Паутина Вселенной - Армандо Торрес

«Неужели все так просто?» – спросил я, пытаясь вытянуть из нее побольше информации.

«Конечно!» – сказала она решительно и пояснила, что под моими пороками она имела в виду мою преувеличенную реакцию на все, что со мной происходило. Она сравнила мои эмоции с ветром, который болтает меня из стороны в сторону.

Научиться контролировать себя было для меня очень трудно; в каком-то смысле я обижался на то, что мне пришлось прекратить делать то, что я всегда делал, поскольку для меня этот способ существования был тем, что я считал «самим собой»; но позже я понял, что моя личность была только описанием, которое я узнал; это не было настоящим «мной», как я полагал. Скорее это было похоже на то, как если бы я жил в театре, всегда играя роль, которая на самом деле не была моей.

Обуздав свои эмоции, я понял, что, хотя и могу их чувствовать, я держу их под контролем, и если захочу, никто никогда о них не узнает.

Оракул времен

Как-то раз я сидел за столом на кухне у доньи Сильвии и ел кесадилью, пока она рассказывала мне об искусствах прорицания. Внезапно я почувствовал, как одна из её повивальных бабок шла навестить её; это было необычное ощущение, что-то, трудно поддающееся описанию; оно появилось вместе с видением, в котором я видел-чувствовал, что этот человек идет по дорожке в направлении дома. Я мог даже описать её одежду.

Я рассказал об этом донье Сильвии; она на мгновение закрыла глаза и согласилась. Она тотчас же встала, поставила кипятить воду для чая и положила на стол кукурузные пастилки; она добавила, что этот человек не заставит себя долго ждать, что в итоге оказалось правдой – мы встретили её возле дома, когда я прощался.

Я уже заметил, что при каждом моем визите донья Сильвия всегда была наготове, как будто ждала меня. В следующий раз, когда я пришел к ней, я прокомментировал это, и она сказала, что тоже может чувствовать, когда кто-то идет в гости. Она была счастлива за меня, потому что в тот день я продвинулся еще на один шаг на своем пути.

Я захотел узнать о своем предполагаемом продвижении, так как, с моей точки зрения, этот акт «предсказания» не был чем-то выдающимся. Донья Сильвия сказала мне, что то, что я сделал, было подвигом, однако я все еще не осознавал этого. Она объяснила, что я открылся достаточно, чтобы уловить проблески отдаленного видения. Я вспомнил, что дон Хуан называл это особое состояние разделенного восприятия «быть здесь и здесь в одно и то же время».

Самое любопытное заключалось в том, что, чем больше я продвигался вперед в своих задачах, тем более неумелым я себя чувствовал; тот же самый акт высшего осознания, который позволил мне взглянуть на бесконечность, также заставил меня почувствовать, что на самом деле мы ничто, что нет никакой надежды. То, что там, снаружи, – это нечто поистине ошеломляющее; у меня было ощущение, что это нечто превзошло меня, и я не верил, что смогу справиться. Во время моего ученичества было время, когда я впал в глубокое отчаяние и стал пессимистически относиться к реальной возможности того, что когда-нибудь смогу летать свободно.

Давление, вызванное неопределенностью, было так велико, что я искал все возможные способы получить ответ; я даже ходил увидеть, улыбнется ли мне удача, обращаясь к загадкам доньи Сильвии, но результаты всегда были неясными и так и не прояснили сомнений. Зная о моем разочаровании, однажды она подсказала обсудить проблему с доном Габинито, и что, возможно, он согласится помочь мне.

С тех пор как я узнал о двойной личности дона Мельчора, я уже никогда не мог относиться к дону Габинито так же, как прежде. Раньше я просто разговаривал с ним, полагая, что он немного сумасшедший; я приучился не принимать его всерьез; но позже страх и уважение, которые я испытывал к дону Мельчору, автоматически распространились и на дона Габинито, хотя он продолжал относиться ко мне так же, как и всегда.

Я нашел дона Габинито на заднем дворике, где он кормил кур. Я объяснил ему свою дилемму; он внимательно выслушал меня и предложил поговорить на эту тему с «Чоном», как он называл дона Мельчора. Он сказал это вполне естественно, как будто речь шла о другом человеке. Даже зная, что они были одинаковы, я должен был признать, что разница между ними была настолько велика, что у меня не было никаких сомнений в том, что на самом деле они были двумя разными людьми.

Мне показалось странным говорить на подобные темы с доном Мельчором, так как он не терпел подобных консультаций, но я последовал совету и, когда представился случай, рассказал о своих внутренних конфликтах. Я отметил, что хотел бы знать о будущем. Он посмотрел на меня с серьезным видом и с драматичной интонацией в голосе сказал, что «в вопросах такого рода только оракул времени может открыть истину».

Я не знал, что сказать, так как понятия не имел, о чем он говорит. Я не знал, что они привыкли советоваться с оракулом. Я вопросительно посмотрел на дона Мельчора, ожидая объяснений. Когда я понял, что он не собирается объяснять, о чем идет речь, я спросил его, но обычным резким тоном он ответил, что мы поговорим об этом в другой раз. Я не настаивал, я уже привык к его жестким и прямым манерам.

Вскоре после этого в своем доме в Веракрусе он предупредил, что я должен быть наготове, потому что на следующее утро мы отправляемся в путешествие, и что я должен собрать провизию и воду, потому что путешествие может продлиться несколько дней.

Мы выехали на рассвете и пошли по лесу на юге штата. Шагая, мы пересекали равнины и горы; жара и влажность были невыносимы; нам приходилось идти через болота, полные комаров, и переходить вброд реки, меня преследовал страх перед крокодилами. Продвигаясь таким образом, мы достигли того, что я считал штатом Табаско.

В те моменты, когда я пытался заговорить с доном Мельчором, он просто жестом показывал, чтобы я шел дальше. Один раз, когда мы остановились на поляне, чтобы поесть и отдохнуть, я воспользовался случаем, чтобы узнать о причине поездки и о том, куда мы направляемся.

Он сказал, что мы ищем храм мудрецов, и что, возможно, я смогу найти ответы на свои вопросы. Я вспомнил о нашей предстоящей встрече с оракулом, но никогда не думал, что он живет так глубоко в джунглях.

Беседовать с доном Мельчором всегда было нелегко, все его уважали,