Цена империи. Чистилище - Влад Тарханов

которым, несомненно, его подвергнут, он почувствовал эту предательскую слабость в ногах, которая так точно выдавала его страх. Нет, он был готов заложить последних три фунта динамита, которые сейчас спрятаны в его подушке (неприятное дело спать на динамитных брусках), поджечь запал и покинуть дворец. Его жизнь еще нужна революции! Завтра соберутся Романовы, он слышал разговор царя с адъютантом. Он взорвет их всех! Найдя компромисс с совестью, Халтурин пожалел только о том, что не сможет пойти на конспиративную квартиру, куда товарищи приводили ему то одну, то другую барышню с весьма древнейшей профессией, чтобы потешить плоть и поддержать дух еще не состоявшегося цареубийцы! Нет, сегодня самая строгая смена царских церберов дежурит, никуда не пойду!

[1] В начале 1879 года Боткин выявил у столичного дворника Прокофьева чуму. В столице поднялась паника. А Прокофьев взял… и выздоровел. Скандал! Боткина обвинили в непрофессионализме, хотя, скорее всего, он просто перестраховывался, в таком деле, как чума, лучше перебдеть, чем недобдеть…

[2] Мой дорогой (фр.)

[3] Последнее (заключительное) слово (фр.)

[4] Халтурин устроился под именем Степана Батышкова сначала на верфи, а потом попал с этим именем и во дворец.

Глава седьмая. Око тьмы

Глава седьмая

Око тьмы

Санкт-Петербург

13 февраля 1880 года

Хотите путешествовать далеко и быстро?

Путешествуйте налегке.

(Чезар Павезе)

Пригов

Бывший матрос императорской яхты «Александрия», Семен Пригов, был человеком набожным. Господь, не иначе, уберег его, когда он сорвался с мачты, сломал ногу да руку, но голову сохранил в целостности Всевышний. Рука зажила, а вот ногу злобный медикус после двух недель мучений все-таки отнял более чем по половину бедра. Случилось это пять лет назад, когда молодому парню исполнилось двадцать лет ровненько. Исполнительный и расторопный матрос имел расположение начальства, говорили, что деньги на его небольшой пенсион выделил сам государь. Но это неведомо, поговаривали, что все-таки призрела его государыня-матушка. В эту историю Семен, сын Ивана Пригова, крестьянина Смоленской губернии, верил намного более. Семен был в толпе зевак, собравшихся у Зимнего дворца. По какой-то причине новость о собрании Романовых разнеслась по Петербургу и в окрестностях дворца скопилась приличная толпа зевак, поглядеть на правящее семейство. Все-таки какое-никакое, а развлечение! Вот только смотрел бывший матрос не на показавшуюся невдалеке карету, а на небольшое черное облачко над головой. Слишком тихо было в небесах, а черная тучка, напоминающая очертаниями око человеческое… да нет, скорее, надо бы назвать это Оком Господа, только бы не Сатанаила! Ох и не нравились моряку такие свинцово-черные маленькие тучки. Кабы не огрести неприятностей по самое нехочу!

А экипаж, подъехавший к Зимнему был самого что ни на есть непритязательного вида, без вензелей и украшений, из него выскочил государь в непривычном партикулярном платье, с настолько разгневанным лицом, что обывателей, пытавшихся изъявить верноподданнические чувства с его дороги как ураганом смело. По толпе зевак прошел шепоток, всех смутил вид императора, что вызвало целую волну самых различных предположений.

Но Александру Николаевичу, самодержцу Российскому, было не до праздношатающихся дам и господ, он был необычайно взволнован, что же, собрание фамилии будет прекрасной возможностью объявления нового курса, коим пойдет его держава. Из двух великих империй должна на ногах устоять всего лишь одна! Он бросился на третий этаж в покои княжны Долгорукой, которая уже извелась (охота революционеров на государя печалила обоих его женщин — и жену, и любовницу), надо успеть переодеться и ее успокоить, а жену он успокоит на семейном собрании.

Утром государыня закончила секретарю диктовать своё завещание, в котором не было ни слова о ее деньгах или драгоценностях, но было много о семье и о будущем. Выверенный и переписанный документ был дан на руки императрице, а черновик спрятан в ее личном сейфе. Сейчас Мария Александровна уже была одета к выходу в семью, к ее постели прикатили кресло-каталку, но она еще лежала, ожидая вести того, что все собрались и ждут ее появления.

Младший из сыновей Николая Павловича, Михаил Николаевич Романов всего месяц назад был назначен председателем Государственного совета[1]. Почему брат поставил его вместо Константина? Второй по старшинству из братьев Романовых очень крепко не угодил наследнику престола, который хотел, по слухам, значительно «сократить» число великих князей, расплодившихся на Руси сверх всякой меры. Александр Александрович сделал всё, чтобы тот утратил влияние на государя, хотя батюшка все еще сохранял приверженность либеральным реформам, вынужден был, по настоянию сына, отодвинуть брата от дел в Госсовете. Тут был еще один штришок, известный Михаилу, грязная интрижка Владимира Николаевича, да не будем выносить сор из семьи! Он и замешкался из-за того, что не мог относится к своим обязанностям в Совете спустя рукава, вот и задержала его делегация слишком говорливых сенаторов[2]. Еле отбился, от них, да вот никак не мог успеть — пешком бы добежал быстрее, наверное, чем тащился в экипаже по переполненным людьми улицам, какая нелегкая вытащила их на свежий морозный воздух? Не видят, что ли — гроза в небесах собирается, а ежели не гроза, так что-то неприятное. Сиди дома и носу на улицу не кажи, так нет же! Повылазили! О! Да это не я один запаздываю! Вот и катерок вижу с Сашкой, из Кронштадта спешит, мерзавец, не знает, что невовремя явиться негоже, а я-то как ему буду на это пенять, коли сам опоздавши?

Степан Халтурин был доволен собою. Он рано поутру заложил последние динамитные бруски в печку, расположенную прямо под обеденной залой. Через полчаса там господа Романовы будут собраны для того, чтобы выслушать завещание императрицы. Единственная из всего змеиного семейства она вызывала какую-то жалость и сожаление, но ведь народила тирану выродков-тиранят! Ей всё одно жить день-два осталось! Ничего! А своим скажу, что не бросился с молотком на императора из-за его ласкового ко мне обращения, растерялся, мол… Окончательно успокоив свою совесть, молодой террорист направился к месту, где был спрятан сундучок с запальным шнуром, который осталось только поджечь и давать из дворца дёру. Сундучок был хитро устроен, а шнур вел непосредственно к динамиту. О жизнях слуг и зевак, коих у Зимнего всегда было великое множество, молодой революционер ни на секунду не задумывался. Хотел убедиться, что ничего не изменится, что обязательно все сойдутся. Не смешите меня! Охрана будет бегать с выпученными глазами, одуревая от толпы князей и княжон, не говоря о царе и его наследниках. Никто ничего не заметит. Эх! Только бы запал не подвел. Степан не был уверен, что шнур фабричный и взрыв произойдет так, как рассчитывал. А вот динамит… он не знал, из какой страны его завезли, но отличить фабричное изделие от неаккуратных