Седьмой уровень - Миюки Миябэ

После смерти Тосиюки она впервые осознала, что любила его как старшего брата. Единственный ребенок в семье, Эцуко могла только предполагать, какие отношения бывают у братьев и сестер, но она находила в муже душевный отклик, который, как ей казалось, возможен лишь между людьми, связанными узами крови и общностью характера.

Поэтому скоропостижная смерть Тосиюки стала для нее таким страшным ударом. Ей казалось, что вместе с мужем что-то умерло в ней — оборвалась кровная связь.

Отец говорил:

— Тосиюки умер раньше, чем ты успела в него влюбиться.

До апреля нынешнего года Ёсио работал шофером в крупной столичной газете. Когда случалось какое-либо происшествие, в его задачу входило как можно быстрее доставить корреспондента на место события. Разумеется, работа была не сахар, с ненормированным рабочим днем, поэтому Эцуко с трудом могла вспомнить, чтобы в детстве отец водил ее куда-нибудь. Хоть и дразнили ее папиной дочкой, но в памяти остались лишь редкие часы, проведенные вместе, и то, что даже во время каникул она сидела дома с матерью.

Решающее влияние на Эцуко оказало то, что ее мать, Ориэ, беззаветно любила ее отца и не стыдилась в этом признаваться.

Она постоянно повторяла:

— Доченька, твой отец замечательный человек. Ты даже не представляешь, как я счастлива, что вышла за него замуж!

Нынешней зимой мать умерла от рака матки. Это произошло через несколько месяцев после смерти Тосиюки. Поздно обнаружили, операция была уже бесполезна, но, к счастью, матери не пришлось сильно страдать. Она отошла тихо, точно уснула.

Во время болезни матери Эцуко в своем горе дошла до того, что начала помышлять о самоубийстве. Еще не зажила рана от смерти мужа, а тут эта беда с мамой. Откуда у Бога такая жестокость! — возмущалась она.

Именно это более всего мучило мать.

Она была женщиной разумной и догадывалась о своей скорой смерти. Как-то раз, взяв Эцуко за руку, она сказала:

— Прости меня, доченька. Тебе и без того тяжко, а тут еще я собралась умирать.

Мать упрямо обращалась с ней как с маленькой девочкой, даже когда она выросла, вышла замуж, родила Юкари.

— Мама, зачем ты так говоришь! Ты непременно поправишься.

Мать отрицательно покачала головой.

— Сомневаюсь. Но я тебе обещаю — я разыщу Тосиюки на том свете и скажу ему, чтоб он как можно быстрее вернулся к вам.

— Разве он может вернуться?

— Вернуться, чтобы опять на тебе жениться, вряд ли, но хорошо бы он возродился мальчиком и со временем стал мужем твоей дочери! Я уверена, в новом перерождении он будет таким же видным мужчиной, да и умом не обделенным, разве плохо?

Эцуко невольно рассмеялась.

— Ну ладно, договорились. А что ты, мама, будешь делать на том свете?

— Наберусь терпения и буду дожидаться, когда ко мне придет твой отец.

Ее последние, предсмертные слова, когда она еще сохраняла сознание, были обращены к мужу:

— Позаботься об Эцуко.

Не к Эцуко она обращалась с просьбой позаботиться о своем шестидесятилетнем отце, а к мужу — позаботиться о дочери.

Эцуко так и не смогла поверить, что родителей сосватали чуть ли не по фотографиям. Настолько мать любила своего мужа. Учитывая то, что во времена их молодости супружеские отношения вовсе не предполагали взаимной симпатии, это было похоже на чудо.

Отец заметно облысел, обзавелся профессиональной болезнью — люмбаго, и в последнее время совсем согнулся. Огонек, который постоянно горел в его глазах, пока он работал, после выхода на пенсию угас. Теперь он с внучкой пек оладьи и удил карасей в пруду. Тихая, преждевременная старость человека, оставшегося не у дел.

…Когда Эцуко закончила рассказ про исчезновение Мисао, Ёсио задумался, поглаживая рукой свою плешь.

— Насколько я могу понять, — он почесал щеку, — в сложившихся обстоятельствах ты практически бессильна что-либо сделать.

— Ты правда так считаешь? Я тоже так думаю, но…

Эцуко не договорила, но отец понял, что она хотела сказать.

— Тебя смущает, можешь ли ты, будучи сотрудницей «Неверленда», вмешиваться в это дело?

Эцуко кивнула:

— Ведь не исключено, что и в будущем могут возникнуть схожие ситуации. И я не знаю, как себя вести в таком случае.

— А что говорит твой начальник, Иссики?

— Хочу посоветоваться с ним завтра. Но еще раньше, когда Мисао попросила о встрече, он сказал, что встречаясь с клиентом, я перехожу в область частных отношений.

— Следовательно, — отец положил мозолистые руки на стол, — отныне ты можешь считать Мисао своей личной подругой и поступать соответственно, правильно? В таком случае, я, как отец, буду помогать тебе, насколько это в моих силах. Дело-то не шуточное.

— Спасибо.

Эцуко улыбнулась. Уже от одного того, что она обо всем рассказала отцу, на душе стало легче.

— Папа, тебе не попадалось словосочетание — «седьмой уровень»?

Из-за характера своей прежней работы Ёсио стал кладезем познаний в самых различных областях, и память у него была отменная. С уходом на пенсию он не растерял свой багаж, и о чем бы Эцуко ни спрашивала, всегда имел наготове ответ.

— Это из дневника Мисао? — Он в раздумье склонил голову, потирая пальцами массивный подбородок, как имел привычку делать, когда старался что-то припомнить. — Кажется, мне попадалась в библиотеке книга с похожим названием.

— Ты имеешь в виду «Третий уровень»? — улыбнулась Эцуко. — Я тоже об этом думала. Роман Джека Финни.[4]

— Что-то вроде этого. Не подходит?

Эцуко пояснила, что в дневнике Мисао есть запись: «Третий уровень — на полпути сорвалось — обидно».

— Но насколько я знаю, — добавила она, — Мисао не слишком увлекалась книгами. Трудно представить, что она захотела прочесть переводной роман. Даже если бы ей вдруг приспичило что-нибудь почитать, с какой стати — Джек Финни? Его книг в обычных книжных магазинах не найдешь. Будь это Сидни Шелдон или какой-нибудь «арлекиновский» женский роман, я бы еще поняла…

— Я не слышал ни о том, ни о другом.

— Поэтому я и думаю, что это не название романа. Есть еще одна запись: «Попытаюсь дойти до седьмого уровня». Я подозреваю, не название ли это какого-нибудь кафе или магазина? Тебе не попадалось ничего похожего?

Ёсио покачал головой:

— Сама говоришь — у этих «уровней» разные порядковые номера.

— Да, так.

— Как же это может быть названием магазина?

— Допустим, сеть фирменных магазинов, вроде как: номер один, номер два.

На лице Ёсио появилось сомнение.

— Не представляю магазин с таким нелепым названием. К тому же там, как ты говоришь, написано: «Безвозвратно»… Главная проблема в этом. Где ты видела магазин, войдя в который, невозможно выйти?

— Пожалуй, ты прав.

Эцуко задумалась. С тех пор как мать Мисао показала ей дневник, мысли постоянно утыкались в один и тот же тупик.

Вдруг Юкари, оторвавшись от мороженого, сказала:

— Случаем, не компьютерная игра?

В тот же момент она громко рыгнула и поспешно прикрыла рот рукой.

— Есть игра с таким названием?

— Без понятия. Может и есть, мне не попадалась. Вообще-то чуть ли не во всех компьютерных играх есть «уровни».

— Но существуют ли игры, начав играть в которые, невозможно вернуться?

Юкари засмеялась.

— Ну и жуть! Человек оказывается заперт внутри игры и не может выбраться наружу, так что ли?

— Такого же не бывает?

— В общем-то нет, но есть игры, устроенные так, что не пройдя до конца эпизод с определенным героем, невозможно остановиться и прервать игру. Иначе герой погибнет на полпути…

Эцуко и отец переглянулись.

— Может быть, это?..

— Мисао любила играть в компьютерные игры?

— Ни разу не слышала.

Если бы она увлекалась подобными вещами, то наверняка упомянула бы, хотя бы вскользь, когда звонила в «Неверленд». Она из тех, кто, общаясь по телефону, выбалтывает все подряд — о том, что сделала новую прическу, купила туфли…

— В любом случае, — сказал Ёсио, — дело не продвинется, пока мать Мисао не обратится в полицию и они не проведут хоть какое-то расследование.

Он взял в руки счет:

— Юкари, давай, заканчивай с мороженым. А то испортишь желудок и придется пропустить занятия в бассейне.

— Живот заледенел. — Юкари положила ложечку. — Мама, в кишки уже можно гвозди вбивать.

— Какая ты дуреха! — улыбнулась Эцуко.

Когда отец довез их на своей машине до дома, был уже десятый час.

Эцуко погнала Юкари в ванную.

— Надо было деду предложить у нас помыться.

— Он сказал, что сходит в баню, там ему сделают массаж.

— Задарма?

После смерти жены Ёсио жил один, как и Эцуко, оставшаяся с дочерью одна в опустевшем доме.

Им советовали съехаться, и Эцуко была к этому готова.