Однажды орел… - Энтон Майрер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мессенджейл… — Колдуэлл с готовностью поднялся с места, хотя было очевидно, что нет никакой необходимости делать это, и они обменялись рукопожатием. — Как дела?
— Ошеломлен, генерал, просто ошеломлен. Колдуэлл рассмеялся и махнул рукой в сторону стола.
— Полагаю, все сидящие здесь вам знакомы. Мардж Крайслер, Томми, мой внук Донни… О, а эту особу вы, наверное, не знаете, так ведь? Мэрион Шифкин, невеста Донни. Генерал Мессенджейл.
Мессенджейл по очереди поздоровался со всеми. Юноша встал. Одет в форм у срочнослужащий, сержант. Забавно. Он намного вырос по сравнению с тем, каким был, когда Мессенджейл видел его в последний раз; держался он спокойно, степенно. Горящие, как у Томми, глаза. Девушка была маленькая, похожая на мышку, некрасивая, с нечетко очерченной линией подбородка и искренним, довольно робким взглядом больших глаз.
— Что вы делаете здесь, в этом логове надменного порока? — спросил Колдуэлл.
— Я здесь мимоходом, генерал. Только что проводил молодого Тэннера в… гм… за рубеж, и теперь, возвращаясь в соляные топи, бездельничаю.
— Как поживают Эмили и Джинни? — спросила Мардж.
— Превосходно. Эмили уехала на недельку погостить в Бостон. Джинни грызет гранит пауки.
Все рассмеялись.
— Не хотите ли посидеть с нами? — предложил Колдуэлл…Увидев Мессенджейла, Томми покраснела; на ее лице отразилось волнение, губы раскрылись в полной испуга немой просьбе. «Пожалуйста, уходите, — молили ее глаза, — пожалуйста». Никогда еще она не казалась Мессенджейлу столь привлекательной, как сейчас.
— С величайшим удовольствием, — ответил он Колдуэллу и улыбнулся своей обворожительной улыбкой. — Но не вторгнусь ли я незваным в ваш тесный семейный круг?
— Господи, что вы, конечно, нет! — залилась звонким смехом Мардж Крайслер. — С тех пор как Мессенджейл видел ее на Лусоне, она пополнела, но все еще сохраняла манящее обаяние, и некоторые мужчины находили ее очень привлекательной — один из крестов, который должен был нести бедняга Крайслер. — Мы все впали в хандру, но пытаемся веселиться, — продолжала Мардж. — Подбодрите нас!
— Да, да, подбодрите нас, Кот, — сказала Томми. — Расскажите нам все о Касабланке. Как проходила встреча?
— О, в Касабланке все прошло отлично! Мы были полны энтузиазма. Преобладало оптимистическое настроение.
— Оптимистическое? — удивленно воскликнули женщины. Мессейнджейл утвердительно кивнул.
— Президент и премьер-министр пребывали в наилучшем расположении духа. Переговоры и разработка планов проходили в атмосфере остроумных дружеских шуток и уверенности в предстоящих добрых переменах.
— Несколько преждевременных, пожалуй, а? — сухо заметил Колдуэлл.
— Да, сэр, пожалуй, преждевременных. Но высадка в Африке оказала на всех сильное тонизирующее действие. Все почувствовали, что мы набираем темпы, что теперь мы наступаем. Достигнутое нами единодушие создает поистине превосходные рабочие отношения с англичанами.
— Вы хотите сказать, англичане в высшей степени довольны тем, что мы делаем то, чего они от нас хотят.
— В какой-то мере, видимо, так, — рассмеялся Мессенджейл. — Но у них все-таки есть несколько исключительно способных штабных офицеров. И уж, конечно, они прошли суровую школу.
— Начальник штаба армии, кажется, не слишком обрадован итогами?
— Да, пожалуй. Он предлагал иной вариант. Собственно, несколько иных вариантов.
Все сидящие за столом смотрели на Мессенджейла настороженно, почти с благоговейным трепетом. Ему было очень приятно бросать вскользь неясные замечания относительно политики на высшем уровне, конфликтов и решений, о которых большинство американцев не имело ни малейшего представления. Впрочем, старина Колдуэлл знал многое. Выражение его лица оставалось как бы безразличным, но в глазах светилась едва уловимая насмешка. В сухопутных войсках всегда знают больше, чем ты предполагаешь. В армии исстари существует тайная система информации.
— Но у нашего начальника штаба изумительное чувство коллективизма, — продолжал Мессенджейл. — Он всегда твердо держится принятого решения, каково бы оно ни было.
— О, Кот, вы такой дипломат! — поддразнила его Томми.
— Правда? Послушали бы вы меня в Айн-Крорфа, — серьезно сообщил Мессенджейл. — На мою долю выпало представлять местным жителям Баса Бэррона во всем его воинственном великолепии. Бас родом из Алабамы, точнее, из Южной Алабамы, и туземцы, хватаясь за рукоятки своих кривых сабель, начали высказывать некоторые возражения. Чем дальше, тем хуже. Вы, генерал, знаете, насколько деликатны дела подобного рода; и мне уже мерещилось, как вся марокканская экспедиция сгинет в сатанинском пламени и блеске мечей. В конце концов я простер руки и воскликнул на самом безукоризненном французском: «Джентльмены, вам нечего бояться! В лице генерала Бэррона я привез вам брата по крови. Пусть его кожа бела, зато его сердце, джентльмены, так же черно, как ваше!»
Колдуэлл и женщины засмеялись тем вежливым, обаятельным смехом, каким смеются, когда высокопоставленная персона скажет что-нибудь — хорошее, плохое или даже не имеющее никакого смысла. Молодой Дэмон, однако, не смеялся; он изучал Мессенджейла спокойным, явно не восхищенным взглядом. С легким раздражением Мессенджейл спросил:
— Где находится ваша часть, Дональд?
— Максуэлл, сэр.
— А какая у вас специальность?
— Бомбардировщики бэ-семнадцать, сэр. Стрелок хвостового орудия.
— Ясно. Скоро отправитесь в восьмую?
Юноша побледнел, его лицо сделалось враждебным.
— Не знаю, сэр.
Мессенджейл непринужденно рассмеялся.
— Молодчина. Из него получится отменный солдат, — обратился он к Колдуэллу.
— Я уверен в этом, — ответил генерал несколько натянутым тоном.
Мессенджейл бросил беглый взгляд на Томми: в ее обращенных к сыну глазах он увидел гнев. Перехватив взгляд Мессенджейла, Томми потупила голову и начала нервно разглаживать на колене перчатку. «Она боится, — подумал Мессенджейл. — Она вне себя от страха». Импульсивная, отчаянная Томми Дэмон…
Он вспомнил день, когда младший Дэмон поступил на военную службу. Тогда, осенью, они встретились на приеме в военном министерстве. Томми сопровождала своего отца, который с кем-то разговаривал в тот момент, и людской круговорот оттеснит их в угол.
— Как дела? — беспечно спросил он у Томми.
— Дела?… Дела ужасны, — ответила она. Мессенджейла поразила ее яростная экзальтация. — Настолько ужасны, насколько это вообще возможно… — Кажется, в тот день или днем раньше — Томми и сама-то толком не знала — Донни бросил Принстонский университет и записался добровольцем в ВВС. — После того как он дал мне обещание, — тихонько всхлипывала она, — торжественное обещание… — Глаза ее лихорадочно блестели, губы дрожали. Мессенджейл смотрел на нее, испытывая странное смешанное чувство радости и жалости.
— Но разве вы не гордитесь им?
— Нет, я нисколько не горжусь и не разделяю этого глупого идиотского восторга! — Она окинула комнату злым взглядом. Мессенджейл понял, что она вот-вот разрыдается. В его игривом любопытстве появился оттенок осторожности, ибо он знал, что Томми может впасть в безудержную ярость, начнется один из так называемых «взрывов Томми», что было бы крайне неприятно.
— Возможно, это не так уж и плохо, — заметил он.
Томми бросила на него такой взгляд, словно он только что обвинил ее в трусости.
— О боже! — возбужденно воскликнула она. — Что вы знаете? Что, черт возьми, вы об этом знаете? Штаб!.. — с издевкой произнесла она, и Мессенджейл понял, что рюмка виски, которую она крепко держала в руке, уже не первая сегодня.
— Все вы не что иное, как кучка льстивых, ломающих комедию шутов в расшитых золотом мундирах… Это он толкнул мальчика на этот шаг, я знаю, я уверена!..
— Кто? — поинтересовался Мессенджейл.
— А кто же, по-вашему? Это он свернул его с пути истинного. Во всем виновата эта божественная сила личного примера… Над чем, черт возьми, вы смеетесь? — исступленно закричала она, хотя Мессенджейл мог бы поклясться, что выражение его лица ничуть не изменилось. — Боже, если б мне дали две недели править Америкой! Всего лишь две недели!.. Как называется пьеса, в которой женщины берут верх, отказавшись заниматься любовью до тех пор, пока мужчины не прекратят кромсать друг друга? Как она называется?
— «Лисистрата», — пробормотал Мессенджейл.
— Ах да! Ну так вот, эти женщины поступили совершенно неправильно. Им следовало бы взять наличные деньги, кое-какую одежду, детей и уплыть на какой-нибудь красивый, спокойный, поросший пальмами остров, и пусть эти проклятые распутники взрывают друг друга, пока не погибнут все.
— Не слишком ли это близорукий подход?