Доверься, он твой - Вера Копейко

Наконец Ольга Петровна, любимая подруга бабушки, сказала, что по всем признакам у матери болезнь Альцгеймера. Что удивительно, добавляла она, поскольку это болезнь глубоких стариков.

Временами, когда матери становилось лучше, она шутила, что гордится компанией, в которую попала, — американский президент Рейган болел такой болезнью.

Но чем больше о болезни Альцгеймера узнавала Катерина, тем страшнее становилось. От нее нет лекарств, врачи во всем мире ищут, но мало что нашли.

Бывали дни, когда мать возвращалась из своей странной жизни в обычную. В один из таких дней она попросила Катерину дать ей карту Михаила Александровича, в которой он отмечал зоны счастья и несчастья.

Ксения Демьяновна долго рассматривала ее, а потом сказала:

— Гм… я побывала в "деревне счастья". Похоже, там время бежит быстрее. Значит, на самом деле мне сейчас гораздо больше лет. Ничего удивительного, что болезнь настигла меня. Ты знаешь, сколько мне лет на самом деле? — Катерине стало не по себе от вопроса, но она подняла глаза на мать, стараясь скрыть ужас, охвативший ее. — Я думаю, где-то под девяносто.

Катерина кивнула. И решила, что пора поговорить с Алексеем Ивановичем Назаровым, давним другом дяди Миши.

Он положил Ксению в клинику, сам провел обследование.

— Я должен тебе объяснить, — сказал он, — что происходит в голове твоей матушки. При болезни Альцгеймера в структуре головного мозга происходят изменения. Появляются сенильные бляшки. Это маленькие участки окрашенного в темный цвет вещества, которые частично являются разрушенными нервными окончаниями. Печально, но это так, — добавил профессор. — Кроме того, в нервной ткани возникают мелкие полости, что свидетельствует о дегенерации клеток.

Он смотрел на Катерину, ожидая увидеть что? Страх, ужас? Но он увидел озабоченность.

— Все это выявлено под микроскопом. Не у нее, нет. — Он покачал головой. — Образец ткани мозга можно взять у пациента только после смерти. Не пугайся, от этой болезни быстро не умирают. Шведы, по-моему, сумели сделать снимок у живого больного, но это очень дорогая процедура. Такая установка есть только у них, и только опытная. Но они подтвердили то, что мы знаем: все несчастья происходят от недостатка ацетилхолина в головном мозге, — объяснил Алексей Иванович.

— Вы согласны, Алексей Иванович, что причиной может быть недостаточное количество ацетилхолина в головном мозге? — спросила она.

Профессор быстро посмотрел на нее.

— Ты уже знаешь об этом? — Его лицо покрылось тысячью морщин, они были всюду: на лбу, на щеках, под глазами.

Катерине показалось, что они даже на мочках ушей. Но морщины нисколько не портили его. Напротив, придавали лицу мягкую подвижность.

— Значит, ты читала и о такрине?

— Читала, — сказала Катерина. — Этот препарат повышает доступность ацетилхолина для ткани мозга. Наступает временное облегчение. Больной становится более активным, живым. Не впадает в детство, интересуется окружающим миром, а не только физиологическими отправлениями.

Он расхохотался:

— У тебя прекрасная память, Катерина. Ты слово в слово цитируешь мою статью.

Она кивнула:

— Да, я читала все, что смогла найти.

— Я хочу, чтобы ты сосредоточилась на препарате, который годился бы для профилактики болезни. Главное — сохранить основную массу нейронов головного мозга.

— Стало быть, наша задача — найти препарат, который повысит доступность ацетилхолина для ткани мозга, — сказала Катерина. — Я готова работать у вас.

— Прекрасно, ты химик, почти с дипломом. Прошу! — Он указал ей на стол в лаборатории. — Если найдешь лекарство от этой болезни, мир будет носить тебя на руках! — Он засмеялся. — Как носил тебя когда-то наш Миша…

Катерина перевелась на вечернее отделение и работала в Центре у Назарова. Довольно скоро обратила внимание на вещество под названием "галантамин", которое можно получить из некоторых растений, а не только синтезировать из неорганических веществ…

Но почему она думает об этом сейчас? За рулем, одернула она себя. Понятно, какое место, такие мысли. Но если она, не давая себя отчета, приехала в прежние места, она прогуляется по ним. "Наберется сил у места силы", — всплыл в голове каламбур, сочиненный дядей Мишей.

Катерина повернула на набережную.

Все менялось в этом районе с такой быстротой, что она встревожилась: а стоит ли их дом на прежнем месте?

Стоит, облегченно вздохнула. Но тут же глаза сами собой обратились поверх его крыши: а другой дом… стоит?

Но почему он-то исчезнет? Он моложе ее дома, из него не собираются делать конторы. Там, наверное, спит бестревожным сном Вадим. Квадратные часы на столбе показывали без двадцати девять.

Катерина знала, где поставить машину. Вадим показал, когда она приехала к нему в первый раз. Она вкатилась в глубь дворов, втиснулась между серым тентовым УАЗом и "десяткой".

Нажимая на брелок, Катерина ощутила напряжение в пальцах. Сработает? Но брелок с красной точкой на боку вел себя по-джентльменски.

"Ты что же, — укорила она себя, — на самом деле собираешься увидеть Вадима?" Потом вспомнила его вчерашний голос и поморщилась. "Не понравился голос, да?" — с противной интонацией спросила себя. Но кто знает, где застал его звонок?

Это несложное умозаключение неожиданно подняло настроение. С ним-то она и направилась к своему старому дому.

Никого нигде, даже кошки не шныряют, тоже досматривают воскресные сны. Вот школа, в которой училась четыре года. А вот дом, в котором они жили на последнем, третьем, этаже. Это даже хорошо, что сейчас там конторы, а не другие жильцы. Было бы обидно…

Обидно? Но почему? Квартира, которую дали им на улице Островитянова, теперь стоит огромных денег. Столько у них никогда не было и вряд ли будет. Но место… Место не то. Хорошо бы когда-нибудь вернуться сюда.

Катерина вышла к Водоотводному каналу, мужик в бушлате стоял с удочкой и чего-то ждал, неотрывно глядя на воду.

Катерина прошла мимо новых стеклянных фасадов, увидела свое отражение — сине-белая черточка. Она была в джинсах и белой куртке с синими отворотами. Налетел ветер, Катерина надвинула капюшон на голову, отражение стало похоже на гусеницу. Из которой вылупится бабочка?

Бабочка… Гм… баба уже вылупилась, усмехнулась она.

Ветер с канала подул с такой силой, что она свернула во двор дома. И увидела, что стоит возле дома Вадима.

Она попятилась, свернула за угол, вышла в Лаврушинский переулок. Теремки Третьяковки умягчали взгляд, успокаивали. Никого — только она и тройка местных псов, прижавшихся рыжими пыльными спинами друг к другу.