Легионер. Книга первая - Вячеслав Александрович Каликинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Правда, самого Ландсберга на месте преступления 25 мая и в предшествующие дни, никто, кроме дворника Якова Дударова, не видел. Но это обстоятельство мало тревожило Путилина и его сыщиков, ибо остальные улики и свидетели были для барона прямо-таки убийственными.
С этими уликами и свидетельствами Путилин, тяжко вздыхая, и поехал на доклад к градоначальнику Северной столицы.
* * *
Генерал от кавалерии Зуров был утвержден столичным градоначальником в мае 1878 года, сразу после окончания второй турецкой кампании и трагической гибели от рук бомбиста прежнего градоначальника, генерала Трепова. Нельзя сказать, чтобы это назначение привело кавалерийского генерала в восторг, и уже первые недели в новой должности подтвердили самые худшие его опасения.
«Лошадиный» генерал, как сразу же после назначения осторожным шепотком окрестила его придворная богема, в новой должности чувствовал себя довольно неудобно. Другое дело – кавалерия! Там все просто и понятно. «По ко-о-ням!» – и лава катится на острие облака пыли. «Шашки – во-он!» И над лавой засверкает зыбкое и страшное своей неотвратимостью сверкающее море клинков.
А здесь? В присутствии градоначальника – толпы просителей. Тут же – прожектеры с умораздражительными планами городского благоустройства. И – деньги, деньги, деньги… Зурову раньше и в голову не приходило, как много средств требует чистота столичных улиц, поддержание порядка на набережных, в парках, строительство новых зданий, строительство и ремонт мостов. А эти подрядчики, всплошную мошенники и казнокрады, так и норовящие приписать к сметам расходов несуществующие траты!..
В довершение всех нынешних бед, у нового градоначальника обострилась беда биографического свойства. Дед Зурова, земля ему пухом, «наградил» в свое время его отца невообразимым именем. Внуку, соответственно, досталось трудное для запоминания отчество. И Александр Елпидифорович только раздувал в гневе крылья длинного тонкого носа, слушая, как старательно, боясь ошибиться, выговаривают его имя-отчество и просители, и умудренные царедворцы. А ежели кто-то нечаянно или намеренно – были и такие, будьте покойны! – выговаривал отчество с ошибкой, то генерал прямо-таки спиной видел, как присутствующие при сем конфузе либо лицедействе старательно прячут улыбки в платки или обшлага рукавов. Хотя что тут сложного и непроизносимого – Елпидифор, Елпидифорович…
Но едва ли не самую сильную головную боль градоначальнику доставлял столичный преступный элемент. Воры и разбойники не щадили никого. Иной раз на плохое состояние городского правопорядка жаловались и великокняжеские фамилии. Жаловались, естественно, и государю, а тот, кривя губы, выговаривал за непорядки в столице ему, Зурову. А за что? Не градоначальник же, право, направлял неразумных жертв преступного произвола в подозрительные места огромного города. Слава Богу, что хоть бомбистов этих взял под свой контроль и пригляд Жандармский корпус, освободил градоначальника от забот по их отысканию и пресечению террора.
Но и без них у градоначальника хлопот хватало с избытком! Император взял в обыкновение едва не еженедельно принимать у Зурова доклады о состоянии городского правопорядка, о дерзких преступлениях, имевших место быть, и мерах, направленных к искоренению таковых. Градоначальнику, соответственно, обо всем этом докладывал ранее начальник Сыскной полиции Санкт-Петербурга, Путилин.
Ох уж этот Путилин! Умнейший человек, хоть и не потомственный дворянин. Отдавая должное человеку, сумевшему организовать в полицейском департаменте столицы много дельного и полезного, Зуров начальника Сыскной полиции все-таки недолюбливал.
Во-первых, усы и бакенбарды тот взял дерзость иметь весьма похожие на его, зуровские. Подбородок Путилин брил чисто, а вот похожие на зуровские пушистые бакенбарды часто были слегка растрепанными. И все по причине неискоренимой мужланской привычки в минуты задумчивости крутить из них косицы.
Во-вторых, Путилин, несмотря на свою высокую должность, до сих пор принимал личное участие в расследовании дерзких преступлений. И при этом не считал зазорным, как передавали Зурову, устраивать всяческие маскарады с переодеванием и шатанием по самым подозрительным притонам. Не к лицу такое дворянину, да еще в генеральской должности! Правда, подобный образ действий часто приносил Путилину великолепные результаты, и подлые обычно «щелкоперы» в газетах хвалили его до небес – тогда как Зурову от газетчиков частенько доставались одни лишь ехидные намеки да дерзости.
30 мая 1879 года Зуров принял у себя Путилина, как обычно – в девять с половиной часов утра. Настроение у градоначальника было неважным, а причина крылась в двух сегодняшних газетных заметках и вчерашнем внеочередном выговоре государя – совершенно Зуровым незаслуженного! Поэтому, не дав Путилину и рта раскрыть, Зуров начал с упреков:
– Что же это делается, милостивый государь! Почему городской градоначальник должен узнавать новости о дерзких преступлениях из уст императора? В газетах уже об этом пишут, а вы, драгоценнейший Иван Дмитриевич – ни гу-гу! Или вы не считаете двойное убийство в Гродненском переулке за преступление, достойное внимания начальника столичной Сыскной полиции?
Путилин не смутился:
– Вот как? Его императорское величество уже знает об этом? А из каких, позвольте поинтересоваться, источников? Чем это убийство привлекло высочайшее внимание? Таких происшествий в столице, к сожалению, предостаточно…
– Подерзите, подерзите еще тут, милостивый государь! – не сдержавшись, рыкнул градоначальник. – Впрочем… Дело в том, что Великий князь Константин Николаевич принимал вчера двух немецких коммерц-советников, коих черт соблазнил по приезду в нашу Пальмиру снять для проживания квартиру в Гродненском переулке. Вот уж немецкая экономия, доложу я вам! Банки имеют оба, миллионщики – с государственным визитом, считай, в Россию прибыли, нет чтобы приличное их положению в обществе жилье в спокойном центре города снять – дешевыми квартирами Гродненского переулка соблазнились! Тьфу! А ведь были приглашены в Петербург по личному повелению его императорского величества, для устройства крупного денежного займа!
– Да уж, – покрутил головой Путилин. – В том переулке за пятачок, днем, извините, головенку проломят. А уж ночью…
– Вот-вот, Иван Дмитрич! Вчера утром германцы стали свидетелями полицейской суеты в своем переулке. И местные обыватели наговорили им еще про зарезанных в своем доме субъектов. Наслушавшись страстей, немчура на аудиенции у государя по поводу ожидаемого им займа, не постеснялась наговорить его величеству ужасов про свое опасное житье в российской столице. Упрекнули, можно сказать, чуть ли не лично государя. Ну и Великий князь Константин Николаевич, будучи на аудиенции, маслица в огонь подлил, не удержался… В общем, успокоив сколько можно германцев, государь срочно вызвал меня. И изволил сообщить, что если немцы уедут из России к себе, как обещались, не давши денег, то
