Воин султана - Бейтс Болдуин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Дьявольская мука — наполовину высевки…»
Томас Фуллер. ГномологияГлава первая
МЕКНЕС
Вернувшись в мир живых, Дик обнаружил, что лежит на подстилке из грязной, заплесневелой соломы, в мрачном вонючем помещении, темном, как пещера, освещенном только отраженным светом солнца, проникавшим через два узких зарешеченных отверстия в противоположных стенах высоко под потолком. На расстоянии вытянутой руки от него на такой же подстилке лежал дядя. Он стонал, тяжело дышал, и Диком внезапно овладело острое беспокойство за его жизнь. Но, как только он приподнялся на локте, рядом с ними бесшумно обрисовалась смутно видимая фигура.
— Как вы себя чувствуете, мистер Дик?
Дик повернул голову.
— Это ты, Лерон? А что с дядей Колином?
— Разве вы не помните, мистер Дик?
— Помню, — медленно ответил Дик. — Разве такое забудешь? Но что с ним? Он все-таки не так молод, как ты или я.
Лерон Сол печально кивнул.
— Вы правы, мистер Дик! Мы сделали все, что могли. Теперь остается только надеяться.
Дик осознал и свое состояние. Раны не болели и были тщательно промыты и перевязаны обрывками полотна, судя по всему, жалкими остатками одежды, которую матросы сняли с себя. Он поднялся на колени и склонился над дядей, заметив, что опустевшая глазница аккуратно перевязана.
— Дядя Кол! — прошептал он.
Дрожащая рука протянулась у Дику и нашла его руку.
— Где ты, Дик?
— Я здесь, дядя Колин. Могу ли я что-нибудь для тебя сделать?
— Увы! Увы, Дик!
Капитан крепче сжал руку племянника.
— Только будь рядом — вот так. Конечно, я старый дурень, это верно, но так хочется, чтобы рядом был кто-то из родни, когда придет время…
— Тише, тише! — воскликнул Дик. — Не надо говорить так!
— Ну-ну, парень! — перебил его капитан Мак-Грегор. — Не стоит обманывать себя. Я чувствую, что больше мне не жить. Ты молодец, ты поступил по-настоящему храбро!
— Ерунда! Это ерунда, дядя Колин! — Дик закричал так громко, что моряки, понурившие головы, с любопытством повернулись в их сторону. — В конце концов, во всем виноват я.
— Ну, будет, будет. Ни ты, ни кто другой не может сказать, что нас ждет. Став постарше, ты поймешь это. Ты можешь угадывать, предчувствовать, ожидать, но никогда не скажешь наверняка, что случится с тобой за ближайшим поворотом. Так что ни о чем не жалей.
— Но если бы я только мог все исправить! Ведь из-за моей несдержанности…
Колин Мак-Грегор заставил племянника замолчать, крепко сжав его запястье.
— Перестань, Дик, — прошептал он. — Ни к чему все время оглядываться назад. Здесь, сейчас нам нельзя глядеть назад! Поддержи меня своей силой, и мы еще долго будем вместе.
— Можешь положиться на меня, дядя Кол, — заверил его Дик.
Вскоре капитан заснул. Дик держал его за руку, опасаясь отойти — вдруг дядя проснется и станет звать его. В сумрачном свете подошел Лерон Сол и сел рядом.
— Твоя работа? — Дик указал на свои и капитанские повязки.
— Пустяки! — Сол смутился. — Так всегда должен поступать настоящий друг. Мистер Оуэнс тоже дал свою рубашку.
Только сейчас Дик заметил, что на Лероне рубашки нет.
— И все же, Лерон, я тебе очень благодарен.
Дик огляделся, ища глазами помощника. Его тоже следовало поблагодарить. Но при слабом свете он не увидел Оуэна, и ему показалось, что в длинном помещении гораздо больше людей, чем было на «Единороге».
— Ну и дела! Ведь здесь не только наши ребята!
— Нет, мистер Дик, — мулат грустно покачал головой. — Тут команды с полдюжины кораблей, и все ждут отправки в Мекнес.
— Мекнес?
Дик уже позабыл про это.
— Да, сэр, — Сол кивнул. — Я тут походил среди них, и они говорят, что Мекнес — это место, где у старого султана, Мулаи Исмаила, большие дворцы, конюшни, и там его столица. Он издал закон, по которому всё захваченное сначала принадлежит ему. Поэтому пленников сперва отправляют к султану, чтобы он мог выбрать кого получше, а остальных отдать своим людям.
— Чтобы их продали, ты хочешь сказать? Как…
Дик был вне себя и не сразу сумел совладать с собой.
Сол искоса взглянул на него.
— Мне-то что… Но я думаю, для большинства это будет совсем новое ощущение.
— Как… Как далеко Мекнес?
Сол пожал плечами.
— Я не смог выяснить наверняка. Здесь никто точно не знает, но, похоже, Мекнес больше чем в одном дне пути. Иначе они не стали бы собирать здесь столько пленников, чтобы отправить всех сразу.
В тот момент они больше ничего не знали, но в действительности даже для Марокко Мулаи Исмаил был фигурой совершенно неправдоподобной. Четвертый в династии Филали Шарифов — то есть потомков Пророка, Мохаммеда, от его дочери Фатьмы и зятя Али — он взошел на престол в 1672 году и правил больше полувека. Империя, над которой простиралась его власть, была не столь обширна, как у некоторых его предшественников, но в ее пределах Мулаи Исмаил, несомненно, был самым устрашающим, самым злобным, самым тщеславным, самым капризным тираном, какой когда-либо приходил к власти. Он был одновременно самым беспощадным, самым суровым, самым ненавистным — и самым надежным и удачливым.
По-видимому, правда, что ни до, ни после него не было так безопасно передвигаться по странам Магриба; ни до, ни после него налоги не собирались так регулярно и строго. Случались мятежи, как и во все времена, но при Исмаиле они были редки, потому что подавляли их быстро и безжалостно. И все это было тем более замечательно, что наибольшая угроза правящей власти в Марокко всегда исходила из дома владыки; а Исмаил имел такое множество сыновей, дочерей, племянников, племянниц, прочих потомков, что толком не пересчитать. Ходило много слухов, но все они грешили против истины. По словам современников, у султана было, по крайней мере, две сотни жен и наложниц одновременно, и, судя по записям, в его гареме содержалось более двух тысяч женщин. Он редко посещал одну женщину дважды, если только она не приносила ему дитя. О потомстве Мулаи Исмаила известно только то, что, по его собственным подсчетам, он имел пятьсот двадцать пять сыновей и триста сорок две дочери, хотя последнее вряд ли достоверно, потому что никто не станет трудиться считать дочерей. Одним из его сыновей был Зайдан, с которым имели сомнительное удовольствие познакомиться Дик и его дядя. Матерью Зайдана была любимая нубийская рабыня султана.
Мулаи Исмаил уже давно разослал своим правителям и капитанам строжайший приказ, согласно которому все пленники становились собственностью государства — то есть султана — и он волен поступать с ними, как пожелает. Всех пленников надлежало посылать к нему в Мекнес. Искусные в ремеслах — кузнецы и оружейники, плотники и чеканщики, столяры, кожевники, портные, сапожники, бондари — отбирались сразу и получали работу по своему умению. Всех крепких мужчин, не имевших особых умений, но достаточно сильных, чтобы таскать камни и орудовать кувалдой, отправляли на бесконечное строительство городских и крепостных стен, дворцов, мечетей и конюшен. Всех хоть сколько-нибудь привлекательных пленниц отправили в гарем. Если женщина оказывалась слишком непокорной, ей отрезали груди и заставляли съесть их. Раба, упавшего на строительных работах, который не мог подняться даже под ударами бичей, оставляли лежать на месте, и товарищи по несчастью постепенно живьем втаптывали его в землю, вынужденные покоряться бичам надсмотрщиков. Лишь немногие — самые бестолковые, увечные, слабые, которые все равно долго не протянут — возвращались после того, как султан делал свой выбор; их отправляли к работорговцам, и те продавали их, пополняя султанскую казну.