Письма с острова Скай - Джессика Брокмоул

Все, что я хотела, — это чтобы ты был в моей жизни. Почему ты бросаешь меня?

Чикаго, Иллинойс, США

31 октября 1915 года

Дорогая Сью!

Знаю, ты сердишься. Пожалуйста, не надо. Даже если оставить разговоры о «долге» и «патриотизме» в стороне, неужели ты правда думаешь, что я смог бы отказаться от такого захватывающего приключения?

Моя мать бродит по дому с красными глазами и всхлипывает. Отец по-прежнему не разговаривает со мной. И тем не менее я чувствую, что поступаю правильно. У меня ничего не вышло в колледже, ничего не вышло с работой. Черт, даже с Ларой не получилось. Я уже начал думать, что в мире нет места человеку, чье наивысшее достижение сводится к мешку с белками. До сих пор никому не потребовались моя удаль и импульсивность. Сью, ты же понимаешь, это дело мне подходит. Ты всегда знала, что хорошо для меня, еще до того, как я это сам осознавал. И сейчас ты знаешь: это хорошо.

Я выезжаю в Нью-Йорк уже завтра, поэтому пришлось попросить маму отослать это письмо. Когда письмо окажется в твоих руках, я буду на корабле где-то посреди Атлантики. Плыть на судне «Французской линии» было бы дешевле, но мы с Харри направляемся в Англию. Его там ждет Минна. А я… у меня есть ты. Словно рыцари прошлого, мы не можем пойти в бой, не получив от наших прекрасных дам символа их любви.

Мы высадимся в Саутгемптоне где-то в середине ноября и оттуда двинемся к Лондону. Сью, скажи, что на этот раз ты встретишь меня. Конечно, мне легко просить, гораздо проще, чем тебе покинуть свое убежище на Скае. Не дай мне уйти на фронт, не прикоснувшись к тебе в первый раз, не услышав, как твой голос произносит мое имя. Не дай мне уйти на фронт без твоего образа в сердце.

Твой… всегда и навечно,

ПОЧТОВЫЕ ТЕЛЕГРАФЫ

ОТД 8.25 САУТГЕМПТОН

15 НОЯ 15

Э. ДАНН ОСТРОВ СКАЙ=

ЕДЕМ В ЛОНДОН БУДУ ОПЯТЬ В ЛЭНГХЭМЕ СООБЩУ

КОГДА ПРИБУДЕМ=

Д+

ПОЧТОВЫЕ ТЕЛЕГРАФЫ

ОТД 15.07 ПОРТРИ

15 НОЯ 15

Д ГРЭМ ГОСТИНИЦА ЛЭНГХЭМ

ЧЕТВЕРГ В ПОЛОВИНУ СЕДЬМОГО ВОКЗАЛ КИНГС-

КРОСС ШОТЛАНДСКИЙ ЭКСПРЕСС=

ЖДИ МЕНЯ МОЯ ЛЮБОВЬ=

СЬЮ+

Глава десятая

Маргарет

Эдинбург

Среда, 7 августа 1940 года

Дорогой дядя Финли!

Моя мама — человек сдержанный. Я не знаю, какой она была до моего рождения, но сейчас не особо разговорчива. Никогда не рассказывает о своем прошлом, если не считать раннего детства. Ни слова о дружбе, ни слова об устремлениях, ни слова о любви или об утратах. Как будто для нее существует только настоящее.

У нее есть свои привычки. По утрам она гуляет. Вдоль реки Лейт. По Холируд-парку. Вдоль морского берега и доков. До дальних окраин города и затем обратно. В любую погоду, в любое время года утром она идет дышать свежим воздухом. Домой она может принести веточку утесника, положить на свою подушку и нюхать. Или первый подснежник, чтобы вспомнить обещание весны.

После прогулки идет в собор Святой Марии. Не для того, чтобы прослушать мессу; она приходит в церковь, когда там тихо, пусто, спокойно. Священники все знают ее по имени, все знают, что это та женщина, которая приходит, только чтобы посидеть, наслаждаясь покоем собора.

Но эта война выбила маму из колеи, раньше я ничего подобного не видела. Она начала носить в сумочке свою коричневую Библию. Прекратила подолгу гулять. Она стала рушиться.

Я знаю, что война вызывает ужас, особенно если ты уже пережил одну. Но чего так испугалась мама? Почему сейчас?

Глазго

8 августа

Маргарет!

Может, более уместен будет вопрос: «Почему не все?» Почему не каждый человек старше двадцати пяти лет застывает при любом упоминании о войне?

Элспет никогда не испытывала привязанности к прошлому. С детства ее лицо было всегда повернуто к солнцу. Но она не умела управлять своими чувствами. Наш брат Аласдер говорил, что сестра слишком жаждет любви окружающих. В те годы мы все любили ее, и это ее сгубило. Когда война стала грозить тем, кто был рядом, Элспет попыталась удержать все, за что только могла ухватиться, желая сберечь хоть сколько-нибудь любви. Как будто жизнь устроена таким образом. В собственном несчастье Элспет виновата сама, никто из нас не мог повлиять на ее решения. Нет ничего удивительного в том, что эта война напомнила ей о предыдущей войне. Напомнила о том времени, когда Элспет разбила нашу семью.

Эдинбург

Пятница, 9 августа 1940 года

Дорогой дядя Финли!

В этом все дело? Вот почему мама никогда не говорит о своей жизни на Скае, помимо детских лет? Почему она ни разу не упомянула о том, что у меня есть дядя, живущий в Глазго, куда на поезде ехать всего несколько часов? Что же совершила моя любящая природу, богобоязненная мать, чтобы разбить семью?

Это случилось из-за Сью?

Глазго

10 августа

Маргарет!

Вам следует задать эти вопросы матери. Я не в силах Вам помочь. Я не знаю никого по имени Сью.

Эдинбург

Понедельник, 12 августа 1940 года

Дорогой дядя Финли!

Я не могу задать эти вопросы маме. Ее нет. Она пропала.

В июле на нашу улицу упала бомба. Разрушений в доме было немного, если не считать разбитых окон и перевернутой мебели, но в результате я обнаружила письма, которых никогда раньше не видела. Десятки, сотни писем. Я подобрала одно, оно было адресовано Сью, а автор — американец по имени Дэйви. Я не знаю, кто эти люди и что было в других посланиях, потому что на следующее утро моя мать исчезла вместе с письмами.

Так что я не могу спросить у нее. Я даже найти ее не могу. Если бы не отчаянное положение, разве стала бы я беспокоить незнакомого дядю?

Глазго

13 августа

Американец? Это все из-за него? После стольких лет снова он?

Я не мог помешать ей, когда она сделала свой выбор тогда, и уж тем более ничем не могу помочь сейчас. Пожалуйста, не пишите мне больше.

Эдинбург

Среда, 14 августа 1940 года

Милый Пол!

Какое-то время у меня получалось. Дядя Финли рассказывал мне по чуть-чуть о маме. Случилось что-то, отчего их «семья разбилась», как он выразился. Но когда я упомянула о письме американца, он перестал отвечать. Не знаю, что такого я сказала! Как этот иностранец связан с моей мамой? Что же тогда случилось?

Лондон

10 августа 1940 года

Моя Маргарет!

Я написала не одну дюжину писем, объясняя тебе, куда я уехала. Но потом я просмотрела письма, взятые с собой, и подумала, что вряд ли ты сейчас в Эдинбурге. Скорее всего, уже пустилась в дорогу в поисках секретов.

Одного из писем не хватает — того, которое ты подобрала в тот вечер с пола. Я точно знаю, что это за письмо. Это то письмо, где глупый, замечательный мальчик уходит на войну, чтобы доказать, что он мужчина. Где он умоляет любимую женщину отправиться в Великое Неизвестное — в Лондон, в его объятия, что пугает ее не меньше, чем его решение. Где он просит ее довериться ему. Смешно: этот мальчик не знает, что такое страх, а женщина, ждущая его на другом конце письма, до смерти боится воды; до смерти боится встречи с тем, кто водил тем пером; до смерти боится вновь открыть свое сердце.

Когда война взорвала мои стены и выпустила воспоминания на свободу, куда я могла поехать, как не в Лондон? Я должна была проверить, по-прежнему ли бродят там призраки, как бродят они в Эдинбурге.

Когда-то, слишком давно, я влюбилась. Влюбилась неожиданно, безоглядно. Я не хотела терять эту любовь. Его звали Дэвид, и он был прекрасен душой. Он называл меня Сью и писал мне письма, где каждая буква была полна эмоций. Получая его послания, я знала, что не одинока на своем маленьком острове.

Но тогда бушевала война. Для новой любви это было плохое время и плохое место. Во время войны чувства бьют через край, люди исчезают, мнения меняются. Возможно, я была не права, влюбившись так внезапно. То, что случилось тогда… то, что случилось между мной и Дэвидом, стоило мне брата. Стоило мне многого.

Если бы я могла все изменить, захотела бы я? Сделала бы иной выбор, который сохранил бы мою семью и не обрек бы меня на жизнь в одиночестве? Я провела двадцать лет, размышляя об этом. Но, сидя в лондонском поезде, окруженная письмами Дэйви, я поняла, что ничего не стала бы менять. Конечно, я бы хотела, чтобы Финли не уходил. Но те несколько ярких, прекрасных лет, пусть и повлекших за собой одиночество, я не променяла бы ни на что. Те решения, что я приняла тогда, подарили мне тебя. И это значит, что все было не напрасно.