Записки бухарского гостя - Фазлаллах ибн Рузбихан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И среди других удостоился чести прибыть на служение его величеству наместнику всемилостивого с бессчетным войском из пограничной области <преславный> падишах,> досточтимый султан, ведущий свой род от чингизидских хаканов, <Бахрам крепости войны и кровопролития, Джанибек-султан[119]> который повелевает <престолом Андижана> /3а/ и городами Ферганы до пределов Кашгара и Хитая[120]. И [еще] его высочествославный султан, перл венца царства и могущества, жемчужина небосвода величия и господства, хозяин колыбели величия, наследник хаканского счастья и благополучия, великий, могущественный султан Абу-л-Хайр-султан[121], который является младшим из знаменитых сыновей его ханского величества, могущественного, как судьба. Ныне он грудной ребенок, правитель престола колыбели счастья и имеет честь [пребывать] в великолепии недоступного славного гарема. В силу судьбы он скачет на резвом коне <по полю блаженства.>
Прибыли и другие славные султаны, из которых каждый был властным и могучим львом. Все, приложив <к груди руку покорности> и послушания, повинуясь высочайшему приказу, ввели шею согласия в аркан <повиновения и покорности> ради исполнения обязательных правил присяги, крепкой и нерушимой. В редкие времена выпадал случай, когда под сенью хаканского могущества какого-нибудь хана занимали место и беспрекословно исполняли волю царя более десяти высокосановных султанов, каждый из которых был способен и в силах острым умом и сверкающим мечом завоевывать [страны] от Востока до Запада, наполнять недра небес грохотом боя барабанов славы и власти и устрашающим величием своим швырять прах ужаса в очи Марса. Это — одно из больших прекрасных чудес, которое свершилось и было явлено ради этой процветающей державы. Среди этих обстоятельств <прибыли> самаркандские улемы того бесподобного края. <Казий Самарканда> — из [числа] потомков законоведа Абу-л-Лайса[122], которые являются древним родом самаркандской знати — ныне <главный казий и шейх ал-ислам> той страны, вместе с обществом улемов и муфтиев удостоился чести поклониться и исполнить <обряд испрошения> для себя [царского благоволения]. Удостоились счастья поклониться и выдающиеся улемы Хорасана, которые являются избранными из ученых и [служат] примером в решении тонкостей, а [также] бухарские улемы, <которым> подошла <очередь> принимать гостей. На поприще споров и прений они были борцами.
<Ежедневно ради поучения> /3б/ его величества наместника всемилостивого [господа] в разрешении трудных мест теологии и права появлялись необычайные произведения. А так как в этих поучениях обнаруживается много пользы, то, чтобы собрать [их], эти разрозненные отрывки были записаны. Быть может, вместе с ними станут известны и все обстоятельства путешествия в Бухару и похода на казахов.
Эта книга вначале была названа [мной] Сафар-наме-йи Бухара. [«Дневник путешествия в Бухару»]. Когда желание написать ее твердо укрепилось в мыслях, суть желания была доложена в высоком собрании его величества наместника всемилостивого [господа]. Он соизволил приказать завершить ее и назвал Китаб-и михман-наме-йи Бухара [«Записки бухарского гостя»]. Если будет угодно Аллаху, между рассказами будут упомянуты поучения, а между поучениями будут написаны рассказы. Так как главная цель есть установление истины в научных вопросах, то вначале мы предпосылаем [содержание] десяти дискуссий, которые в августейшем собрании получили ответ. Аллах, он — друг и великодушен и от него [исходит] помощь.
ГЛАВА I
ДИСПУТЫ В БУХАРЕ В МЕСЯЦЕ РАМАЗАНЕ
[В этой главе дано краткое содержание устроенных Шайбани-ханом в Бухаре десяти диспутов, в основном богословского характера. На первом диспуте обсуждалось данное Замахшари в его книге Кашшаф толкование стиха Корана VI, 59. В прениях участвовали Маулана Шарафаддин 'Абдаррахим[123], самаркандский казий и некоторые гератские улемы. Второй диспут был посвящен месяцу рамазану, третий — посту, пятый — молитве, шестой — вопросам джизьи и закята и отношению мусульман к инаковерующим. Девятый диспут был посвящен значению хана, «как тени Аллаха на земле».]
ГЛАВА II
ДИСКУССИЯ О НАЗНАЧЕНИИ НАСЛЕДНИКОМ ВНУКА ПРИ НАЛИЧИИ РОДНОГО СЫНА
В божественном законе пророка, да благословит его Аллах и да приветствует, постановление о наследстве состоит [в следующем]: когда человек умрет и у него имеется родной сын и внук, отец которого скончался при жизни деда, то эти двое получают наследство не поровну. По единодушному мнению улемов, родной сын отстраняет внука от наследства. Никогда против этого не было слышно возражений. Я не думаю, чтобы кто-нибудь из предков или потомков придерживался бы равенства в наследовании.
Как-то раз в стольном городе Герате /11б/, да сохранит его Аллах от несчастий, высокостепенное ханское величество соизволили спросить у гератских улемов: «Что является основанием для наследования — родство, или брачное свойство, или опекунство? Обязательное требование родства заключается в том, что когда существует родственник, то он получает наследство, и при наличии родного сына внук по этой причине не наследует, так как имеется более близкий родственник, чем он. Логически следует, что самый близкий родственник по линии его [происхождения] становится препятствием наследованию внука, но не родственник вообще. Следовательно, если внук происходит от сына, который не является связующим звеном между внуком и дедом, а является сыном другого, которого не существовало во время составления завещания, чтобы претендовать на наследство, то наследство получает тот внук, (правнук). Таково логическое суждение. Однако согласное мнение улемов сходится на том, что внук при наличии сына наследства не получает, будь это внук от живого сына или сына, умершего при жизни отца, который является дедом этого внука. Неизвестно, что служит [юридическим] основанием этого согласного мнения. Необходимо привести цитаты из Писания или сунны, чтобы доказать, что внук при наличии сына не наследует, или же необоснованное согласное мнение улемов не заслуживает внимания. А ведь в ясе Чингизхановой сказано, что внук, отец которого умер при жизни деда, в наследовании приравнивается к родному сыну».
Ни один из присутствовавших в собрании гератских улемов не нашел текста, который внес бы ясность.
Однажды [хан] изволил попросить меня, ничтожного бедняка, присутствовать. Когда я сподобился чести лобызания арены счастья, происходило собрание улемов и знатных людей и я, бедняк, был в неведении о предшествовавшей дискуссии. Его величество наместник всемилостивого /12а/ соизволил спросить: «Хранится ли в вашей памяти какой-нибудь текст из Писания или сунны, который указывал бы на запрет назначения наследства внуку при наличии родного сына?»
