Игольное ушко - Кен Фоллетт

Он стал подниматься по ней совершенно беззвучно.

Фабер находился уже на полпути к площадке второго этажа, когда увидел под одной из дверей свет. Секундой позже донесся кашель астматика и звук спущенной в унитазе воды. Двумя широкими шагами Фабер достиг двери и прижался рядом с ней к стене.

Когда дверь открылась, площадку лестницы залил яркий свет. Фабер позволил стилету скользнуть вниз из рукава себе в ладонь. Из туалета вышел старик и пересек площадку, оставив включенным свет. Уже дойдя до двери своей комнаты, он вдруг крякнул с досады, повернулся и пошел обратно.

«Теперь он точно заметит меня», – подумал Фабер, крепче обхватив пальцами рукоятку оружия, но полузакрытые глаза старика смотрели в пол. Он поднял взгляд, только подойдя к шнурку выключателя, – в этот момент Фабер приготовился прикончить его, но увидев, как слепо шарит тот рукой в поисках шнура, понял, что бедняга ничего не видит, перемещаясь подобно лунатику.

Свет погас. Старик прошаркал к себе в спальню, а Фабер снова смог нормально дышать.

На площадке третьего этажа оказалась всего одна дверь. Фабер слегка дернул ручку. Заперто.

Он достал из кармана куртки другой инструмент. Шум наполнявшегося водой бачка в туалете очень кстати заглушил все звуки, пока Фабер орудовал отмычкой. Открыв дверь, он вслушался.

До него донеслось только ровное глубокое дыхание. Он вошел в комнату. Звук доносился из ее противоположного конца, но видеть он по-прежнему ничего не мог. Очень медленно он пересек совершенно темную спальню, каждым шагом ощупывая пространство перед собой, пока не добрался до кровати.

В левой руке он держал фонарик, стилет снова загнал повыше в рукав, оставив правую руку свободной. Включив фонарик, он схватил спящего мужчину за горло удушающим приемом.

Глаза агента распахнулись, но он не мог издать даже хрипа. Фабер взобрался на кровать и уселся на него верхом. Потом прошептал:

– Книга Царств, глава тринадцатая, – и ослабил хватку.

Агент пялился на свет фонарика, силясь разглядеть лицо Фабера. Потом стал тереть шею, где ее больнее всего сдавили пальцы ночного гостя.

– Не шевелитесь! – Фабер держал тонкий луч на лице агента, а в правую руку взял стилет.

– Разве вы не позволите мне встать?

– Я бы предпочел, чтобы вы оставались в постели. Так вам не причинить еще большего вреда.

– Вреда? Какого вреда?

– За вами следили на Лестер-сквер, потом вы сами привели меня к себе домой, хотя и здесь они за вами наблюдают. Как вы думаете, могу я вам хоть в чем-то довериться?

– О мой Бог! Мне очень жаль!

– Зачем они прислали вас сюда?

– Сообщение следовало передать вам устно. Приказ был отдан на самом верху, то есть самим… – Агент осекся.

– Хорошо. В чем смысл приказа?

– Мне… Я должен быть уверен, что вы – это вы.

– Как вы можете быть в этом уверены?

– Мне нужно увидеть ваше лицо.

Фабер некоторое время колебался, а потом ненадолго подсветил свое лицо.

– Удовлетворены?

– Die Nadel.

– А вы кто такой?

– Майор Фридрих Кальдор, сэр.

– Тогда, наверное, это мне следует называть вас «сэр»?

– О нет. За время отсутствия вас дважды повысили в звании. Вы теперь подполковник.

– Им что там, в Гамбурге, больше делать нечего?

– А вы не довольны?

– Я был бы очень доволен, если бы смог вернуться назад и назначить майора фон Брауна старшим по чистке сортиров.

– Могу я теперь встать, сэр?

– Нет, разумеется. Что, если настоящего майора Кальдора швырнули в Уандсуортскую тюрьму, а вы всего лишь подставное лицо, которому не терпится подать сигнал своим дружкам в доме напротив?.. Так, ближе к делу. Что за приказ вам велено мне передать командованием?

– У нас предполагают, что в этом году следует ожидать вторжения во Францию.

– Блестящая догадка! Продолжайте.

– Есть сведения, что генерал Паттон сосредоточивает первую американскую армию в восточной Англии. Если это и есть их ударная сила, то высадка союзников последует через Па-де-Кале.

– Логичный вывод. Но я пока не имею достоверных сведений о том, насколько реальна армия Паттона.

– Существуют сомнения на этот счет и в самых верхних эшелонах власти Берлина, сэр. Например, астролог фюрера…

– Кто?!

– Да, сэр, фюрер прибегает к услугам астролога, который советует ему готовиться к обороне в Нормандии.

– Господи! Я и не представлял, насколько там все скверно.

– Но он получает и множество вполне приземленных советов. Лично я думаю, что он использует астролога как предлог, когда генералы ошибаются, а найти другие аргументы для переубеждения ему не удастся.

Фабер вздохнул. Примерно таких новостей он и ожидал.

– Продолжайте.

– Ваше задание состоит в том, чтобы оценить боевую мощь американских сил Паттона: численность войск, количество артиллерии, авиационную поддержку…

– Я знаю, как оценивать военные группировки.

– Конечно. – Он сделал паузу. – Мне просто поручено подчеркнуть особую важность этой миссии, сэр.

– Считайте, вы это сделали. А теперь скажите, в Берлине действительно все очень плохо?

Агент задумался.

– Нет, вовсе нет, сэр. Моральный дух как никогда высок, производство вооружений растет ежемесячно, а на британские бомбардировки народ просто плевать хотел…

– Достаточно. Всю эту пропагандистскую чепуху я могу услышать и по радио.

Молодой человек замолчал.

– У вас есть для меня еще что-то? – спросил Фабер. – Я имею в виду, что-то официальное?

– Да. После выполнения этого задания для вас организовано специальное «окно» для ухода.

– Так. Значит, они на самом деле считают эту миссию крайне важной, – заметил Фабер.

– Вас будет ожидать подводная лодка в Северном море, в десяти милях к востоку от города, который называется Абердин. Вам достаточно вызвать их на своей обычной частоте, и они всплывут. Этот маршрут откроется, как только вы или я сообщим Гамбургу о получении вами приказа. Субмарина будет ждать каждую пятницу и понедельник с шести вечера до шести утра.

– Абердин – крупный порт. У вас есть координаты места?

– Так точно. – Агент продиктовал данные, и Фабер их запомнил.

– Теперь все, майор?

– Да, сэр.

– У вас есть план, как избавиться от внимания джентльменов из МИ-5, которые дежурят через дорогу?

Агент пожал плечами.

– Постараюсь ускользнуть от них.

«Плохо», – подумал Фабер.

– Какой приказ вам дали относительно действий после выполнения своего задания? У вас есть «окно» на границе?

– Нет. Мне приказано добраться до города Веймут и похитить катер, чтобы пересечь пролив и вернуться во Францию.

Едва ли это можно назвать продуманным планом. Значит, Канарис знал, чем это закончится, понял Фабер. Что ж, тем лучше.

– А что, если вас схватят британцы и подвергнут пыткам?

– На этот случай у меня есть пилюля для самоубийства.

– И вы ею воспользуетесь?

– Обязательно.

Фабер посмотрел на него.

– Да, думаю, вы сможете, – сказал он. Потом положил левую руку на грудь агенту и переместил на нее вес своего тела, словно собираясь подняться с постели. Так он сумел в точности определить, где заканчивалась грудная клетка и начинались мягкие ткани живота. Затем вонзил острие стилета под ребра и вверх, попав точно в сердце.

Глаза агента на мгновение округлились. Хрип стал подниматься изнутри, но застрял в горле. Тело дернулось. Фабер вонзил стилет еще на дюйм дальше. Глаза жертвы закрылись. Новых конвульсий не последовало.

– Ты видел мое лицо.

8

– Мне кажется, мы потеряли контроль над ситуацией, – сказал Персиваль Годлиман.

– Согласен, и это целиком моя вина, – сокрушенно кивнул Фредерик Блоггз.

Годлиман отметил до крайности изнуренный вид Блоггза. И так он выглядел уже почти год, с той самой ночи, когда раздавленное тело его жены извлекли из-под обломков дома в Хокстоне, в который попала бомба.

– Нам нет сейчас смысла искать виноватых, – заметил Годлиман. – Важен сам факт: в тот момент, когда ты на несколько секунд упустил Блондинчика из виду на Лестер-сквер, там что-то успело случиться.

– Ты считаешь, произошел контакт?

– Весьма вероятно.

– Но когда мы снова взяли его под наблюдение в Стоквелле, мне показалось, что он просто решил не тратить в тот день больше времени.

– В таком случае он снова отправился бы на рандеву вчера или сегодня. – Годлиман складывал на столе узоры из спичек, он делал это по привычке, когда предавался размышлениям. – У него в квартире по-прежнему тихо?

– Абсолютно. Он никуда не выходил уже сорок восемь часов, – констатировал Блоггз и упрямо повторил: – А все из-за меня.

– Перестань корить себя, старина, – успокоил его Годлиман. – В конце концов, это я решил оставить его пока на свободе в надежде, что он выведет нас на кого-нибудь еще. И мне этот ход до сих пор представляется правильным.

Блоггз сидел неподвижно, с непроницаемым выражением на лице, засунув руки в карманы плаща.