Версальский утопленник - Жан-Франсуа Паро

Понедельник, 6 августа 1778 года.

Вот и заслуженное наказание! Собственно, откуда взялась эта дурацкая мысль — украсть яйца у морских птиц? Да и съедобны ли эти яйца вообще? Вспомнив предшествующий опыт, он почувствовал во рту резкий рыбный вкус. Едва он попытался выпить яйцо, как его затошнило. Вторая попытка также оказалась неудачной. Поджаренное на маленьком костерке, сложенном из кусочков торфа, яйцо стало твердым, но внутри обнаружился зародыш птенца. Проскользнув до места, где кончались прибрежные дюны и начинались ланды, он очутился среди зарослей утесника, и в кожу ему моментально впились колючки. Внезапно неведомая оболочка, облегавшая его подобно доспеху, сдавила тело. Казалось, она вот-вот раздавит его. Он потерял сознание. Шум прибоя и яростные крики птиц, чьи гнезда он разорил, внезапно стихли.

— Доктор, он точно в себя приходит! Да, да, вот он зашевелился и глаза открыл!

— Полагаю, вы правы, Катрина! — ответил серьезный голос.

Николя ощутил, как чья-то ладонь легла ему на лоб, а затем кто-то взял его за запястье.

— Лихорадка прошла. Пульс спокойный, размеренный. Больше никаких скачков. Похоже, он легко отделался.

Николя узнал голос Семакгюса и открыл глаза. Комнату озаряли лучи заходящего солнца. Когда глаза его привыкли к свету, он увидел перед собой радостную физиономию корабельного хирурга.

— Наконец-то он пробудился! Отлично, мой мальчик, ты проспал двое суток! Мне не часто приходилось сталкиваться со столь продолжительным сном.

Из-за плеча Семакгюса выглядывало румяное лицо Катрины. Сжимая молитвенно сложенные руки, она радостно потрясала ими. Он попытался встать, но не сумел, ибо ощущал, что кожа его, похоже, покрывшаяся множеством трещин, при малейшем движении грозит лопнуть.

— Не торопитесь, — произнес корабельный хирург. — Паштетную корочку надобно взрезать крайне осторожно. Все лишнее должно выйти, а все, что надо, остаться.

Николя уронил голову на подушку. Неужели кошмар все еще продолжается? Иначе как понять ту чушь, что несет Семакгюс?

— Опъясните ему, — сказала Катрина. — Разве вы не видите, что он все еще не в зебе? Он думает, что все еще предит.

— Вы совершенно правы, дорогая! Николя, вы помните, как два дня назад, около полудня, вас доставили домой? Так как кучер узнал вас, он известил слуг, что по дороге вы потеряли сознание. Вас привезли домой, и господин де Ноблекур тотчас вызвал своего врача. Но еще раньше сюда, словно воронье на поле битвы, слетелись оба квартальных эскулапа.

— И что они со мной сделали?

— Да в сущности ничего. Они слишком долго спорили. Пускать кровь? Не пускать кровь? А если пускать, то сколько? Обычные споры. Помните, как некогда Декарт. Хорошо еще, что они не стали прижигать ваши самые обширные ссадины. Единственное, что им удалось сделать, так это влить в вас настойку лауданума, отчего вы так долго и проспали. Эти коновалы решили, что ваши гуморы застоялись и могут произвести злокачественные изменения в вашем организме. Словом, утверждали, что болезнь ваша крайне опасна! А так как мудрая Катрина тотчас послала за мной Пуатвена с каретой, я прибыл и смог оценить истинное положение дел. И, надо сказать, прибыл исключительно вовремя!

— Он всех тутошних докторов за дферь вытолкал! Едва ли не сапогами!

— Кстати, я видел ваш мундир. Мои поздравления кавалеру ордена Святого Людовика! Я все понял. Про ваше загадочное отсутствие и ваше нынешнее состояние. Привычный к морским сражениям, я сумею починить вас, о победитель при Уэссане!

Подумайте только, эти набитые дураки, не разобравшись в причинах ваших недугов, не придумали ничего лучше, как использовать сурьму, соединенную с воском и свинцовыми белилами, под предлогом, что этот состав, именуемый Platyophtalmon, используется для лечения опухолей и гноящихся глаз. Если верить традиционалистам, приверженцам Гиппократа и Галена, такая мазь помогает затягиваться ранам, успевшим покрыться коркой. Ох, ну и ослы! Они даже не видели вашего мундира. Правда, благодаря их невежеству вы отлично выспались.

— Бредставляешь, когда мы побытались зтянуть с тебя штаны, мокрые от крови и прилипшие к ногам, ты бринялся искать шпагу!

— Убрав вместе со штанами все засохшие корки и обнажив ссадины, мы убедились, что вас требуется немедленно искупать. Должен сказать, вы очень удачно успели установить медную ванну.

— Искупать меня!

— Мне помогла маркитантка, привыкшая видеть солдат в любом виде и не падающая в обморок при виде крови, — игриво произнес Семакгюс. — Когда вас отмыли — боже, сколько же на вас было грязи! — я наконец получил полное представление о состоянии ваших повреждений. Никаких серьезных ранений, несколько поверхностных царапин от пуль и множество заноз от деревянных щепок, отлетавших от поломанных мачт и корабельной обшивки. И мы вас выщипали.

— Выщипали?!

— Только занозы, разумеется. Затем мы подождали, пока шрамы затянутся. А для ускорения процесса я обернул вас муслином, наложив поверх гончарную глину.

— Неужели? — удивился Николя; стоило ему представить себя в обертке из такого пластыря, как на него напал неудержимый смех.

— Да, именно глину, ибо глина обладает свойством впитывать имеющуюся на коже грязь. Теперь понятно, почему, пытаясь повернуться, вы сразу ощутили неудобство?

— У меня все чешется. Такое ощущение, словно с меня содрали кожу и пустили бегать муравьев.

— Отлично! Заживление идет полным ходом. Сон стал для вас самым лучшим лекарством. Так что благодарите вашего Диафуаруса за лауданум!

— А какой сегодня день?

— Четверг, шестое августа, праздник Преображения. Сейчас семь часов пополудни. Вы проспали почти два с половиной дня.

Чувствуя себя совершенно бодрым, Николя внимательнейшим образом оглядел собравшихся.

— Полагаю, сегодня нас ожидает парадный ужин?

Семакгюс подозрительно взглянул на него, а глаза Катрины расширились от изумления.

— Мальчик мой, не скажете ли вы мне, отчего к вам в голову явилась эта мысль?

— Благодаря давней привычке распутывать запутанные дела. Очевидное не всегда соответствует истине.

— Гм, ваши мысли приняли весьма интересное направление. Видимо, ваше самочувствие улучшилось.

— Еще как! Достаточно для проведения небольшого расследования.

— Боже милостивый! — всплеснула руками Катрина. — Да он опять предит.

— Погодите, выслушайте меня. Сейчас я объясню вам ход своей мысли.

— Катрина стоит возле меня.

— Не вижу.

— Не перебивайте меня.

— Не надо ему фосражать. Иначе злучится новый бриступ!

— Итак, Катрина у меня в комнате, значит, на кухне ее нет. Однако обоняние мое улавливает пленительнейшие ароматы. На Катрине надет передник, и свежие пятна на нем говорят сами за себя. Следовательно, она только что отошла от плиты, дабы справиться о моем здоровье. Но разве наша Катрина когда-нибудь покидает свои кастрюльки, пока кушанье не готово? Нет, никогда. Но, может, у плиты хозяйничает Марион? Нет, ибо ревматизм не позволяет ей долго стоять у плиты. Что из этого следует? Предполагаю, дражайший Гийом, что место Катрины заняла Ава. Верность моей гипотезы подтверждает и ваш внешний вид: вышитый жилет, пышный, ловко завязанный галстук говорят о том, что вы намерены провести вечер в городе. О приготовлениях к ужину говорит также отсутствие Сирюса и Мушетты, которые, когда готовят еду, всегда торчат на кухне в ожидании лакомых кусочков. Пятна на переднике Катрины, а также мой нос подсказывают, что сегодня ожидается рыба или раковый суп. К тому же, сознавая, сколь важное место занимает моя персона в сем жилище, я не могу себе представить, чтобы мое возвращение с берегов Стикса не было отмечено доброй трапезой.

Семакгюс и Катрина дружно расхохотались.

— Смейтесь сколько хотите, вы не помешаете мне завершить мою мысль. Проанализировав все, что здесь сказано, я уверен, Гийом, вы предвидели мое воскрешение и, понимая, что после двух дней поста я буду голоден как волк, заранее отдали распоряжения насчет ужина. Засим я встаю.

Встав с кровати, Николя зашатался и, скорее всего, упал бы, если бы Семакгюс не подхватил его. Только сейчас он заметил, что совершенно гол и покрыт какими-то бляшками, тотчас посыпавшимися с него на пол. Корабельный хирург осмотрел его и, удовлетворенный, заявил, что рубцевание идет полным ходом.

— Господин де Ноблекур.

— Ах, как зе он береволнофался, петняжка! Он зидел восле вас днем и ночью! Господи, лишь пы у него обять не разыгралась подагра!

— Он передает вам один из своих лучших халатов. Наденьте вниз рубашку и панталоны и можете отправляться на ужин, где вас встретят, как блудного сына или как героя, на ваш выбор.

III

ACCELERANDO[22]

Пляшут шлюхи во дворце,Пале-Руаяль ликует […]Неубитого медведяПродал шкуру по дешевке.

В покоях Ноблекура было светло как днем: праздновали возвращение Николя. С улицы Монмартр, где уже зажигали фонари, доносился глухой шум голосов: после тяжелой дневной жары люди выходили подышать свежим воздухом. За столом почтенного магистрата собрались Луи, Эме д’Арране, Бурдо, Семакгюс и Лаборд. В пестром мадрасском платке Ава под зорким оком Марион металась между кухней и гостиной, помогая запыхавшейся Катрине. Сирюс и Мушетта тихо сидели под столом в надежде на щедрость хозяев.