Цветы на камнях - Сергей Байбара

Ему было уже шестьдесят лет, однако он сохранил боевую стать и выправку, не превратился в ходячую развалину. Это был плотный мужчина с глубоко посаженными, узкими глазами и ежиком коротко стриженных волос, белых, как снег.

Начос подскочил к Сергею и Тенгизу.

- Опусти пистолет. Быстро, - скомандовал он Тенгизу. Затем повернулся к опешившим соотечественникам-дебоширам и приказал уже по-английски:

- Встать! Смирно!

- Убрать оружие! – приказал уже полковник. – Что здесь происходит.

- Сэр! – поднялся с земли Фолл. – Вы видели, сэр?! На ваших глазах эта русская свинья саданула меня прикладом. Я хочу заявить об этом официально! А еще он угрожал мне оружием…

Лицо Фола было залито кровью. Он, охая, держался за челюсть. После близкого свидания с прикладом «Калашникова» у него не хватало пары зубов.

- Ну-ка подойди сюда, - Ричардс посмотрел на плоды русского гнева. Брезгливо сморщился:

- Фолл, ты?! Какого черта? От тебя несет, как от пивной бочки! Опять нализался? Почему не в ремонтном боксе?

- Сэр, у меня больничный лист! Я болен, сэр. И, в добавление к этому, я еще и подвергся избиению!

Полковник повернулся к Сергею и спросил его. Уже по-русски:

- Почему вы его ударили?

- Кровную обиду мне нанес, - ухмыльнулся Сергей. – Хотел зарезать, да пожалел…

- Неуместный юмор. А вы сами что здесь делаете?

- Мы по делу, полковник, - ответил Сергей. – Прибыли с первым лейтенантом Начосом.

- Я подтверждаю, сэр, - вмешался Рамон. - Они со мной. По тому самому вопросу.

- Вы тоже пьяны? – еще вопрос к Сергею.

- Нет.

Дальше разбирательство вновь перешло в англоязычную форму. Окровавленный Фолл продолжал вопить. Ричардс слушал его, чуть наклонив голову и прищурив один глаз:

- Я не потерплю, чтобы меня, американского гражданина, избивал какой-то дикарь! Я имею право на защиту! Я требую у вас, чтобы вы заключили урода под стражу! Я буду писать заявление…

Сергей и Тенгиз слушали это верещание по-английски, ничего, разумеется, не понимая. Но, видимо, Ричардс, уже принял решение. Он вздохнул и сказал:

- Действительно, урода надо заключить под стражу. Так и сделаем. Конвой! Арестуйте этого придурка и отведите на гауптвахту. Пусть проспится! Потом решим, что с ним делать.

Под «придурком», как ни странно, подразумевался Фолл.

Патрульные солдаты подхватили дебошира под белы руки, разоружили. Дальше опять пошла говорильня на языке Вальтера Скотта. Фолл был в шоке:

- Что?! Вы в своем уме, полковник? Меня только что чуть не убили! Я имею справку из амбулатории…

- В своем ли я уме? Да ты охренел, мать твою?! У тебя каждую неделю справка! Ты уж забыл, когда в последний раз отрывался от бутылки! Сниму тебя с должности ко всем чертям и отправлю на западные заставы вшей считать, если еще раз такое повторится!

- Вы не имеете права, полковник! Я подам жалобу и на вас! Я буду жаловаться в Совет!...

- Пожалуйся президенту, кретин! – съязвил Ричардс. – Затем перевел суровый взгляд на собутыльников Фолла:

- Хотите к нему присоединиться?

- Никак нет, сэр! – Ребята протрезвели в момент.

- Тогда вон отсюда к такой-то матери! С вами я еще разберусь!

«Соратников» Фолла как ветром сдуло…

- Спасибо, господин полковник, - сказал Сергей. – Вы отлично разобрались в ситуации.

- Я просто знаю вас, - сухо ответил Ричардс. – Если вы бьете кому-то морду, да еще и в присутствии старших офицеров, значит, правы вы. Но учтите: еще один случай рукоприкладства с вашей стороны по отношению к мирным согражданам, и вы составите Фоллу компанию.

Пути Ричардса и Сергея уже несколько раз пересекались. В том числе, - три года назад, в Харагули, где долгое время шла настоящая война с местными бандитами. Что удивительно, американский полковник и русский усач испытывали друг к другу чувство стойкой неприязни и, одновременно, чувство искреннего уважения.

- Ясно. – Сергей с издевкой улыбнулся. – Порядок прежде всего.

- Именно так, - ответил Ричардс. – Господа, прошу пройти со мной в мой кабинет. Там мы обо всем поговорим подробнее.

Полковник американской армии Марио Ричардс не был похож на своих коллег. Среди черт его характера присутствовали и начальственная строгость, и педантичность, и даже излишняя придирчивость к подчиненным. Но не было у него стандартного американского высокомерия по отношению к другим странам и народам, опирающегося на безграничную веру в могущество своей державы. Он побывал и в Афганистане, и в Ираке, принимал участие в операции НАТО на Балканах в 1999 году. И всюду он уделял достаточное внимание обычаям и культуре тех народов, где приходилось действовать его подразделением. А также, их военной истории. «Противника или союзника надо чувствовать изнутри» - любил говаривать он.

Когда мир рухнул в пропасть ядерного безумия, Ричардс не потерял голову, не спился, не пустил себе пулю в лоб. Обладая исключительно трезвым умом, он понимал, - Америки, России, да и всего остального мира в его привычном понимании больше нет и не будет. Связь с Вашингтоном, Нью-Йорком, Лондоном и Берлином пропала в первый же день после нападения на Россию. С Парижем, Римом, Афинами, Стамбулом – на второй. Дольше всех из европейских столиц продержался Мадрид. Еще месяц отзывались некоторые подводные лодки в Атлантическом океане. Они сообщили, что все крупные города Европы и США уничтожены, что связь с американским президентом и с членами правительства отсутствует, и об их судьбе ничего не известно. Американские соединения в Грузии оказались брошенными на произвол судьбы. А небо уже затягивалось серым дымом, и шел снег. Июльский серый снег.

Мир рухнул. А жить надо…

Сначала единственной целью Ричардса было обеспечить выживание как можно большего числа своих соотечественников, и, по возможности, сохранение боеспособности солдат. Он осознавал, что подкрепления или эвакуации на тот берег Атлантики не будет. Нужно было выживать, используя те возможности, которые еще имелись.

Когда возник Союз выживших поселений Грузии, Ричардс занял в его руководстве одно из ведущих мест. Остальные руководители были либо бывшие офицеры грузинской армии, либо проявившие себя гражданские специалисты. Ричардс был еще и председателем Совета Безопасности. «Вот я и сделал карьеру политика», - мрачно говорил сам себе Ричардс.

В старом мире быть большим начальником означало одно – власть и доступ к деньгам. Сейчас же все руководители полностью осознавали ответственность перед согражданами. Они знали, - если что, ты не вызовешь роту полиции специального назначения, не улетишь в солнечные страны с награбленным богатством, не заткнешь людям рот подачками и глупыми обещаниями. Кончились те времена. Если что, сограждане, все поголовно вооруженные, могли спросить со своего начальника по всей строгости. Тем более что такие прецеденты уже были. Демократия…

Тем не менее, полковник Ричардс смог не только удержаться на своей должности, но и пользовался значительным авторитетом в Совете. Фактически, если считать Союз государством, то Ричардс занимал пост министра обороны, которому подчинялись все вооруженные формирования Выживших поселений. Переоценить роль силовика в сумасшедшем изуродованном мире было трудно.

Однако, неофициально, Ричардс являлся прямым начальником всех уцелевших американских военнослужащих, сведенных в несколько подразделений. Также Ричардсу подчинялась вся оставшаяся авиация в пределах Союза. Большая часть американцев размещалась в Хашури и нескольких окрестных поселениях. Единицы в других поселениях особой роли не играли. И если грузинские ополченцы и остатки воинских подразделений несли повседневную службу по охране порядка и защите поселений, то американские подразделения представляли собой неофициальный спецназ (как-никак профессионалы) и использовались как ударные и штурмовые отряды, а также как затычки в тех местах, где волны внешних атак сносили пограничные укрепления.

Сдав оружие охраннику на входе, Тенгиз, Сергей, Рамон и Ричардс поднялись по хорошо освещенной лестнице на второй этаж. Вошли в приемную его кабинета. Половину стены занимал выцветший кусок фотообоев с изображением цветочного луга под голубым небом. В приемной за серым невзрачным столом сидела молодая светловолосая женщина и печатала что-то на … персональном компьютере!

Увидев полковника, она не встала, а только что-то спросила у него по-английски. Ричардс отрицательно покачал головой. Затем достал ключ и открыл дверь.

- Прошу, господа.

Зайдя в кабинет, Тенгиз почувствовал в сердце противное нарастающее чувство тоски. Если бы не прошло десять лет, можно было представить, что вернулся в прошлое. Что не было ни войны, ни ядерного кошмара.

Основную часть кабинета занимали добротные столы, поставленные буквой «Т». На окнах висели белоснежные жалюзи, стены были оклеены обоями бледных тонов с желтыми и зелеными крапинками. Подвесные потолки светло-серого цвета. У стены стояли темно-коричневые шкафы из ДСП. На полках – толстые папки и книги. А стол Ричардса был оборудован таким же ПК, что и у секретарши в приемной. Правда, монитор был громадный, конца 90-х годов прошлого века, и занимал значительное пространство стола. Рядом с монитором скромно прятались два телефонных аппарата. Один обычный, армейский, другой – старый кнопочный телефон с надписью Panasonic. На другой стене между окнами висела старая административная карта Грузии, на которую были нанесены многочисленные пометки, стрелочки и линии.