Девять врат. Таинства хасидов - Иржи Лангер

Разумеется, надевать ремешки имеет право только тот человек, который совершенно чист душой и телом. Ведь в каждой черной кожаной коробочке находится пергамент со святым письмом, а в письме — самое священное имя Божие повторено двадцать один раз! Когда на нас надеты ремешки, мы должны целиком и полностью сосредоточиться на содержании этого письма. Это совсем не просто. Внутри этих коробочек написано, как Господь благодаря своему святому могуществу проникает во все миры, как искупает грехи преданных Ему и освобождает их от ига зла и как повсюду и навсегда остается несокрушимым в своей святой единственности. Там также написано, что мы должны любить Его всем своим сердцем, всей душой и при всех обстоятельствах и точно и преданно исполнять все Его Священные заповеди. Там идет речь и о награде, и о наказании. Стало быть, нам есть о чем думать, когда ремешки на нас! Если у кого-то в это время мысли где-то витают, ремешки для него бесполезны: это то же, что привязать к своей голове и руке камни! И конечно, прежде всего мы должны думать о словах молитвы. Ведь ремешки на нас только во время богослужения. И с каким упорством мы должны думать о словах молитвы! Прежде чем вы успеете прочесть эту одну страничку, в молитвенной книге мы должны прочесть уже десять страниц. Я сказал «прочесть»? Нет! Мы должны пролететь сквозь них! Мы правильно выговариваем каждый звук и все-таки, как молния, пролетаем от буквы к букве, от мира к миру. Наша душа, как в купель, запрыгивает в каждую драгоценную буковку. Ныряет в нее со всей своей любовью и со всем своим страхом — это ее крылышки, со всеми своими силами и чувствами — это ее ноженьки, и вот она уже снова, как блошка, выпрыгивает из одной буковки и впрыгивает в следующую. (Вы скажете, что у почтенной блохи нет крылышек? О, это вы не знаете хасидских блошек, негодниц этих!) И когда сквозь все эти буковки, сквозь все эти тысячи миров ваша милая душенька пролетит, она очистится и спасена будет. Вот так мы, хасиды, служим Господу Богу во все дни нашей жизни. И при этом мы думаем не только о простом смысле слов и фраз! Мы также не устаем вспоминать, что в том или ином месте говорит Талмуд и как тот или иной стих толковал тот или иной святой. Ни на мгновение не останавливаясь, мы несемся все дальше и дальше, все ввысь и ввысь. А святые?! Кроме всего этого, о чем еще думают во время молитвы святые?! О самых возвышенных таинствах каббалы. Это вещи столь труднопостижимые, что их словами и не опишешь! Стоит только заглянуть в комментарий святого Ари к молитвенной книге! У вас наверняка закружится голова, точно на карусели.

Сквозь океан субстанций мы, бесполезные капли зловонного течения, ползем медленнее и ленивее нерасторопного сома, пробирающегося сквозь ил на дне глубокой заводи. Но молитвы, исполненные восторга — возможно, и вы пережили такие мгновения, — возносят вас над всеми мирами, материальными и духовными, до той самой первичной точки, в которой содержится всё: все миры, времена и возрасты, все души, все духи, весь Закон Божий и все его таинства, любая бесконечно малая малость — подобно дереву в семечке. Всё в одном неделимом единстве! И этой первичной точкой является первое слово Священного Писания: БЕРЕШИТ — «В начале». Ведь отсюда, из этого словечка, выползло все Творение, подобно улитке из домика своего, и там мы всегда снова скрываемся, когда нашим душам приходится как нельзя плохо. Однако прошу вас, не думайте, что я поверяю вам свои думы о блошках, сомах и улитках, об этих нечистых и запретных животных, лишь для того, чтобы позлить вас. Знайте, что так же, как сотворил нас Господь Бог по образу своему святому, Он сотворил и эти твари нечистые по особому образу. По образу миров таинственных и с единственной целью наставить нас на ум. По сути своей каждая тварь есть образ некоего стародавнего мира, а миров тех до сотворения мира нашего было не счесть. Но не ждите, что я стану рассказывать вам и об этом, ибо это — великие тайны.

Не хотелось бы мучить вас повторением хорошо известных истин. Я однажды уже сказал вам об этом. Но об одной очень важной заповеди я должен упомянуть. Это поможет вам лучше понять удивительную историю, которую реб Шулем любил рассказывать. Однако прежде всего — об этой заповеди. Касается она омовения рук. Сделаем с вами так: нальем в горшочек чистой воды, но прежде убедимся, что горшочек целехонький. Конечно, это не должен быть цветочный горшок! В цветочном горшке, как известно, на дне дырка. И края горшочка должны быть без зазубрин. Они должны быть ровными, как у ножа, которым мы пользуемся для убоя животных. Горшочек с водой мы берем в правую руку, из правой руки — в левую и выплескиваем из горшочка на правую руку половину воды. Потом берем горшочек в правую руку и оставшейся в нем водой поливаем левую руку. Потом, потерев одну руку о другую, воздаем благословение Господу Богу за то, что «Он освятил нас своими заповедями и повелел нам вымыть руки». Затем мы вытираем руки полотенцем. Ведь во время этой святой церемонии оно переброшено у нас через левое плечо. Да и вообще настоящий хасид всегда носит в кармане не только носовой платок, но и полотенце. Когда мы вытираем руки, левая рука непременно должна быть прикрыта полотенцем. Это не всем известно, но это очень важно. Когда наши руки хорошо вымыты и как положено вытерты, тогда наконец мы имеем право благословить хлеб и поесть.

Если вы не всегда по пятницам перед шабесом обрезаете ногти, перед омовением проверьте, нет ли под ними грязи, — в таком случае ваше омовение рук считалось бы недействительным. Когда вы стрижете ногти, следите, чтобы ни один кусочек ногтя не потерялся; все они должны быть тотчас сожжены, дабы вам не пришлось их искать после смерти. Сжигая ваши ногти, не забудьте подложить к ним две щепочки в качестве двух свидетелей.

В омовении рук заключена великая и возвышенная тайна. Любой из вас, кто заглянет в мистические сочинения святого Ари, может в этом увериться, если, конечно, они будут вам понятны. Но есть одна великая тайна в омовении рук, которую вы не найдете даже в сочинениях святого Ари. В каждом поколении живет только один святой, которому Небеса сообщают эту тайну лишь внушением.

Если перед едой вы не омоете рук как положено, вы подвергнете свою жизнь такой же опасности, как и некий гость, о котором, в назидание нам, Талмуд рассказывает страшную историю.

Один человек пришел в трактир и заказал себе обед. Трактирщик заметил, что гость перед тем, как взять хлеб, не омыл рук, и посему ре-шил, что это не еврей, а какой-нибудь грек или арамеец, короче говоря, язычник. И предложил ему к обеду свинину с капустой. Ошибка обнаружилась только после еды.

Из этого вытекает, что каждый грех влечет за собой грех другой, еще больший.

Кто нерадив при омовении рук, того после смерти постигнет тяжкая кара. Кара, какой подвергаются только убийцы, пролившие кровь невинных людей. Их души будут наказаны водопадом. Зимой и летом на них будут низвергаться потоки бурных вод — без перерыва, без облегчения. Особым губительным посланцам Божиим будет поручено следить за несчастными осужденными, чтобы ни на миг они не могли увернуться от справедливого приговора, покуда вина их не смыта и не искуплена возмездием.

С другой стороны, тот, кто в течение всей своей жизни заповедь омовения рук и стрижки ногтей исполняет по правилам, обретет в Раю награду, которую не выразишь словами.

«Жил-был один великий грешник, — рассказывал святой рабби Шулем. — И этот грешник в течение всей жизни не совершил ни одного доброго поступка. Он знай грешил да грешил, совсем позабыв о Боге. Но одну заповедь он все-таки всегда выполнял, ту, какой научила его мать в детстве: заповедь омывать перед едой руки. Удивительно, но этой заповеди он всегда придерживался неукоснительно.

Однажды этот человек отправился в дальний путь. По дороге он сильно проголодался, и, хотя хлебом запасся вдосталь, воды, чтобы омыть руки, у него не было. Он знал, что в ближнем лесу есть родник, однако ему было ведомо и то, что в лесу обитают разбойники, безжалостно убивающие каждого, кто попадется им под руку. Так что наш милый грешник решил продолжить свой путь впроголодь. Однако голод становился все мучительнее.

„А вдруг я умру от голода? — подумал грешник. — Ну не глупо ли, что даже с такой голодухи я не хочу есть немытыми руками! Ведь это совсем маленькая, пустяковая заповедь раввинов, а на моей совести грехи куда посерьезнее. Кстати, Закон разрешает есть все, если только этим можно сохранить себе жизнь“.

И бедный грешник вынул из котомки ломоть хлеба и хотел было откусить от него, да рука у него сама собой опустилась.

„Нет, нет, — подумал он. — Это единственная заповедь, против которой я ни разу в жизни не согрешил. Да и теперь не согрешу, что бы ни было! Пойду-ка я в лес. Убьют меня — так убьют. Но хлеб немытыми руками есть не стану!“