Черный ястреб - Джоанна Борн

— Нет.

«Она не может оставаться здесь. Что же мне делать?»

Глава 9

— За тобой не следили? — Старуха пила кофе, гневно взирая на Хоукера.

Это была не какая-нибудь обычная пожилая женщина, а Каррадерс — глава британской разведки во Франции Она могла отдать приказ убить Хоукера с такой же легкостью с какой размешивала сахар в чашке. Это было даже легче, ибо она любила сахар и не любила Хоукера.

Мальчик с таким же успехом мог бы разговаривать со столбом, утыканным железными копьями.

— За мной никто не следил, — ответил Хоукер.

— В самом деле? — Казалось, более язвительного человека не было на всем белом свете. Интересно, себе самой-то Каррадерс доверяла?

— Я оборачивался более дюжины раз. Дважды пересек Сену. Спустился к Сорбонне. Я потратил целый час, чтобы добраться сюда. И не привел за собой хвоста.

— Он умеет уходить от слежки. — Отодвинув от себя пустую тарелку, Дойл разложил на столе части разобранного пистолета. — Ведь если французы заявятся сюда, он тоже пострадает.

— Если он привел за собой хвост, у французов просто не будет возможности расправиться с ним. — Старуха взяла с блюдца чашку и заглянула в нее. — Расскажи, что говорила девчонка.

Ну, это он может. Хоукер начал рассказ с того момента как встретился с Совой на площади Революции.

— Прежде всего она спросила, видел ли я, как умер Робеспьер. Назвала его великим человеком, но прозвучало это как-то насмешливо. Я ответил…

Хоукер знал, как докладывать о проделанной работе. Он привык к этому, когда работал на Лазаруса — короля воров. Когда Лазарусу требовались сведения, Хоукер докладывал быстро и четко, не тратя попусту слов и не допуская ошибок.

Работа на Каррадерс мало чем отличалась от работы на хладнокровного негодяя, возглавляющего преступный мир Лондона. Только теперь Хоукер работал на благо Англии и, вполне возможно, мог пасть от руки французов, вместо того чтобы сгинуть в лондонских трущобах.

Он рассказывал о своей встрече с Совой настолько подробно, насколько это было возможно. Дойл чистил пистолет. Вошедшие в комнату агенты сели на стулья и слушали рассказ. Алтея — еще одна пожилая леди-шпион — внесла тарелку с яйцами и подсушенным хлебом и поставила ее перед мальчиком.

Мэгги сидела на стуле возле окна. Пять дней назад они с Дойлом поженились и с тех пор старались держаться поближе друг к другу. Свой медовый месяц она проводила в бесконечных заботах. Правда, не в тех, о которых может подумать читатель. На стоящей перед ней бочке высилась горка золотых луидоров. Она пересчитывала их, раскладывала по мешочкам и сопровождала записками. Деньги эти предназначались для «Стрелы», но Мэгги не могла проследить за всеми делами лично, так как на следующий день покидала Францию.

Мальчик закончил доклад словами:

— …сказала, что будет ждать меня на закате, и попросила надеть что-нибудь менее яркое.

Все присутствующие посмотрели на Хоукера.

Дойл поскреб пальцем щетину на щеке. Он не брился несколько дней, ибо ему предстояло задание, для выполнения которого необходимо было выглядеть неряшливо.

— Значит, она сказала, что они готовятся покончить с этим «Каретным сараем». Ты должен принять в этом участие.

— Сомневаюсь, что время выбрано случайно. — Каррадерс имела обыкновение смотреть на собеседника так, словно не верила самой себе. — Ты видел дюжину детей, обучающихся рукопашному бою.

— Их было тринадцать. И они неплохо усвоили науку.

Если Сова права…

— Жюстина Дюмотье, — поправила мальчика Старуха.

— Она самая. Если они знают английский язык так же хорошо, как дерутся, то они вполне сойдут за английских детей.

Каррадерс долго смотрела на мальчика, а потом повернулась к Дойлу:

— Ты в это веришь?

— Весьма замысловатая ложь. Если, конечно, это ложь. А почему это вас так беспокоит?

— Мальчишка не представляет большого интереса. А вот ты — другое дело. Им нужен ты!

Разливавшая кофе Алтея налила кофе и Хоукеру. Стенки чашки были тоненькими, точно бумага. Ее нежно-голубую поверхность украшали золотые резные листочки. Раньше, если Хоукер и дотрагивался до чего-то подобного, то только для того, чтобы стащить. И теперь ему было неловко пить из такой посуды.

Присутствующие принялись спорить, дав Хоукеру возможность спокойно съесть свой обед.

— Если девочка работает на «Золотое яблоко», значит, за этим стоит Судье.

— …и эта хитрая мадам Люсиль. Оба они заклятые враги якобинской фракции, особенно Патлен. Должно быть, эта операция направлена на то, чтобы дискредитировать его.

— …внутренняя политика тайной полиции. Они просто используют эту девчонку Дюмотье в своих целях. А может, она и вовсе агент.

— Если мальчишку поймают, это будет выглядеть как операция британской разведки. Авторитет Патлена будет подорван, хотя прямо на него никто указывать не станет…

— Именно этого они и хотят. Обвинить нас.

Хоукеру показалось, будто воздух стал настолько густым от интриг, что лишал присутствующих возможности дышать. Он намазал хлеб джемом, горкой навалил на него яйца и сложил пополам, намереваясь отправить столь необычный бутерброд в рот. Он съел большую часть, прежде чем заметить, что вновь оплошал. Об этом свидетельствовало выражение лица Старухи.

Нельзя есть руками. И вообще список того, чего делать нельзя, кажется нескончаемым. Хоукер принялся облизывать пальцы. Очевидно, и этого делать не стоило. А уж если он вытрет руки о штанину, то Старуха и вовсе его проклянет.

— Салфетка, — произнес Дойл.

Он положил салфетку на колени мальчика, как того требовали правила приличия, и тут же забыл об этом. Хоукер вытер ею руки и отложил в сторону.

— Я знаю, что нам нужно сделать, — сказал он.

Споры тотчас же стихли.

— Нужно прекратить гадать, кто что задумал. Вечером я встречусь с Совой, и тогда мы будем знать наверняка. Я все выясню.

Алтея опустилась на мягкий стул, стоящий во главе стола.

— Проблема в том. Хоукер. что все это попахивает ловушкой.

— А я вовсе не собираюсь загонять свою крысу во французскую мышеловку, — произнесла Старуха. — Я пошлю человека, который проследит за Дюмотье. А ты, — она указала пальцем на Хоукера, — останешься дома.

— Вы не правы! — Эти слова вырвались у Хоукера помимо его воли. Ну и глупец же он.

Немедленного ответа не последовало. Дойл вставил пробку в маленькую бутылочку с ружейным маслом и нажал на нее большим пальцем, чтобы закрыть поплотнее. Казалось, происходящее его совсем не волнует. Или, вернее, он старался уклониться от спора.