Ржавчина от старых якорей - Владислав Крапивин

Если отвлечься от стилистической манерности той эпохи, то читать этот журнал поза-позапрошлого века интересно до сих пор. А для педагогов, мне кажется, даже и полезно. Есть вещи, которые не стареют с веками.

В нескольких номерах напечатана переписка отца с сыном – избалованным дворянским отпрыском лет десяти-двенадцати. Отец (весьма неглупый мужчина) отправил сына из столицы в деревню к своему брату, чтобы дитя, проведя месяц у дядюшки, познало жизнь, близкую к земле и природе. Дитя, избалованное петербургским бытом и подобострастными слугами, познавать такую жизнь сперва не хотело. Потом-то (в соответствии с задачей нравоучительного редактора) оно осознало пользу и преимущества сельского бытия, но в первых письмах его – сплошные вопли и жалобы. В частности – ядовитый рассказ, что его двоюродным братьям даже неизвестно такое светское развлечение, как игра в карты.

«Вчера спросил я у Петра: «Братец, нет ли у тебя карт?» – «Есть, отвечал он, какие тебе угодно. Пойдем со мною».

Но представьте себе, может ли что-нибудь быть досаднее? Пришедши в ту комнату, где надеялся я найти карты, брат мой подал мне несколько ландкарт.

Я не знал, смеяться ли мне над ним или бранить его. – «Я просил у тебя карт, сказал я: «карт, которыми играют.»

«А это что ж?» отвечал он: «и это карты, которыми мы играем». – «Играете?» спросил я: «как это?»

Он принес мне коробочку с подклеенными бумажками, на которых написаны были имена разных провинций и городов. – «Из этой коробочки, говорил он, вынимаем мы иногда по нескольку билетцов, и батюшка заставляет каждого из нас приискивать на карте тот город, имя которого он вынял, и после что-нибудь о нем рассказывать. Это бывает для нас очень весело.

Хотел бы я знать, что в этом есть веселова».

А «веселова», на мой взгляд, было немало. Точнее – заманчивого, зовущего в дальние края, говорящего о бескрайности мира. Особенно, в те времена, в эпоху Екатерины Великой, когда была еще масса неоткрытых земель.

Я хорошо представляю себе бледного городского мальчонку в паричке с косицей, в тесном шелковом камзольчике и кружевах, который с капризным лицом сперва сидит в сторонке, когда его двоюродные братья заняты азартной географической викториной. Потом незаметно придвигается ближе. Еще… Ну, мальчишка же, как и все, хотя и немало избалованный в своем столичном доме. Потрескивают свечи. А листы с тонко оттиснутой гравировкой морей, заливов, островов и гор шелестят притягательно, таинственно… Что же в них такого ? Неужто в самом деле это столь увлекательно?.. Мальчик, виновато посапывая, проталкивает голову в скособоченном паричке между плечами братьев…

Интересно, что за карты у них были? Может быть, и Атлас Балтийского моря, что составил в середине восемнадцатого века капитан-лейтенант российского флота Алексей Иванович Нагаев (кстати, будущий адмирал и директор морского кадетского корпуса). Одна такая карта – с побережьем Карелии, где сейчас нынешний Выборг, – есть и у меня. Голубовато-серая шероховатая бумага, паутинчатые линии береговых контуров, россыпи мелких букв. Узорчатый картуш с завитками – овальная рамка с подробной записью о содержании карты и о том, что составлена она «по поручению Адмиралтейской коллегiи въ 747 году» (единица по обычаю того времени опущена). Меридианов и параллелей нет, вместо них – лучи старинной компасной системы координат. В давние времена карты с такой системой назывались портуланами…

Приходящие ко мне в гости мальчишки, когда видят эту карту, недоверчиво спрашивают:

– Неужели настоящая?

Настоящая. Как и многие другие. Например, карты северо-западных берегов Америки «съ означенiемъ путеплаванiевъ на судахъ бывшихъ при исполненiи Экспедицiи подъ Начальствомъ Флота Капитана Биллингса», которые составил «Флота Капитанъ Сарычевъ» (кстати, тоже будущий адмирал). Или карты из книги о кругосветном плавании британского лорда адмирала Ансона, изданной у нас два с половиной века назад, в 1751 году…

Неведомыми путями они попадали в букинистические лавки Москвы и Петербурга, а оттуда в мои дрожащие от волнения руки. Благо, было время, когда стоили такие раритеты не столь уж дорого, а я получал за книги не столь уж мало…

Думаю, Константину Георгиевичу эти карты тоже понравились бы. В них есть свойство раздвигать мир не только во всю ширину морей и океанов, но и в глубину времен. Немного воображения, и ты уносишься в ту пору, когда Земля была молода, сотни островов были неведомы европейцам, а над синими водами скользили, как облака, высокие паруса фрегатов… Мне кажется, на таких картах есть неразличимые на первый взгляд тайные письмена, которые при внимательном чтении и расшифровке завораживают душу желанием новых открытий и разгадок – на просторах все еще безлюдных территорий, в сумраке древних подземелий, в космосе и в тех параллельных пространствах, которые придумали фантасты, но теперь уже, кажется, признают и ученые.

Эти письмена похожи на таинственные знаки, которые время от времени находят археологи на укрытых джунглями скалах и в храмах, что построили давно исчезнувшие народы.

О таких письменах я впервые прочитал более полувека назад.

Лет двадцать назад я рассказал про это в статье о своем друге Евгении Ивановиче Пинаеве, которую писал для «Уральского следопыта». Журнал у меня не сохранился, но недавно я нашел рукописный черновик и у видел, что первая главка так и называется – «Тайные письмена». Вот она…

«В моей комнате висит старая штурманская карта Канарских островов. Эту карту подарил мне Евгений Пинаев, он привез ее из своих плаваний. В центре карты остров Тенерифе (или, как писали раньше, – Тенериф). Он похож на топор без рукоятки. По берегам – россыпь экзотических названий городов, поселков и маяков. Посреди острова знаменитый тенерифский пик. Изображенный гравированными линиями рельефа, он выглядит выпуклым, как на ландшафтной модели.

Я как-то спросил:

– Женя, ты видел этот пик?

– Видел. Правда, он чаще всего закрыт облаками…

Я завидую. На Канарских островах я никогда не был. Знаменитую гору – белый конус, поднявшийся выше туч, – я видел, кажется, только на литографии старинной книги о плавании российского транспорта «Або» вокруг света («Два года изъ жизни русскаго моряка. Сочиненiе Г.К.Блока. Санктпетербургъ. Въ типографiи Императорской Академiи Наукъ. 1854). И скорее всего, никогда не увижу в натуре – ни в облаках, ни без. Но все же у меня с тенерифским пиком кое-что связано в жизни.

Это было в давнем послевоенном детстве. Я, девятилетний, читал книгу «Навстречу гибели» о плавании Лаперуза…»

…В очерке я написал неправильно. Мне было всего семь лет. Я – первоклассник. Январь сорок шестого года. За окном, над марлевой занавеской-задергушкой – похожая на круглый мячик луна. Лампочку на липком, засиженном мухами шнуре я опустил низко к столу, стою коленками на табурете, грудью навалился на край столешницы. Он давит мне ребра, но я не прерываю чтение. Такая книжка… Я взял ее у соседа-четвероклассника Лешки Шалимова (он же Пашка Шаклин, он же просто Павлик из разных моих книг). Книжка растрепанная, в обшарпанном коленкоровом переплете песочного цвета. «Лаперуз» пишется «ла Перуз». Наверно, довоенное издание. Уже будучи взрослым, я сообразил, что это была часть большой книги Николая Чуковского «Водители фрегатов»…

Итак, дальше.

«В самом начале этой повести рассказывалось, как члены научной экспедиции прибыли на остров Тенериф и решили подняться на пик. Раньше там не бывал ни один европеец.

Проводники из местных жителей довели путешественников до половины пути и дальше идти отказались. Они не могли пересилить страх! Они говорили, что выше, на отвесных скалах сохранились тайные древние письмена. Кто их увидит – обязательно погибнет.

Путешественники двинулись вверх одни. Они не верили в эти письмена.

Но письмена были.

Я отчетливо помню эту фразу: «Но письмена были»!. Она ударила по мне с силой неожиданного и радостного открытия».

Да, это было так. Луна в окошке засияла с удвоенной силой. Занавеска вздулась парусом. Ветер прошелестел по комнате. Помню, что я даже вскрикнул.

Мама, которая у плиты жарила на трескучем масле картошку, оглянулась:

– Что с тобой? Ногу отсидел?

– Мама, тут написано: они были!

Мама едва ли вникла в суть. Но поняла: у меня открытие. Ладонью провела по моему стриженному затылку.

– Вот и чудесно. Я рада…

А я весь вечер жил с ощущением чуда. С ним и уснул…

Мне кажется, что такие же тайные письмена можно различить на старых картах. Если сможешь увидеть их – удача. Если сумеешь хоть что-то разгадать – приблизишься к чуду. Конечно, не всякий умеет это. Но среди детей умеют многие. И я умел. Мне явно слышался в картах Голос Дороги.