Базалетский бой - Анна Антоновская

Только теперь почувствовали «барсы», что едва не падают от усталости.

Да, мудрость подсказывает остерегаться сомнений и стремиться к надеждам…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Давно не был так оживлен Шадиман. Он вновь ощущал в своем сердце биение жизни. Четырнадцатый круг хроникона породил неустойчивость, почва колеблется под ногами. Не верны люди! А горы верны? А реки? Звездный мир и то мираж! Но значит ли это, что и князь Шадиман мираж? Нет! Он реален, как скала над бездной. По-прежнему он на страже знамен владетелей Верхней, Средней и Нижней Картли. Игра в «сто забот» открывает новые пути к достижению цели, увиденной им еще на рубеже двух столетий, шестнадцатого и семнадцатого. И сейчас бело-черные квадраты готовы к предстоящим ходам. Что способствовало ему в выполнении миссии, возложенной на него богом — патроном княжеского сословия? Что утвердило его незыблемым стражем фамильных привилегий? Конечно, постоянство во взглядах и оценках!

Чубукчи внес в покои свежий черенок лимона. Пусть в вечнозеленых листьях зреет плод, рождаемый солнцем, вскормленный его чаяниями. Пусть восторжествуют закон, власть и сила! Взглянув на выхоленных им питомцев, каждый воскликнет: «Жив железный князь».

Итак, единоборство продолжается.

Свершилось! Долгие споры закончились благополучно. Иса-хан доверит пятьдесят сарбазов и двух юзбашей начальнику марабдинских дружин, который ведет за собой пятьдесят марабдинцев. Зураб также пошлет опытного начальника вместе с пятьюдесятью арагвинцами. Сначала сводный отряд направится по подземной дороге до «волчьей тропы», через которую Шадиман провел Хосро-мирзу с войском. Этот тайный путь знают только марабдинцы. Выйдя в овраг, начальник марабдинцев поведет всех через обходную, трудно доступную тропу к отрогам, а дальше отряд возглавит арагвинец. Эту дорогу еще при Марткобской битве указал Зурабу Моурави, дабы князь Эристави без опаски смог перебраться в Кахети. Кроме «барсов», лишь несколько арагвинцев посвящены в тайну скалистых извивов и лесистых вершин, вот почему теперь не следует опасаться засады. Ведь Саакадзе уверен, что Зураб из преданности царю Теймуразу никогда не укажет безопасный путь в Кахети и обратно, особенно персидским войскам.

«Это было бы так, — угрюмо подтверждал Зураб, — если бы царь Теймураз совместно с Саакадзе не противился моей заветной мечте воцариться над горцами. А сейчас у Арагвского владетеля одна дорога с правителями Метехи. И он ручается, что преданный арагвинец проводит из Кахети до подземного входа десять тысяч сарбазов с минбашами, юзбашами, онбашами и караваны верблюдов с пушками и едой. Еще не следует забывать, что арагвинцы слишком хорошо знают хитрые ходы саакадзевцев».

На полуденной еде у царя Симона было шумно. Повеселел даже не перестававший хмуриться Андукапар. Еще бы, у него на этот раз не вымогают дружинников. Итак, в Тбилиси осталась только одна тысяча. И Андукапар внезапно поднял чашу за счастливое царствование Симона Второго. Царь совсем размяк: «Иса-хан, Шадиман, Хосро-мирза, Андукапар и Зураб Эристави несомненно уничтожат Саакадзе! А разве это не главное? Гульшари говорит: когда католикос увидит, что последняя надежда на помощь Саакадзе исчезла, он больше не осмелится откладывать венчание на царство Симона Второго в Мцхетском соборе».

Так, в сладких мечтах об истреблении опасного врага, наслаждался полуденной едой блаженный царь. Как вдруг…

Папуна, продолжавший кейфовать в домике Арчила, едва успел опрокинуться на мутаку и притвориться задремавшим. Вбежавший царский нукери, задыхаясь, прокричал:

— Сколько тунги вина поставишь за новости из замка Моурави?

— Лучше спроси, сколько поставлю, если найдешь лечебные травы вылечить меня от проклятой трясучки. А новость о Моурави, наверно, сам выдумал.

— Выходит, и двух арагвинцев, прискакавших из Бенари, тоже я выдумал? И подарки от госпожи Русудан княгине Нато тоже выдумал я? Может, послание тоже сам писал?

— Постой!.. Э-э, куда торопишься? Разве княгиня Нато в Метехи?

— Даже тени ее здесь нет. Только арагвинцы хитры, как речные черти! Не в Ананури, а сюда прискакали.

— А ты откуда знаешь, что сюда, а не в Ананури?

— Азнаур Папуна, приятнее тебя мой глаз никого не заметил, но простодушнее тоже не видел! Я слежу… тебе можно сказать, ведь князь Зураб твой враг. Царь велел… В покоях князя есть незаметная щель — и вижу и слышу, что надо. Арагвинцы свиток ему передали, хурджини тоже; потом иверской божьей матерью клялись, будто вернулся азнаур Дато и султан большую помощь Моурави обещал.

— А какие подарки, богатые?

— Подарки не видел. Князь зашитый хурджини чуть приоткрыл и рукой, как тесто, все там перемесил, потом выудил другое послание, быстро прочел, расхохотался, велел убрать хурджини в сундук с тайным замком, о сам, как арабский конь, поскакал к Шадиману.

— И ты за ним?

— Опять удивляюсь. Сколько лет князя Шадимана помнишь, а его сатану чубукчи — забыл! К покоям Шадимана даже муха незамеченной не подлетит. Царь обещал меня азнауром сделать, если подслушаю ночной разговор князя с Хосро-мирзою, часто вдвоем совещаются. Эх-хэ, только царь мог обещать меня князем сделать, все равно ничем не рисковал.

— Э, э… Храбрый человек, разве больному не все равно, сегодня или, скажем, через пять дней княгиня Нато подарок получит.

— Пресвятой Евстафий! Неужели не сказал, что азнаур Дато из Константинополя вернулся? Потому у Моурави полный замок ополченцев. Слыхал, к нападению на Тбилиси готовятся.

— Раз готовятся, могут и приготовиться.

— Пчела мед собирала всю весну, а медведь в один день съел. Уже утром за войском в Кахети проводники идут.

— Засады задержат.

— Засады? Через обходную тропу ананурский мсахури проведет; сам знаешь, там засады нет.

Папуна вздрогнул: «Надо помешать! Большое несчастье, если персы тропу узнают. Проклятый шакал предательски, во вред Картли действует!»

Желая скрыть волнение, Папуна застонал, бормоча что-то несвязное. Так обычно действовал он, выведав то, что следовало выведать.

Нукери тихо вышел, решив вечером наведаться, ибо тунги вина неизменно ожидала посетителей больного.

Едва скрылся нукери, Папуна три раза каркнул. Не спеша появился Арчил; прикрыв дверь, тихо спросил:

— Уже слыхал?

— Наверное, не все. Арчил, поспеши на майдан, пусть Нуца незаметно придет, как будто с целебными травами. Необходимо Георгия уведомить.

— Поздно, дорогой, до утра Метехи наглухо закрыт, Андукапар во всю длину стен своих дружинников расставил, пообещав: если кто выйдет, голову шашкой смахнет.

— Такое, волчий хвост, непременно исполнит, любит укреплять руку за чужой счет. А твой тайный выход?

— Не хочу рисковать. Для более важного дела берегу.

— Какого?

— Для спасения твоей жизни.

— Э, важнее Картли спасать, а я как-нибудь без жизни обойдусь. Привык с того дня, как моя Тэкле… Пойдешь?..

— Или моя голова тебе больше надоела, чем мне? Нет? Тогда не проси. До утра из Метехи не выйду! — Покосившись на помрачневшего Папуна, конюший примирительно добавил: — Скоро гости соберутся, обещал Гурам зайти. Сегодня Андукапар опять его плетью ударил. Готов убить князя. Может, еще новости узнаем, утром пойду к Вардану и без тебя важное скажу. Уже месяц собираюсь чоху купить, конюхи смеются: «Арчил! Наверно, через тридцать пасох за чохой поскачешь!»

В эту безлунную ночь Метехи жужжал, как в улье растревоженные осы. Шушукались у Шадимана. В царских покоях Гульшари нашептывала брату: «Необходимо выступать! Но кому? Разве престарелый Шадиман похож на воинственного Андукапара?»

Тревога охватила замок. Даже в псарне Андукапара перегрызлись охотничьи псы из-за кем-то брошенной кости.

Старый псарь суеверно покачивал головой:

— Кто осмелился собак портить? Я от дверей не отходил.

— Ты не отходил, а летучий черт через окно угощение бросил.

— Ты видел?

— Не все глазами видишь, иногда умом больше зрячий.

— Опять князь Андукапар арапником изобьет Гурама.

— Почему думаешь?

— Старший над слугами.

— А княгиня Гульшари сегодня полкосы у Нато вырвала.

— Чтоб таким князьям Моурави все зубы мечом выбил!

— Тише! С ума сошел? Пока Моурави прискачет, от твоей бороды плевел останется.

— Плевать я хочу на бороду, которую каждый день дергают.

— Ты, важкаци, сбрей бороду.

— Давно хотел, князь запретил.

— Хорошо сделал — иначе за что дергать будет?

— Найдется.

— Чтоб тебя черти за язык дергали! Только одно помните: «Мышь рыла, рыла и дорылась до кошки».

— Мой дед служил еще доблестному Нугзару. Я не отхожу от Ананури — и дня не вспомню, чтобы князь Зураб руку на дружинника поднял. Как можете терпеть оскорбления? Почему не бежите к другому князю?