Духовный мир - Григорий Дьяченко

Читателям известно, конечно, что путем напряженного сосредоточивания внимания можно вызвать любой из видов душевной деятельности. Учение о так называемой мыслительной способности, т. е. о способности вызывать любые двигательные акты или приводить в сокращение любые группы мышц путем вызывания более или менее живых представлений об ожидаемых актах, составляет лишь небольшую главу учения о влиянии воображения (мысли) или ожидания (expectancy) на процессы душевной деятельности человека. Всякому известно, что путем постоянного сосредоточивания мыслей на предмете любви, скорби, ненависти или иной какой-либо эмоции можно не только усилить эту любовь, скорбь или ненависть, но даже и вызвать почти что несуществующую эмоцию («вообразить» себя, как выражаются в общежитии, страдающим и, наконец, даже действительно вызвать страдание и т. д.). И, наоборот, можно подавить в себе или, по крайней мере, ослабить любое чувство. Равным образом можно усилить, ослабить и даже выдумать любое желание («уверить» себя, что страстно чего либо желаешь, и мало помалу, действительно, вызвать у себя сильное желание).

Наконец, путем сосредоточивания внимания можно возбудить деятельность и любого из органов чувств, т. е. вызвать любую галлюцинацию. В XI гл. I тома Phantasms of the Living помещено несколько случаев, в которых напряженное ожидание возвращения данного лица домой действительно вызывало зрительную галлюцинацию («двойника») этого лица. Равным образом и страх и др. подобные эмоции являются благоприятствующим моментом для развития галлюцинаций. Вот почему следует относиться с такой осторожностью к тем случаям, когда перцептор того или другого призрака находится в состоянии ожидания, беспокойства, страха и т. д. Что касается до силы и продолжительности напряжения внимания или силы и продолжительности эмоции (страха и т. д.), потребной для вызова галлюцинации, то само собою разумеется, что никаких строго определенных правил или законов установить в этом отношении невозможно, так как все зависит от индивидуальности каждого отдельного наблюдателя. Но, вообще говоря, чем сильнее, чем напряженнее сосредоточивание мыслей или эмоция, тем меньшее время требуется для достижения желаемого эффекта.

Продолжительность вызываемого рассматриваемым путем душевного процесса также колеблется в широких пределах и находится в зависимости как от индивидуальности отдельных наблюдателей, так и от напряженности и продолжительности сосредоточивания мыслей или эмоций. Так, например, чтобы вызвать галлюцинацию чувств у субъекта, находящегося в состоянии гипноза, нередко бывает достаточно простого однократного словесного внушения, т. е. всякое зрительное, слуховое или иное представление объективируется необыкновенно быстро; в нормальном состоянии простое словесное внушение вызывает обыкновенно лишь бледное представление, бледный образ, видимый, как выражаются обыкновенно в общежитии, «умственным оком» или слышимый «умственным ухом», т. е. так называемую псевдо-галлюцинацию (и очень бледную). Но некоторые лица, обладающие живым воображением (художники, поэты и т. д.), бывают нередко в состоянии без особого труда объективировать, например, любой зрительный образ, т. е. вызывать любую зрительную галлюцинацию.

Мы распространились с такой подробностью о теории сосредоточивания мыслей (expectancy) с целю показать, какое оно имеет значение в теории галлюцинаций. Нельзя, однако ж, не заметить, что значение сосредоточивания мыслей, и др. сродных им факторов обыкновенно чрезмерно преувеличивается нашими научными противниками. Казуистика непокойных домов содержит случаи (и при том наиболее типичные случаи), в которых различные свидетели положительно ничего не знали о наблюдениях друг друга, но, тем не менее, наблюдали одни и те же призраки. Само собою разумеется, что не всякий случай непокойного дома представляется одинаково ценным и доказательным с научной точки зрения и что в каждом отдельном случае не все свидетельские показания бывают одинаково доказательными.

Сказанного выше мы считаем достаточным, чтобы дать читателям общее понятие с галлюцинаторной теории посмертных призраков и об отношении ее к галлюцинаторной теории призраков прижизненных. Повторяем еще раз, что казуистика посмертных призраков находится еще в совершенно младенческом состоянии и представляет множество пробелов. Тоже замечание, впрочем, приложимо в известной мере и к казуистике призраков прижизненных.

Восстановить полную историю того или другого непокойного дома не удается почти никогда. Обыкновенно о происходящих или происходивших в доме явлениях узнается очень поздно, иногда чрез много лет, когда явления давно уже прекратились [337]. Постояльцы этого рода домов избегают обыкновенно говорить о наблюдаемых ими явлениях из страха столь обычных в такого рода случаях насмешек, домовладельцы же из страха за репутацию дома. Страх этот далеко не безоснователен. Казуистика непокойных домов содержит в себе случаи необыкновенно низкой арендной платы этого рода домов. Укажем, например, на № 182 (поем, призр.) «Journal» за сент. 1886 г.: огромный трехэтажный дом с парком был отдан за 12 ф. стерл. (всего около 120 р.) в год. В случае № 163 (поем, призр.) «Journal» за дек. 1885 г. большой дом с прилегавшим к нему участком земли был арендован всего за 80 ф. (около 800 р.) в год, цена, поразившая всех своей ничтожностью.

Вследствие только что указанных причин, доискаться до начала явлений, удостоверить самоличность призраков в непокойных домах всегда представляет огромные трудности. Но уже тот факт, что явления в каждом данном непокойном доме носят свой особый характер, представляют собою свою индивидуальность (например, в каждом доме появляются определенного вида призраки) [338], несомненно, говорить в пользу индивидуализации силы в каждом данном частном случае, т. е. в пользу самоличности. Наконец, как мы заметили уже в начале статьи, галлюцинаторная гипотеза совсем не требует, чтобы лицо, призрак которого появляется в данном доме, непременно умерло бы в этом же доме. Достаточно будет, если оно было связано с этим домом какими- либо воспоминаниями. (Сост. по журналу «Ребус», 1887 г., № № 40-42; 46-49).

Б. Краткий исторический обзор непокойных домов Карла дю-Преля.

От времени до времени, весьма, впрочем, не редко, люди или неодушевленные предметы, как наприм., дома, служат целью нападения какой-то непонятной силы, причем, как орудие нападения, пускаются в ход камни или иные предметы, имеющиеся под рукой. Цель этих нападений всегда, однако, определенна: она стремится нанести вред, а силы употребляются при этом целесообразно и разумно.

Об указанных явлениях мы находим сообщения за все средние века. Еще Пселлус говорить о сердитых камнях, а в новейшее время эти явления стали еще более частыми. Бросание камней в 1890 году в Берлине, на Эльзасской улице, длилось шесть недель, и несмотря на строгие меры, принятые со стороны властей, и на высокую награду, назначенную за открытие виновника, – ничего открыто не было.

Я ничего не имею, – говорит Карл дю-Прель, – против стремления полиции обнаружить виновника между живыми людьми раньше, чем отыскивать загадочные явления в далеких сферах. Это стремление вполне законное и логичное. Я, однако, против того, – продолжает дю-Прель, – что полиция усматривает единственную причину явлений в своих собственных предположениях, не будучи посвящена в историю этих явлений, и что она не желает учиться на своих собственных опытах, а лишь из одного предубеждения против спиритуализма она предпочитает сознаться в своем бессилии. Это обстоятельство заслуживает тем больше внимания, что почти ни в одном подобном случае самые строжайшие расследования не только не обнаруживали участия кого-либо из живых людей, но доказали совершенную нелогичность подобных предположений. Различные обстоятельства, связанные с этими нападениями, исключают такие предположения. Обстоятельства эти весьма характерны и повторяются в сообщениях на века в век и во всех странах, а так как сами нападения на виду у всех и их легко констатировать, то, следовательно, хвастающая всевидящим своим оком полиция и должна бы была обнаружить действительную причину нападений.

Опытный исследователь обратил бы внимание прежде всего на направление, по которому летят орудия, стремясь попасть в известную цель или повредить намеченный предмет. При этом обнаружилось бы, что целью нападения служит определенный объект, и что производящий это нападение – разумное существо. В улице de Gres, в Париже, дом, находившийся в саду, был бомбардирован камнями, производившими большое разрушение. Камни были настолько тяжелы и явились из такой отдаленности, что не было возможности приписывать это человеческим рукам. На крышах соседних домов люди собирались смотреть спектакль. Камни летели над их головами и попадала в цель с математическою точностью. Полиция была тут, но открыть не могла ничего, несмотря на то, что бомбардировка длилась три недели. Так сообщает официальный полицейский орган Gazette des Tribunaux 3 февраля 1849 г. Когда окна и двери были разрушены и их забили досками, в одном из окон осталась между досками узкая щель, и с тех пор камни стали падать чрез эту щель [339]. Если предполагать в данном случае виновниками живых людей, то им необходимо было мы прибегнуть к помощи метательных машин. Так как стрельба продолжалась соразмерно, с однообразною точностью, то было бы благоразумнее всего привлечь к этому делу математика, который, посредством обратного удлинения сегмента, рассчитал бы место, где метательная машина должна была находиться. А так как на этом месте, вероятно, ничего бы не нашлось, то спиритуалистическое проЬсхождение явлений объяснилось бы само собою.