Ущелье белых духов - Валентин Новиков

Виталька и Марат удобно устроились у тихой утренней воды. Она пахла водорослями, острой свежестью. Шелестели жёсткими прозрачными крыльями стрекозы. По-утреннему сонно плескалась рыба.

Пока Виталька распутывал леску своей удочки, Марат уже успел поймать несколько окуней и посадить их на кукан. Рыбу ловил он азартно, так же, как и охотился. Виталька больше любил рыбалку, любил сидеть на берегу с удочкой и смотреть на тонкий из гусиного пера поплавок. Вот поплавок дрогнул и заскользил по воде. Виталька легко дёрнул удочку и вытащил прожорливого взъерошенного окуня.

Ловили они долго, пока не заполнили кукан.

Виталька воткнул в берег удочку и пошёл посмотреть, как идёт ловля рыбы у Анжелики. Анжелика спала, положив голову на мохнатую спину Рэма. Её чёрные кудри смешались с белоснежной гривой собаки, она чуть заметно улыбалась во сне, смуглое лицо её разрумянилось, от чёрных ресниц обозначились чёткие тени.

Виталька замер и долго, опустив руки, не сводил с девочки глаз. То, что он почувствовал в этот миг, ошеломило его и испугало. Он попятился и тихо ушёл прочь.

Он ловил одного за другим ярко-зелёных с чёрными полосами и красными плавниками окуней, разговаривал с Маратом, но видел перед собой спящую Анжелику, её чёрно-синие кудри на белой, как первый снег, гриве собаки.

Марату он ничего не сказал. Это принадлежало только ему, ему одному.

А Марат расспрашивал его о приезжих:

— Они кто, артисты?

— Сам ты артист. Семёнов — профессор. Лёня, светлый такой с бородкой, орнитолог, специалист по птицам, а Матвей, самый длинный, здоровенный, ассистент профессора.

— А чёрный, курчавый?

— Он ихтиолог.

— Что им тут надо?

— Хотят увидеть ящера. Заметил, у всех у них кинокамеры? Эллочка — внучка профессора, закончила десятый класс.

— Учебный год же ещё.

— Говорит, уже сдала все экзамены. Собирается стать археологом.

— Ну?! — Марат даже подскочил.

— А тебе-то что?

— Я тоже хочу — археологом.

— Искать старые черепки?

— Опять ты про старые черепки? Что бы мы знали о прошлом, если бы не черепки? Знаешь, что такое старый черепок? Это — ну, в общем, кувшин или другой какой-то сосуд… Его же сделали чьи-то руки, сделали зачем-то и для кого-то. Черепок может рассказать о производстве, культуре, жизни древнего народа. Надо только иметь воображение. Ты его лишён, вот и не понимаешь, зачем всё это нужно. И потом — археологию не я придумал. Так что даже черепок — интересная находка. Археологи, Виталька, всегда находят на старых городищах то, чего вовсе не ожидают найти. А ещё интереснее стать подводным археологом, отыскать на дне океана города древних атлантов. Даже, может быть, кому-нибудь посчастливится найти следы пришельцев из космоса… Нашли ведь череп древнего бизона, пробитый кумулятивной пулей.

— Если бы ты хоть чуть-чуть разбирался в биологии, не болтал бы глупостей, — ответил Виталька.

Из-за плотной стены камыша зевая вышла Анжелика.

— Поймала что-нибудь? — спросил Марат.

— Щуку.

— Ну?! — разинул рот Марат.

— На хлеб поймала? — мягко спросил Виталька.

— Не веришь? — возмутилась Анжелика. — Вот, посмотри. — Она показала окровавленный палец. — У вас у кого есть носовой платок? Надо завязать.

Носовой платок был у Марата. Виталька разорвал его и перевязал Анжелике палец.

— Где твоя щука?

— Там. Её Рэм караулит.

— Тащи её сюда.

— Ага, чтобы она меня опять цапнула?

Марат вскочил и скоро вернулся с небольшой щукой.

— Чудеса, — сказал он. — И леску не перекусила. Как ты её поймала?

— Обыкновенно. Стала тянуть удочку и слышу — цап. Едва вытащила. Хотела отцепить крючок, а она меня — за палец. Больно — ужас.

Виталька концом удочки открыл пасть щуки.

— Вон оно что… На хлеб клюнула маленькая плотичка, а когда Анжелика тащила удочку, плотичку цапнула щука.

Рэм сидел поодаль на берегу и часто дышал, высунув узкий язык. Как только Анжелика оглядывалась на него, он немедленно принимался колотить хвостом.

— У вас у кого есть расчёска? — спросила Анжелика. — Рэм где-то репьёв нахватал. Как закатаются в шерсть — не вытащишь.

— У меня-то есть, — ответил Марат. — Только я не дам. Это не собачья расчёска.

— Ну и что, что не собачья? А собачьих расчёсок и не бывает. Давай сюда сейчас же!

— Вот. — Марат показал Анжелике кукиш.

Анжелика схватила лежавший на траве мешочек с червями и запустила им в Марата. Марат увернулся, и мешочек полетел далеко в камыш. Мальчишки не успели даже ахнуть.

— Рэм! Апорт! — крикнул Виталька.

Собака в два прыжка была в воде. Принесла она мокрый, почти пустой мешочек.

— Ну что ты наделала, — покачал головой Виталька.

— А пусть он кукиш мне не показывает.

— И зачем только ты её позвал на рыбалку! — с досадой сказал Марат. — Ей гадать надо учиться. Больше она ни на что не способна. Ходить по дворам, ворожить.

Анжелика некоторое время растерянно смотрела на Марата, потом резко повернулась и пошла прочь.

Виталька бросился за ней, но Марат схватил его за руку.

— Куда ты? За девчонкой бегать? Пусть убирается ко всем чертям! Только рыбу распугала.

— Пусти! — Виталька вырвал руку.

Догнал Анжелику он уже далеко за камышами. Щёки её были мокрыми от слёз. Она размазывала их грязными кулаками. Раньше Анжелике можно было сказать что угодно. Она никогда не обижалась, всегда была одинаково весёлой и беззаботной.

— Анжелика! — Виталька хотел, как это он часто делал прежде, погладить чёрные волосы Анжелики. Но сейчас что-то остановило его. Он нерешительно опустил руку. — Анжелика, не обижайся, пожалуйста. Вернись, прошу тебя.

— Уйди! Вы плохие! Вы злые! Все друзья твои барахло и ты сам барахло.

Виталька понуро вернулся к Марату. И только тут заметил, что собака ушла с Анжеликой.

— Ну что, выкусил? — ехидно спросил Марат.

— Знаешь что, — Виталька посмотрел ему в глаза. — Ты последний раз обижаешь Анжелику.

Марат что-то хотел ответить. Но Виталька смотрел на него не мигая, и глаза его были такими холодными, что слова застряли у Марата в горле. Он отвернулся и пошёл к своей удочке.

Они ловили рыбу, пока не кончились черви. Виталька с усилием поднял четыре тяжёлых кукана. Два отдал Марату.

— А щуку кому? — спросил Марат.

— Что? — переспросил Виталька. — Ну возьми её себе…

— Зачем? Это Анжеликина щука.

— Анжеликина, говоришь? — Виталька смотрел на него непонятными глазами. — Ну, если Анжеликина, тогда всё в порядке. Пошли.

Расстались они в центре посёлка возле продовольственного магазина. Виталька пошёл домой напрямик через пустырь, заросший густым кустарником. И неожиданно наткнулся на Жору Иванова. Он стоял с двумя незнакомыми Витальке парнями. По очереди они пили вино из горлышка большой чёрной бутылки.

— Вот он, — негромко сказал своим приятелям Жора, показав глазами на Витальку.

Виталька понял, что о нём был у них какой-то разговор, и пожалел, что отпустил собаку с Анжеликой.

Трое медленно пошли навстречу Витальке. Виталька подумал, что надо бы повернуть назад к магазину, но не повернул, пошёл прямо на Жору, только удобнее перехватил удочки, чтобы в случае надобности ткнуть острыми концами Жору в живот. Именно Жору. О двоих других он не думал.

Его остановили. Он посмотрел на Жору. Тот был уже изрядно пьян — на щеке блестела размазанная слюна.

— Это наш лучший ученик, — сказал Жора. — От-лич-ник. Вася, сделай-ка ему лёгкое сотрясение, а то он здорово умный. — Жора подошёл ближе. — Хочешь, мы тебя дурачком сделаем? Дурачком и заикой…

Виталька краем глаза заметил, что Вася взял бутылку за горлышко, и отбросил в сторону рыбу.

Дальше всё происходило почти без шума. Вася замахнулся бутылкой. Виталька увернулся от удара и стукнул его головой в живот. Вася только охнул и, выронив бутылку, согнулся. Второй парень и Жора бросились на Витальку. Они были пьяны и больше размахивали руками, чем били. Виталька успел и тому и другому дать в зубы, и услышал знакомый насмешливой голос:

— Вообще-то ничего, но совершенно отсутствует техника.

Драка мгновенно прекратилась. Виталька обернулся. На него спокойно смотрел ихтиолог Николай. Он держал в обеих руках по увесистому свёртку, видно, был в магазине и тоже пошёл домой напрямик через пустырь.

Виталька поднял сломанные удочки, взял рыбу и, не оглядываясь, зашагал домой.

Вначале он зашёл к Анжелике. Она сидела на крыльце и расчёсывала шерсть Рэму. Едва взглянув на Витальку, вскочила: