Чудо в ущелье Поскоков - Анте Томич

Силы правопорядка тем не менее не проявляли озабоченности этим хаосом. Полицейские основательно и неспешно изучали личные документы граждан и вежливо просили показать содержимое багажников. Частный автоперевозчик Желько Кларич более четырех часов простоял в очереди на Солинском шоссе. Он спокойно, метр за метром, перемещал свою фуру, он профессионал, он привык ждать. В ожидании погрузки или разгрузки, на границе, на таможне, в праздном, бессмысленно проводимом времени проходила бо́льшая часть его жизни.

— Куда вы направляетесь и что везете? — спросил постовой в шесть часов вечера, когда наконец-то подошла очередь Желько. Полицейский рассматривал водительское удостоверение и свидетельство о регистрации транспортного средства, в то время как его коллега в кабине, за спиной водителя, с подозрением ощупывал одеяло и матрас Желько.

— Овощи из Северного порта, в Славонию.

— В Славонию?

— В Осиек. Испанский импорт: помидоры, перец и, прошу прощения, вот такие здоровенные огурцы, — показал руками Желько.

— Почему «прошу прощения»?

— Ну, знаете, некоторые могут подумать что-то не то…

— Пойдемте взглянем на груз.

— Смотрите, никто не запрещает, — примирительно сказал Желько и закурил сигарету, наблюдая в боковое зеркало, как сзади постовые развязывают узлы на брезенте и растерянно смотрят на бесконечные ряды зеленых картонных коробок.

— Сколько здесь таких? — крикнул один.

— Тысяча семьсот сорок четыре коробки помидоров, тысяча триста двадцать шесть коробок перца и восемьсот пятьдесят восемь огурцов, — зачитал Кларич по транспортной накладной.

— А что мы найдем, если отодвинем пару рядов? — спросил, увернувшись от приближавшегося по противоположной полосе старого черного «форда-эскорт», невесть откуда появившийся мужчина в сером костюме с белой розой.

— Приятель, не веришь — посмотри. На твоем месте я бы и не начинал без вилочного автопогрузчика, но ты, небось, лучше знаешь свою работу.

Начальник полиции на мгновение остановился и презрительно глянул на умника за рулем фуры, а потом резко махнул, чтобы тот ехал. Тяжелая машина задрожала и медленно тронулась с места.

— Выкуси, педрила, — немного отъехав, сказал Желько все еще отражавшемуся в зеркале заднего вида Горану Капулице.

Шеф полиции решил лично проверять документы выезжавших из Сплита, хотя ему уже стало казаться, что надежды найти Ловорку и того типа все меньше. «Прошло слишком много времени, кто знает, где уже эти двое», — подумал он, глядя, как отъезжает фура с овощами.

Неожиданно ему показалось, что в кармане что-то зашуршало. Он сунул руку и с удивлением достал маленькую пластмассовую аудиокассету. Повертел ее в руках, пытаясь вспомнить, откуда она взялась, и вдруг до него дошло. Женщина в подвале дворца, та, что схватила его за грудки, чтобы он помог ее мужу! Тогда, в спешке, он не заметил, но сейчас смутно припомнил, как она в толчее что-то сунула ему в карман.

— У вас в машине есть магнитофон? — спросил Капулица у одного из постовых.

Уединился в автомобиле, вставил кассету, и полицейская «шкода» наполнилась звуками старого хита Миши Ковача в любительском исполнении:

Только раз постучится любовь, унесет тебя за облака, сладким ядом отравит кровь, а в сердце придет тоска. Только раз постучится любовь, Напоит тебя терпким вином, А ты в золотых кандалах Забудешься сном… —

нежно пел Крешимир Поскок шефу полиции Капулице, а в припеве к нему присоединилась сопровождающая вокальная группа: Желько, Культура и сержант Миле:

Если ты уйдешь, солнцу не блистать, если ты разлюбишь, небесам рыдать, но позволь мне помнить все, что у нас было, и позволь мне верить, что ты меня любила.

У Горана Капулицы задрожал подбородок, он зашмыгал носом, из горла вырвался болезненный писк, а из глаз брызнули слезы. Целых полчаса, а то и дольше двое постовых, участвующих в оцеплении неподалеку от Солина, изумленно посматривали на служебный автомобиль и рыдающего в нем шефа, всего в слезах и соплях. Меньше чем за час по полицейскому радио разнеслась история о том, как он плакал, как тряслись его плечи в сером люстриновом пиджаке и как в какой-то момент он резко выхватил из петлицы белую розу и с яростью пооткусывал с нее все лепестки.

Последнюю деталь полицейские нашли особенно смешной.

Сверчки трещали среди каменистого пейзажа на заросшей травой щебеночной дороге недалеко от заброшенного села, где во второй половине дня остановилась фура. Несколько человек встали цепочкой и разгружали ее, передавая из рук в руки картонные коробки с овощами. Желько Кларич протягивал их дяде Иве, дядя Иве — Культуре, а тот аккуратно составлял в стороне. Тетя Роса, как дама, была освобождена от физической нагрузки и стояла в отдалении с сумочкой в руке. После выгрузки четырех рядов коробок в глубине фуры показался желтый «твинго» с женщиной в подвенечном платье и мужчиной в черном священническом облачении.

Автомобиль по металлической рампе съехал на землю, и Ловорка с Крешо вышли всех обнять и расцеловать. Тетя Роса плакала, да и у Ловорки глаза были на мокром месте.

— Мы, трое из нашего взвода, скинулись, и Миле купил вам свадебный подарок, — сказал водитель, потягивая Ловорке большой сверток в пестрой упаковочной бумаге. — Ничего особенного, просто подарок на память, чтобы вы нас не забывали.

— Желько, дорогой, да как же мы вас забудем после всего, что вы для нас сделали, — растроганно сказала новобрачная.

— А где Миле? — спросил Крешимир.

— Этот говнюк Капулица его арестовал.

— Ох ты ж мать его! — выругался Крешо.

— Ну ничего, — успокоил их Кларич. — Так и было задумано.

— За Миле можно не бояться, он выкрутится, — махнул рукой Культура.

— Вам бы надо где-то укрыться, — с беспокойством обратился Крешимир к дяде Иве и тете Росе. — Не думаю, что Капулица вас запомнил, но все-таки вы тоже столкнулись с ним лицом к лицу.

— Нет проблем, — произнес Культура. — Две-три недели, пока все не затихнет, они побудут у меня.

Тут Ловорка разорвала пеструю упаковку свадебного подарка.

— Мы понятия не имели, что купил Миле, — проговорил Кларич извиняющимся тоном, когда оказалось, что там была здоровенная фарфоровая ваза в виде двух влюбленных лебедей с переплетенными шеями.

— Ух ты, как красиво, — восхитился Крешимир.

— И правда красиво, — согласилась Ловорка. — И романтично.

— Кто бы мог подумать, что у сержанта такая нежная душа, — сказал Культура как бы даже удивленно.

— И мы с дядей немножко взяли из наших сбережений, — сообщила тетя Роса, доставая из сумочки небольшой сверток. — Не хотелось приходить с пустыми руками.

Внутри была коробочка с двумя обручальными кольцами.

— Ой, тетя, — растрогалась Ловорка.

— Желаем вам счастья, дети, — сказал дядя Иве.

Вскоре овощи были загружены обратно в фуру, и Кларич уехал, а еще через несколько минут и Культура с дядей и тетей отбыли в желтом «твинго». Ловорка и Крешимир остались одни возле «гольфа». Невеста строго посмотрела на жениха, а тот от смущения опустил голову и принялся носком туфли тыкать в камешки.

— Хорошо, но где ты был? — прошептала Ловорка, а Крешо от ужаса, казалось, полностью утратил дар речи. — Ты слышишь, я у тебя спрашиваю, Крешимир?!

— Было… ну, это… не знаю… Была зима, снег шел.

— Снег шел?! — изумилась Ловорка. — Но он же уже растаял?

— Да, — сказал он пристыженно.

— Ну слава богу. Это, наверное, из-за глобального потепления, да? — спросила она язвительно.

На это Крешимиру Поскоку сказать было нечего.