Солнечные узоры - Борис Зайцев

Мы увеличили снимок. Теперь была ясно видна правая половина соседнего дома: крытый соломой скат крыши, пристройка обширных сеней с открытым крыльцом, окно, обращенное к сеням, часть рубленого фронтона со слеговой кровлей, чуть поодаль от дома также крытая соломой четырехскатная хозяйственная постройка.

Этих примет было более чем достаточно для определения типа избы Ремизовых. То была двухчастная изба с зимней и летней половинами, с тремя окнами по фасаду не обшитого тесом открытого сруба. И хотя по полученным данным можно было восстановить избу лесника, нам все же хотелось найти более точное свидетельство. Скоро к первым сведениям прибавился интереснейший рассказ сына лесника- Павла Григорьевича Брикошина. Правда, он был 1918 года рождения и не помнил ту давнюю пору, но дом своего Детства, стоявший до 1928 года, он смог описать.

Семья Брикошиных состояла тогда из десяти человек (родители, шесть братьев и две сестры; четверо братьев погибли во время Великой Отечественной войны). Естественно, что столь большая семья с трудом размещалась на зиму в односрубной избе. Летом было проще. Ночевать дети уходили на холодную половину, сруб жилой части был рублен без фундамента, на земляной присыпке. Сени рублены в полбревна (из плах). Кровля дома была соломенной «под щетку». Крыша фронтоном. Перед домом располагался палисадник, где летом пили чай, отдыхали.

За домом была вытоптана площадка для гумна, где обмолачивали зерно. За гумном начинался небольшой вишневый сад, за которым зеленела лужайка и кустились грядки лука, моркови и прочего.

Слева от дома, в глубине усадьбы, стоял сарай. К избе двухрядной связью был пристроен хозяйственный двор, где содержалась скотина. Причем между жилым срубом и хозяйственным двором могла проехать телега.

Чело печи выходило в сени. В избе между тушей печи и стеной стояла деревянная кровать родителей. Полатей в доме не было. Полы дощатые, некрашеные. Потолок также дощатый, но каковы были стены внутри избы — тесаные или бревна оставлены круглыми, — Брикошин не помнит.

В избе, примерной площадью 6X7 аршин, стоял просторный — для обедов большой семьи — стол. По периметру стен располагались лавки.

Павел Григорьевич особенно хорошо помнил вместительный сводчатый, из дикого камня погреб. Очевидно, детские впечатления о таинственном темном подполье, где хранились вкусные вещи, строго охраняемые старичком домовым, надолго остались в памяти.

Мы сравнили рассказ П. Г. Брикошина со свидетельствами других старожилов деревни. Обнаружились расхождения, но в мелочах. Ссылаясь на свои избы, старожилы утверждали, что у Брикошиных стены в избе были гладкотеса-ные. Потолок покоился на двух балках-матицах заподлицо с накатом из пластин (плах). Пол также был не дощатым, а из пластин.

В жителях деревни Богданове мы нашли живое участие, активное желание помочь нам воссоздать частичку канувшего в историю крестьянского быта. Еще бы, их родовая деревня была связана с именем Ленина, и они очень гордились этим.

На наш вопрос, какая же из трех сохранившихся старых изб наиболее близка к облику дома Брикошиных, отвечали всем миром, споря и горячась. Выходило, что изба № 13 чуть крупнее избы лесника, изба № 63 — несколько меньше, а под № 59 вроде бы в самый раз, но утверждать никто не брался.

С охотного согласия хозяев мы начали внимательно изучать эти избы, и здесь нам пришлось непосредственно познать нестандартный мир плотницкого искусства. Казалось, все три избы были схожи между собою, но как в трех сестрах видишь одновременно общее и индивидуальное, так и избы при внимательном знакомстве разнились друг от друга.

Лицо избы — русская печь. Вот она-то и задает определенный настрой дому: чело каждой печи выглядит особо, мы бы сказали — имеет свое выражение. Нам печное чело представляется одушевленным. Мы разговаривали с печью: «Добрый великан, поедающий дрова и отдающий людям тепло, ты сохранил под побелкой тепло рук клавшего тебя мастера. В зимние сумерки, когда на улице завывает вьюга, с каким наслаждением мы протягиваем озябшие руки к жаровому челу. Ты уходишь из нашей жизни. Ты стоишь на пороге, прощаясь с нами. Редко, редко встретишь тебя, проходя по селам и весям Подмосковья. Мир тебе! Ты останешься в нашей памяти, и мы всегда помянем добрым словом у современных отопительных приборов старую добрую русскую печь».

А между тем зримый образ брикошинского дома просился на бумагу. В эскизе получилась изба — родная сестра соседней ремизовской, что проглядывала на старой фотографии. Мы исходили из того, что вряд ли могли быть существенные отклонения при постройке домов в одной середняцкой деревне.

«Дом такой, как этот», — указывая на часть ремизовской избы на архивном снимке, говорили старожилы. И это так утвердилось в нашем сознании, что, уже не сомневаясь, мы выполнили в эскизе подобный вариант избы, подчиненный, по нашему разумению, ритму застройки улицы: крыльцо, как у соседей, справа от избы, хозяйственный двор — слева. И находились мы в этом заблуждении вплоть до встречи с Екатериной Алексеевной Сметаниной, в девичестве Брикошиной.

Наш разговор случился в старой избе № 13 у хозяйки — Сметаниной Анны Михайловны. Екатерина Алексеевна отличалась от предыдущих повествователей необыкновенной зрительной памятью и ясностью мысли. Родилась она в Богданове в 1908 году. А на наше удивление девичьей фамилией отвечала просто: «Родня, только дальняя сродственница». Что ж, у нас целые деревни и села могут состоять из жителей одной фамилии.

— Помню, что машина у Владимира Ильича была черная, — рассказывает Екатерина Алексеевна. — Очень мы дивились на эту машину, оттого и хорошо запомнилась. А дом у Брикошиных обычный был. Меньше этого. Этот-то семь на восемь аршин, а у них, должно быть, семь на шесть аршин.

Хозяйка дома, где шел наш разговор, внимательно слушала Екатерину Алексеевну. Анне Михайловне семьдесят семь лет, но она не была свидетельницей приездов в деревню Владимира Ильича. Впрочем, избу Брикошиных она хорошо помнила и часто дополняла свою родственницу. Ее изба по расположению крыльца и хозяйственного двора как раз отвечала нашему эскизу дома Брикошиных, и мы, показывая рисунок женщинам, ожидали ответа: «Да, такой же был дом Брикошиных». Но Екатерина Алексеевна, бегло взглянув на рисунок, тут же нас поправила: «А крыльцо у них точно такое же, но только не с правой стороны, а наоборот. Сейчас в избе у Анны Михайловны дверь выходит во двор, а вот если вместо двора будет крыльцо, тогда все, как у них, станет».

Трудно сразу отказаться от сложившегося в нашем воображении облика мемориального дома. Ведь и Екатерина Алексеевна может ошибаться. Еще раз переспрашиваем ее, предлагая внимательнее вглядеться в наш рисунок. Но Екатерина Алексеевна решительно стоит на своем.

— Ну проще сказать, крыльцо у Брикошиных к Ремизовым выходило, а двор к соседям справа. Владимир Ильич любил еще с Ремизовой поговорить и выходил к ней с крылечка.

Последние ее слова окончательно перечеркивают наш рисунок. Как же мы не обратили внимания на живучесть традиционной планировки крестьянской усадьбы?! Даже у двух нынешних кирпичных домов, построенных на ремизовской и брикошинской усадьбах, крыльца смотрят друг на друга, как и полвека назад.

— А дома стояли ближе к улице, чем ныне, — добавляет Екатерина Алексеевна. И нам становится ясно, отчего несколько старых домов на Володарском проселке выбежали почти к самой дороге. Новая красная линия застройки отошла подальше от оживленной нынче улицы со снующими автомобилями, мотоциклами, тракторами. Загородились кирпичные дома от неспокойного проселка вишневыми садами, а раньше не было в этом нужды. Не велик скрип тележный.

Приезжайте в Богданове весной, когда вишневый цвет, будто нежданно выпавший снег, покроет сады. Приезжайте и летом, в пору наливающихся плодов. Другой вид у деревенской улицы. Не сравнишь ее с тем пыльным, окаймленным жердевыми пряслами проселком, протянувшимся мимо серых изб и скрывшегося в окрестных березняках.

А березняки остались… Они чуть поредели и подались от деревни. Но пошла и повзрослела молодая поросль. В хорошую погоду, когда оглядываешь из деревни бегущие к горизонту пашни, то у слияния голубого неба с землей светятся белоствольные хороводы берез. Отсюда начинается грибная сторона. Кто из москвичей не бывал или не слышал о сказочном грибном царстве, раскинувшемся в здешних местах? Уходят березняки к Барыбину, Михневу и далее к напевной Оке, чтобы тут, у Каширы, приостановить свой бег и замереть на крутых изволоках очарованными широкими окскими плесами.

А здесь, в пойме меньшой Пахры, живет деревня Богданове. Сумеем ли восстановить доподлинный облик мемориальной избы?

Мы разработали новый проект мемориальной избы и утвердили его во всех высоких инстанциях. Конечно, мы не добивались ювелирной точности при восстановлении облика избы лесника, ибо быть того не может. Для нас важен образ, именно восстановленный образ глемориальной предметной среды.