Рабы ума и победители смерти - Монах Симеон Афонский

свои силы в достижении избранной цели – Спасения. Умение всецело сосредоточиваться на главном – основное достоинство этого ума. Когда он исполняется благодати, то становится полностью свободным от всякой умственной деятельности, пребывая в полноте духовного совершенства. В молитве ощущает себя подобно умелому портному, мгновенно вдевающему нитку в игольное ушко. Установившись в созерцании, он, словно молотом, сокрушает главу адского змея – скрытой гордости.

Этот ум еще в юности отрекается от мира. Он возгорается Любовью к Богу и преисполняется самоотречения. Благодаря целомудрию этот ум быстро стяжает благодать и становится светильником Церкви. Вследствие своей цельности, он свободен от умственных искажений, производимых страстями, и без плодных измышлений, вызываемых привязанностью к миру. Рассуждение его безошибочно. Он устремляется к Спасению, не отвлекаясь на окружающие условия и обстоятельства. Слабость этого ума – в увлеченности, когда он незаметно окрадывается эгоизмом, что может вызвать чувство превосходства над другими людьми.

Молитва – это естественное состояние совершенного ума, которая продолжается даже во сне. Такой ум всегда остается цельным и единым, несмотря ни на какие условия, и не теряет молитву даже в момент разлучения с телом. Ум не может думать о мире и о Боге одновременно, ибо «не может служить Богу и мамоне». Даже когда ум думает о Боге, в действительности, в этот момент его отвлекают различные мысли, связанные с миром и его проблемами. Какими бы глубокими эти понятия не были, если ум остается на уровне мысленных представлений, то не может прийти ни к какому духовному опыту и сам становится препятствием для Богопознания. Также, если ум привязан к молитвенной практике больше, чем к Богу, он теряет из виду цель своего Спасения.

Цельный ум всегда собран и активен в молитве, быстро стяжает благодать и, вместе с ней, созерцание. Даже когда он засыпает, его внимание не рассеивается и он продолжает со хранить бдительность. Этот ум не теряется ни в каких обстоятельствах и, объединившись с благодатью, покидает тело в момент кончины собранно и осознанно. Не проходя посмертных мытарств, он удостаивается Царства Божия, нетленного во веки веков. Совершенный ум способен сохранять непрерывное пребывание в Божественном присутствии и днем, и ночью, что является вершиной духовной практики.

Как только появляются мысли, появляется ум. Без мыслей нет и ума. Поэтому ни то, ни другое не является опорой и смыслом человеческого существования. Безпредельная сокровенная глубина сердца, к которой ничто нечистое не может приблизиться – вот истинная опора, неистощимый источник живой благодати, неоскудевающая сила Святого Духа и нетварное сияние Христа. Именно там совершенный ум вступает в священное безмолвное созерцание. Он схватывает саму суть Божественного созерцания, лишенного всех внешних покровов – мысленного заблуждения и пустых умозаключений, и в благоговении постигает грандиозное величие Бога, пребывающего в нем самом. Безстрашно покоряя демонов благодатной молитвой, преодолевая пропасти страстей и ложного понимания, цельный ум быстро восходит к Божественному присутствию силой Святого Духа.

Совершенный ум никогда не питает надежд на результаты своих усилий, он уповает всегда только на помощь Божию. Если этот ум избирает эгоистические цели, они могут увести его далеко от Спасения. Тогда все его силы и способности растрачиваются зря. Духовное лекарство для такого ума – безстрастие и в нем он преуспевает в совершенстве, когда обращается к Богу. Этому уму не требуется много сна, так как молитва для него служит источником новых сил. Когда он засыпает, то не видит никаких снов.

Если спит обычный человек, он впадает в безсознательное состояние сновидений, но тот, кто объединил сердце и ум с благодатью, сохраняет состояние бодрствования даже тогда, когда его ум и тело засыпают. Совершенный ум приходит к созерцанию путем отречения от своей деятельности, от нескончаемого безостановочного мышления, найдя недвижимую опору и Спасение в деятельности и мудрости Святого Духа. Есть для ума особые духовные ценности, которые нечем заменить – это Бог и Любовь, и здоровый цельный ум избирает их безошибочно.

Чем больше устойчивость ума в созерцании, тем дальше он от ошибок в духовной практике. Для цельного ума – вся жизнь целиком есть молитва и созерцание. Всецелое отречение и неутомимое усердие – это суть молитвенных усилий, ибо без них обожение невозможно стяжать даже за сотни лет. Когда ум оставляет всякую мысленную активность, он непоколебимо зрит чистое Божество, как Оно есть, созерцая его прямо и непосредственно. Незапятнанная чистота, совершенство и безграничная Любовь Божественного бытия, хотя и переживается умом прямо и непосредственно, тем не менее, это созерцание превосходит все возможности обоженого ума охватить это Божественное светоносное пространство утверждениями или отрицаниями. Поэтому созерцающий ум благоговейно умолкает при виде непостижимой славы Божества, приходя в совершенное смирение и забвение самого себя.

Цельный и целомудренный ум приходит к концу жизни налегке, свободный от бремени вещей и многочисленных привязанностей. Как птица стремительно возносится в синеву небес, так он свободно входит в Царство Небесное. Чтобы открывать горизонт за горизонтом, нужно уметь не оглядываться назад, и это свойственно совершенному уму в большой степени. Во Святом Духе ум не имеет ничего, к чему бы он мог привязаться, предпочитая полностью пребывать во Святой Троице. Поэтому тот, кто стремится уподобиться Христу, должен полностью отсечь всякую деятельность ума, как недостойную находиться в присутствии Божием. Состояние благодатного безмолвия, или немышления – это наивысшая форма деятельности Святого Духа.

Благодаря усвоению Евангельских заповедей, исполнению наставлений духовного отца и собственной искренней решимости, ум входит в саму сокровенную суть молитвы и созерцания, приносящих совершенное избавление от всех греховных уз и рабства помыслов. Если подвизающийся крепок и силен, он практикует созерцание со всем усердием, а если слаб и не имеет крепкого здоровья, то соразмеряет усилия со своими возможностями.

В Божественном созерцании нет необходимости ни в каких позах и не требуется никакого особого устремления взгляда. Оно не соединяется ни с положением