Русские в СССР. Потерпевшие или победители? - Александр Елисеев

21 января 1919 года Совнарком (СНК) издал декрет, который подтверждал государственную монополию на хлеб, сахар, чай, соль. Однако на остальные продукты разрешалась свободная торговля. Правительство заключило с рядом кооперативов взаимовыгодные договора на закупку ряда продуктов. На VIII съезде РКП(б), который прошел в марте 1919 года, был провозглашен союз с крестьянами-середняками. В том же самом месяце были повышены закупочные цены на хлеб, в Советах произошло усиление позиций зажиточных крестьян. Однако весной снова началось успешное наступление белых, что во многом предопределило очередное ужесточение политики военного коммунизма. Оно сопровождалось активностью различных левацких теоретиков, таких, например, как Бухарин. Последний заявил: «Если говорить о социальной базе, то совершенно ясно, что мы должны показать кулак мужику и держать курс на мировую революцию». И, кстати сказать, курс действительно держали, порой и в ущерб интересам советской государственности. Так, в мае 1919 года большевики двинули большую часть своих украинских дивизий в сторону Карпат – на помощь Венгерской Советской республике. А ведь на Украине находилась достаточно большая группировка красных (80 тысяч бойцов), которая могла бы разгромить Деникина. Тогда Гражданская война могла бы завершиться на год раньше. Но большевикам было важнее оказать интернациональную помощь «венгерским товарищам» и отодвинуть на задний план не то что национальные интересы, но и интересы своей же собственной диктатуры.

В 1920 году курс большевиков стал еще более жестким. На IX съезде РКП(б) (март – апрель) была сделана ставка на окончательное искоренение рыночных отношений. Усилилась продовольственная диктатура, в сферу разверстки попали почти все основные продукты питания, а также некоторые виды промышленного сырья. Характерно, что ужесточение продолжалось и после разгрома Врангеля, когда непосредственная угроза советской власти со стороны белых была уже ликвидирована. В конце 1920 – начале 1921 года предпринимались меры по свертыванию товарно-денежной системы, практически означавшие отмену денег. Городское население «освобождалось» от оплаты услуг по снабжению продовольствием и ширпотребом, пользованию транспортом, топливом, медикаментами и жильем. Вместо зарплаты теперь вводилось натуральное распределение. ВСНХ национализировал остатки мелких предприятий. Продразверстка ужесточилась. Как результат – в стране начался транспортный и продовольственный кризис. Россия оказалась объята пожаром многочисленных крестьянских восстаний. Причем знаменитое тамбовское восстание было еще не самым серьезным. Гораздо более сложная для большевиков ситуация сложилась в Сибири, где число повстанцев (100 тысяч человек) превысило число красноармейцев. Причиной восстания, вспыхнувшего в январе 1921 года, стало объявлением новой, теперь уже семенной разверстки. Населению предписывалось собирать семенной материал в общественных пунктах. А это делало невозможным весенний посев и обрекало крестьян на голод. «Западно-сибирское восстание началось почти одновременно в разных районах Ишимского, Ялуторовского, Тюменского, Тюкалинского уездов Тюменской губернии, – пишут П. Алешкин и Ю. Васильев. – Повстанцы на три недели парализовали движение по обеим линиям Транссибирской железнодорожной магистрали, захватывали уездные центры Тобольск, Березов, Сургут, Обдорск в Тюменской губернии, Петропавловск и Кокчетав в Омской губернии, Каркаралинск в Семипалатинской губернии, вели бои за Ишим, угрожали Кургану и Ялуторовску, подходили к Тюмени на расстояние нескольких десятков верст. Трехнедельный перерыв железнодорожного сообщения лишал возможности получать хлеб из Сибири, являвшейся в то время одним из главных источников получения продовольствия… К середине февраля восстание в короткий срок охватило большинство волостей Ишимского, Ялуторовского, Тобольского, Тюменского, Березовского и Сургутского уездов Тюменской губернии, Тарского, Тюкалинского, Петропавловского и Кокчетавского уездов Омской губернии, Курганского уезда Челябинской губернии, восточные районы Камышловского и Шадринского уездов Екатеринбургской губернии. В Западной Сибири проявился особенный феномен повстанческого движения, не характерный для Европейской России: народное движение против политики военного коммунизма объединило интересы крестьянства и казачества Сибири. В Петропавловском и Кокчетавском уездах Омской губернии, Уктузском районе Ишимского уезда Тюменской губернии казачество участвовало в восстании почти поголовно» («Мы добиваемся власти советской, а не коммунистической»).

Наконец, против большевиков поднялся рабочий класс, считавшийся главной опорой новой власти. Так, 23 февраля 1921 года рабочие московской фабрики Гознак объявили о забастовке и двинулись к хамовническим казармам – с тем, чтобы привлечь красноармейцев. И последние были к этому готовы, но охрана казарм открыла огонь по рабочим, чем и предотвратила «братание», которое могло окончиться самым настоящим восстанием. Впрочем, забастовки и митинги рабочих с многих предприятий продолжались и после этого. Особенно напряженная обстановка сложилась в Петрограде, где только в начале февраля было закрыто 93 предприятия (среди них знаменитый Путиловский завод) – настолько глубок был промышленно-энергетический кризис. Уже 24 февраля состоялось чрезвычайное заседание Петроградского комитета РКП(б), которое квалифицировало рабочие волнения как мятеж. А 25 февраля в Петрограде было введено военное положение. Гражданам запрещалось ходить по городу после 23 часов, под запретом оказались любые «несанкционированные» митинги и собрания. И не случайно – ведь на них «все чаще выдвигались политические требования, затрагивающие основы существующего режима. Например, 14 февраля на заводе Лесснера рабочее собрание приняло резолюцию, содержавшую следующие требования: перевыборы Советов посредством тайного голосования, коалиция всех социалистических партий, восстановление свободы торговли, восстановление частной собственности, свободы труда, свободы передвижения, снятие заградительных отрядов. Аналогичные требования были приняты на заводе Нобеля и на других предприятиях» (А.А. Косаковский. Большевики удерживают государственную власть).

Очевидно, что на определенном этапе гражданского противостояния у большевиков возник соблазн использовать рычаги мобилизационной политики военного времени в целях перехода к развернутому строительству основ коммунизма. Отчасти военный коммунизм был действительно вызван необходимостью, но очень скоро эту необходимость стали воспринимать как возможность осуществления широкомасштабных преобразований.

В принципе политика большевиков представляла собой некое сочетание совершенно правильных централистских и мобилизационных мер с попытками свернуть товарно-денежные отношения и навязать тотальное распределение. Жирный плюс оказался накрепко связан с жирным же минусом, а мухи в массовом порядке попали в фарш будущих котлет. Отделить одного от другого почти невозможно, но стоит попытаться это сделать – хотя бы в плане сравнения.

Вот, например, жесткая централизация – чем она была, злом или благом? Сторонники либерализма всех оттенков, наверное, скажут, что она принесла один сплошной вред. Но ведь в тогдашних условиях это был единственный способ преодолеть хаос, рожденный, кстати, не Октябрьской, но именно Февральской революцией. И чем больше раскручивался маховик гражданской войны (а она всегда – разновидность хаоса), тем большей становилась потребность в модернизации. В данном плане очень интересно наблюдение, сделанное историком В.В. Галиным («Тенденции. Интервенция и гражданская война»). Он рассмотрел ситуацию, сложившуюся на российском транспорте в 1917–1919 годах. Министр Временного правительства Н.В. Некрасов осуществил там грандиозную демократизацию, передав все управление в ведение выборных советов и комитетов. Итог не замедлил сказаться самым плачевным образом. Уже в июле 1917 года начальник Военных сообщений ГУ Генштаба сообщал: «Положение на железных дорогах признается отчаянным и ухудшающимся с каждым днем. Распад дисциплины так же, как и в армии, растет. Производительность рабочей силы резко упала… Многие из находящихся в работе паровозов работают уже через силу, и если не будут приняты меры к поднятию продуктивности работы (ремонта паровозов), положение грозит к зиме катастрофой». В.Н. Галин отмечает, что транспорт не встал благодаря реорганизации наркома путей сообщения Л.Б. Красина, покончившего со всяким самоуправлением на железнодорожном транспорте. Нарком издал приказ, который гласил: «Существующая система железнодорожного управления… привела транспорт к полному развалу… Всем завоеваниям революции грозит опасность уничтожения… На место коллегиального, а в действительности безответственного управления вводятся принципы единоличного управления и повышенной ответственности. Все от стрелочника до члена коллегии должны точно и беспрекословно выполнять все мои предписания».