Философия психологии. Новая методология - Андрей Курпатов

Именно этим двум ученым принадлежат «принципы дополнительности» и «неопределенности». Квантовая физика показала, что мыслительные способности человека, наш способ думать, наша система восприятия реальности несостоятельны в деле понимания микромира. Это был период, когда человечество было обязано признать существование мира, недоступного обыденному пониманию, принципиальное отличие микромира от мира «видимого». Это было время, когда мы должны были отдать себе отчет в том, что психический аппарат человека состоятелен лишь в определенном, очень узком диапазоне реальности, что он на самом-то деле не дает никакой «объективной» оценки. Именно этот стресс мог стать толчком для принципиальных изменений в научной парадигме, в методологическом подходе к самому человеку.

Но ученые не сделали соответствующих заявлений, смягчили возникший методологический кризис обтекаемыми формулировками и ограничились формальным уточнением – введением чисто технических ограничений. По сути же они отказались определять новую реальность, словно были уверены, что человечество не сможет принять и пережить этот вызов своему собственному представлению о самом себе – как «мере всех вещей», «царе природы» и апостоле «объективности».

К этому времени основные положения классической физики уже успели перекочевать во все сферы жизни человека, и в частности в психологию. Тут ведь как дело обстоит? Любая идея – это не просто конкретное умозаключение, это более или менее удачный, удобный способ думать. И тут, имея такую интересную формулу мысли, возникает искушение увидеть в реальности то, чего нет на самом деле. Так, например, Владимир Михайлович Бехтерев написал целую книгу – «Коллективная рефлексология», где разложил по полочкам всю социальную психологию, описав ее в законах классической физики – от закона сохранения энергии до феноменов инерции, энтропии и экономии. Еще, правда, он добавил законы из области эволюционной биологии – дарвиновские принципы отбора, дифференцирования и так далее, кое-что было использовано и из других областей знания, актуальных на тот момент.[33]

Впрочем, В.М. Бехтерев тут не единственный. Это общая тенденция. В массовом сознании закон сохранения энергии и масс превращается в странную формулировку, что, мол, «в мире должно быть поровну хорошего и плохого», «жизнь должна строиться на контрастах». Закон притяжения и отталкивания заряженных частиц оказался неким социальным законом, по которому противоположности притягиваются, а идентичности отталкиваются. А в психоанализе, например, формула закона всемирного тяготения была «расшифрована» как либидозное влечение, сексуальность – как психический аналог универсальной физической силы. Совершенно очевидно, что в такой ситуации появление неких «абстрактных очевидностей» никого не смущало, а, наоборот, тешило и радовало. Мы и теперь любим говорить, что в мире, мол, все относительно, и в этот момент глубокомысленно кивать в сторону портрета автора общей и специальной теорий относительности. Но ведь ничего подобного в теории относительности Альберта Эйнштейна нет. Ни одна из его теорий не утверждает ничего подобного, там нигде нет тезиса о том, что в мире «все относительно».

В общем, с одной стороны – желание общества все объяснить какими-нибудь общими фразами якобы научного происхождения, с другой стороны – отчаянная нерешительность научного сообщества высказаться на предмет того, что есть на самом деле человек, насколько он состоятелен и насколько соответствует действительности то, что он о себе думает. Да и как было опровергнуть всю эту, укоренившуюся в массовом сознании «очевидность»? Усомниться в достоверности воспринимаемого и способностях воспринимающего? Но на что в таком случае опереться? Ведь даже внутри самой науки – нечто, очевидное для одного исследователя, вовсе не очевидно для другого.

Физиками была избрана тактика усугубления противоречий и практика недопонимания, на сцену вышли указанные принципы дополнительности, неопределенности и подобные им интеллектуальные спекуляции, или, правильнее сказать, уловки. Учитывая же отсутствие методологического обоснования этих принципов и взглядов, их приятие абсолютным большинством ученых также оказалось под вопросом. Прошло уже чуть не сто лет, но и сейчас речь идет лишь о «преимущественной приемлемости» этих постулатов.

Принципы пространственно-временной системы координат («четырехмерной»), принципы дополнительности, неопределенности, квантово-волнового дуализма, единого поля и многие другие понимаются подчас в столь упрощенном виде (сейчас речь не столько о физиках, сколько об ученых вообще), в столь непосредственной их трактовке, житейской семантике слов, обозначающих эти принципы, что даже странно. Подобная страусиная политика, разумеется, не может оказать никакого серьезного воздействия на развитие подлинно научной мысли, которая не избегает, а ищет те вызовы, которые ей предъявляет или может предоставить ее собственная деятельность. Говорить же о серьезном принятии этих идей на уровне общества, культуры пока и вовсе не представляется возможным.

Таинство развития

Этот небольшой исторический экскурс, иллюстрирующий развитие целостного мировоззрения человечества, то есть того пространства смыслов, в котором нам суждено жить, обнаруживает поразительное сходство судеб самостоятельных ветвей познания – религии, философии, науки.

На заре человечества религия была просто миросозерцанием. Человек жил в целостном и неделимом божественном мире мифа, где все было связано со всем. Это и отражалось в сложной поэтике мифа, которым и была религия. Наука и философия в том мире не были самостоятельными, но в этом и заключалась их сильная сторона. Мир человека крутился вокруг человека и обеспечивал его главные потребности. Это был мир, созданный человеком, для человека. Однако сам человек той поры был пока растворен в действительности, связан с ней интимной связью. Это его и ограничивало.

Затем появляется единый Бог и возникает долгая история противопоставления неких «противоположностей». Целостность разделяется на мир человеческий, то есть земной, и мир божественный – небесный. Развивается сложная идеологическая система, в которой все определено и всему найдено подобающее место. Открытая система становится закрытой, ограниченной определенным набором закономерностей, выделившихся из общей массы смыслов.

Примечательно, что появление монотеизма связано с нарождающимся прагматизмом человека в отношении к миру. Когда актуальность приобретают вопросы государственности и общественной жизни, солнце рационализма оказывается в зените, а миф уходит подобно тени. Религия цементирует себя канонами и ритуалами, доктринами, защищающими ее от инакомыслия.

Но сама логика ее развития неизбежно приводит верующего к идее Богочеловека, и система начинает рушиться. Она рушится изнутри, поскольку разведенные по двум сторонам полюса «Я» и «Бог» самим фактом бесконечного сопоставления вызывают к жизни идею тождественности обоих начал. Противопоставление заостряется до предела, а затем перестает существовать. В результате слабеет и вся система, которая прежде зиждилась на этой дуальности.

Сходный путь проходит и философия. Она рождается как миросозерцание, в ней поначалу нет «пружин» развития. Но отказ от мифа требует от человека осмысления реальности, формулировки мировоззренческих концептов. Постепенно на философию возлагают все большие и большие надежды, от нее ждут, что она встанет в строй и пойдет «в ногу со временем». От нее требуют результатов, и она постепенно превращается в некую обслуживающую систему, содержащую набор формальных принципов и множество закрытых систем описания мира – под разные задачи, цели и интересы. В конце концов философия, послужившая религии, присягает на верность науке, которая оказывается все более и более востребованной человеком. Мир представляется теперь «понятным» и «предсказуемым». Законы мироздания открыты, а то, что не дано в опыте, охвачено религией.

По мере того как религия и философия постепенно сдают свои позиции и плетутся в хвосте интеллектуальной и общественной жизни, продолжает рождаться масса философских систем, безуспешно претендующих на роль мировоззрения. И в этих системах теряется истинный дух философии. Не определившись с точкой обзора, многочисленные философские системы безуспешно бьются над решением вопросов, поставленных еще в предыдущие столетия. Двойственность, порожденная разведением и противопоставлением субъекта и объекта познания, оказывается в основе всех известных философских систем. Но результат скорее номинальный, нежели фактический.