Из серии «Зеркала». Книга 2. Основание - Олег Патров

class="p1">— Я буду таким, как ты хочешь, — легко согласился он и шутливо насупился. — Но измены — не прощу.

— Ой, как страшно!..

Она рассмеялась — и он услышал ее смех: не предсказал, не почувствовал за секунду до — просто услышал.

55

Авария одна на миллион. И почему ему так везло?..

Умирая, Сарра наводнила его сознание воспоминаниями…

Брызги крови на ее лице. Кровь на руках брата. Тело без головы. Плачущая мать в углу. Длинное тело. Папа!.. Руки Остена, закрывающие ей глаза, уводящие прочь: бесполезная предосторожность — но что он мог понимать… Человек… Они всегда были такими жалкими перед отцом, люди… Мать заставила ее принять того, кто незваным пришел в их дом, кому не были рады. Почему? И кто действительно приходится Кардону братом?.. Люди…

Он такой глупый: всегда лезет, куда не нужно, ломает все — а потом бежит к маме жаловаться. Он сам — источник большей части своих неприятностей, но он младше ее, и она теперь не самая маленькая, и ее старшего брата нет — его забрали чужие … Люди…

— Воспоминание — это не урок истории, — учил Кардона Джиа. — Много сил уходит на то, чтобы переломить субъективное. Нам кажется: все так и было, мы знаем… Но проходит пару лет — и воспоминания меняются. Ты просто застал фазу, когда Сарре было очень больно и страшно, и одиноко. Настоящее наслоилось на прошлое — и все смешалось. Она была доброй девочкой, и она любила тебя.

— А ты часто вспоминаешь, как умер наш отец?

Джиа добродушно усмехнулся: он ждал этого вопроса так долго, что тот потерял всякую власть над ним.

— Я помню об этом всегда. И я сожалею. Извини, что у тебя не было возможности познакомиться с ним. Я обрек тебя на Остена. Пойми правильно: он, конечно, хороший, но он…

— Человек?

— Да, и он не мог дать тебе то, что нужно. И мать не могла. Я сожалею, что психанул и бросил тебя с Саррой. Сожалею, что разочаровал тебя сейчас, когда мы встретились в таком солидном возрасте. Я сожалею о многом… Полегчало?.. Ты это хотел услышать или мне продолжить?.. Я могу продолжать в таком духе вечно.

Кардон непонимающе уставился на брата: как мог тот шутить подобными чувствами?!. Или это защитная маска?

— Мы чужие друг другу люди, Кардон, — ответил на немой вопрос брата Джиа. — И ты сейчас стоишь на ногах, у тебя есть работа, а в кармане — карточка с приличной суммой денег. И да, я спас тебя от утилизации или психушки, как тебе нравится, — Остен бы не выдержал: он был на пределе, когда пришел ко мне. Думаю, я сделал достаточно, чтобы оплатить родственные чувства.

— Ты меряешь все деньгами?

— Или властью, — пожал плечами Джиа. — Я не могу вернуть тебе жизнь, которую ты не прожил, но я обещаю не вставать у тебя на пути. Мир, брат?..

«Мама… Видимо, ты родила меня, чтобы я мог разрушать твои планы…».

Шаг девятнадцатый

56

Джиа верил: Кардон вернется; помыкается среди людей — и включит голову, найдет себе подходящую пару, верно сконструирует своих детей.

«Деточка, не стоит думать, что в твоем возрасте ты заведешь семью. Уродец. Вторых шансов не бывает».

Джиа привычно протянул руку за зажигалкой, чиркнул за километр от сигареты: имитация курения — и никакого дыма в доме.

Кардон поставил ему в вину даже эту маленькую привычку.

— Вода. Последние несколько месяцев я пил только воду. Остальное… Лишь плод твоего воображения…»

— Ты мне врал!..

— Чтоб тебя…

Он неудачно переместился в кресле, и ногу свела судорога.

— А жизнь идет, брат, и ей плевать на твои ориентиры. Интересно, кто это там застрял в утилизаторе, неужели так трудно нажать на кнопку. Слушай, давай договоримся, что ты не будешь больше…

Есть люди, предназначенные и не предназначенные для лжи. Кардон был из первых. Иначе он не мог принять правильное решение.

«А какое решение ты считаешь правильным? И у кого из вас двоих комплекс бога?»

Джиа вздохнул. Остен с матерью воспитали из Кардона мечтателя, а мечтателей надо защищать, чтобы они могли творить. А еще мечтателям не стоит жить рядом с циниками. Иначе кто же будет воплощать эти прекрасные мечты в реальность.

Джиа хотел бы хоть пару лет пожить в таком прекрасном, дивном мире…

Шаг двадцатый

57

(он вернулся). Кардон хотел бы написать, что он вернулся.

— Я знаю, что тебе было трудно.

— Это было ужасно… Иногда близкие — это то, что разбивает сердце…

«Интересно, что знали двойняшки о его настоящем отце?».

Кардон всегда боялся спросить. Ему было тяжело с ними, хотя в глубине души он понимал, что у них общая мать.

«Сделай то, что нужно».

Когда он был жив и они разговаривали, Джиа признался ему:

— Я игрок, братишка. Профессиональный игрок. Немного телекинеза, немного чтения мыслей, немного будущего. Удача. Ничего выдающегося. И еще я пью. И не люблю людей. Но я всегда ладил с ними. Почти со всеми. Для игры достаточно….

Кардон опешил.

— Почему ты не рассказывал?

— Это грязный мир. Ты уверен, что расслышал меня до конца?

— Значит, я никогда не мог тебя обмануть? — внезапно понял Кардон.

«Игра… Немного чтения мыслей».

— Да, я всегда знал, о чем ты думаешь. И сейчас.

— Ты доволен?

— Мы разговариваем.

Джиа послушно согласился с невысказанным вслух оскорблением и затянулся холостой сигаретой.

— Пошел ты.

58

Кардон бесился, глядя как невозмутимо Джиа курит — нет, в очередной раз ДЕЛАЕТ ВИД, что курит! А сам ведет здоровый образ жизни — медстраховка так дорога в наше время! — Расчетливый ублюдок.

Джиа молча наблюдал за тем, как Кардон складывает свои вещи.

— Я видел это с самого начала, — сказал он на прощание брату. — Но не знал, страх это или будущее. Я ведь не прорицатель. А теперь знаю.

Кардон стоял лицом к шкафу, спиной к брату и не видел, как Джиа тяжело опустил плечи.

— Все собрал? Ничего не оставил? Так вали отсюда. Иди на все четыре стороны.

— Налей мне… воды. На прощание. Как брат брату, — окликнул Джиа его на прощание.

Кардон не решился отказать. Холодный стакан громко звякнул о стол.

— Ладно, — непривычно тихо попрощался брат. — Спасибо. Извини, если что-то было не так…

59

— Я скучаю, — признался как-то Кардон Остену. — Я должен был догадаться. Перед уходом он сказал мне, что потерял чувство жизни… Настоящего… Он хотел, чтобы я ушел.

— Но ведь ты и ушел…

— Знаешь, я