Орел пустыни - Джек Хайт

Но уже в следующее мгновение он закрыл глаза и заставил себя успокоиться. То, что с ним сейчас происходило, не отличалось от его обычных приступов, и он сказал себе, что, если не станет паниковать, все будет хорошо и он спасется. Юсуфу удалось перекатиться на живот и встать на колени. Затем, из последних сил, он выпрямился и, когда его голова оказалась над водой, принялся жадно хватать ртом воздух.

Он стоял на коленях, вода доходила ему до подбородка, он пытался восстановить дыхание. Неожиданно он почувствовал, что на него упала тень, и, подняв голову, увидел перед собой христианского рыцаря с мечом в руке. Рыцарь был безбородым и худым, немногим старше самого Юсуфа, и кончик его носа отчаянно подергивался. Юсуф посмотрел мимо лица юноши на меч, сверкавший в лучах солнца, который начал медленно опускаться, и закрыл глаза.

Но ничего не произошло. Юсуф открыл глаза и увидел, что юный рыцарь по-прежнему стоит перед ним, только теперь смотрит широко раскрытыми глазами на собственную грудь. Юсуф проследил за его взглядом и обнаружил, что из кольчуги христианина торчит кончик меча. Потом он исчез, юноша повалился набок, а на его месте оказался Туран.

Юсуф взял протянутую Тураном руку, и старший брат поставил его на ноги.

– Спасибо, брат, – сказал Юсуф. – Я обязан тебе жизнью.

– Не забудь этого. – Туран отошел в сторону, и у него за спиной Юсуф увидел воина-мусульманина в серебристой кольчуге, сражавшегося с последним пилигримом. Воин увернулся от копья и, взмахнув мечом, убил христианина. Затем он повернулся, и Юсуф вскрикнул от удивления.

– Отец! Ты жив!

Айюб ничего не ответил. Его лицо превратилось в суровую маску, когда он зашагал по воде к Юсуфу. В следующее мгновение он отвесил ему пощечину, наклонился, схватил сына за руки и притянул к себе так, что их лица оказались на расстоянии дюйма друг от друга.

– Клянусь Аллахом, я же приказал вам оставаться на стене! – прорычал он. – Если бы не твой брат, ты бы уже был мертв. Ты понимаешь, мертв? – Глаза Юсуфа наполнились слезами. – Вы только на него посмотрите, он плачет, совсем как женщина, – с отвращением проговорил Айюб и выпустил Юсуфа. – По крайней мере, с твоим братом все в порядке, из него получится настоящий воин. А от тебя не будет никакого толка.

Айюб повернулся, прошел по воде, выбрался на берег и направился в сторону Дамаска. Юсуф, охваченный стыдом, шел за ним, опустив голову.

– Держитесь вместе, – крикнул Джон пилигримам у себя за спиной.

Ему удалось собрать более трех дюжин мужчин и построить их в колонну по четыре так, чтобы по обеим сторонам ее защищали копья. Сам он ехал впереди, стараясь как можно быстрее привести их к реке. Многие подобрали круглые кожаные щиты погибших сарацин и сделали из них стену по внешним краям колонны. Однако они были маленькими и не слишком надежно защищали от стрел сарацин, которые скакали вокруг колонны на лошадях и выпускали их в самую гущу пилигримов.

Прямо на глазах у Джона мужчине у него за спиной стрела попала в ногу, и он упал, но его тут же подхватили и затащили в середину колонны, а его место занял другой пилигрим. Через секунду он упал замертво, сраженный стрелой в горло. Джон понял, что, если они будут продолжать двигаться с такой скоростью, им повезет, если до основной колонны сумеет добраться дюжина человек.

– Быстрее! – крикнул он, обернувшись. – И старайтесь держаться как можно ближе друг к другу.

Когда Джон посмотрел вперед, он увидел, что дорога спускается к реке, в которой вода покраснела от крови. Примерно в сотне ярдов вниз по течению находилась группа пилигримов, которых он отправил вместе с Кроликом, чтобы убрать молодого воина как можно дальше с поля боя. Глядя в их сторону, Джон нахмурился. Примерно полдюжины пилигримов было убито, и их неподвижные тела уносило течение. Два воина-сарацина добивали последних, а чуть выше по течению стоял Кролик с мечом в руке, готовясь нанести удар по третьему мусульманину. В следующее мгновение сердце Джона наполнилось ужасом, когда он заметил сарацина, подбиравшегося к Кролику со спины.

– Кролик, сзади! – крикнул он, но опоздал.

Сарацин вонзил Кролику в спину меч, потом вытащил его, и друг Джона упал в воду.

– Нет! – завопил Джон. Костяшки его пальцев, сжимавших рукоять меча, побелели, и он повернулся к мужчине, шедшему за ним. – Дай мне копье! – Тот молча протянул ему копье, и Джон убрал в ножны меч. – Сохраняйте порядок и старайтесь идти как можно быстрее, – сказал ему Джон. – Если вы поспешите, то сможете нагнать колонну.

– А вы куда?

Но Джон уже пришпорил коня, из-под копыт которого в воздух поднялись тучи пыли, и помчался вниз по склону, в сторону сарацина, убившего Кролика. По берегу реки прямо на него шел мужчина, а рядом с ним еще двое сарацин. Он был уже в пятидесяти ярдах, и Джон смог его разглядеть: крупный, с темными волосами, загорелый, с первыми намеками на бороду на широком лице. Джон поднял копье, приготовившись бросить его в убийцу Кролика, но в этот момент между ним и его врагом появились четыре неприятельских воина.

Джон не стал останавливаться, когда они выпустили в него залп из стрел. Одна с громким стуком вонзилась в щит, другая пробила кольчугу и вошла глубоко в бедро. Джон сжал зубы от боли, приподнялся в седле и бросил копье. Оно попало скакавшему впереди всаднику в грудь и выбило его из седла. Джон выхватил меч и помчался в сторону троих сарацин, на ходу наклонился и вонзил меч в горло неприятеля, который сразу умер. Джон вскрикнул от боли, когда копье другого воина отбило его щит и вошло в плечо, но уже через мгновение он пронесся мимо. Рука безвольно повисла вдоль тела, он отбросил щит и, надавив коленями на бока коня, заставил его развернуться и теперь оказался лицом к лицу с двумя сарацинами.

– За Христа! – крикнул он, поднял меч и помчался в сторону вражеских воинов.

Они бросились на него, один слева, другой справа, наставив копья ему в грудь. В последнюю секунду Джон соскочил с лошади, увернулся от копья воина справа и врезался прямо в него. Оба полетели на землю, и Джон услышал, как треснула шея сарацина, когда он рухнул на него, придавив весом своего тела. Не теряя времени, он выбрался из-под поверженного врага и встал, морщась от боли в раненой ноге. Последний воин остановился в пятидесяти ярдах от Джона, потом пришпорил коня и помчался в его сторону.

Джон поднял меч, но почти сразу уронил руку и остался стоять над телом мертвого сарацина. Последний всадник находился всего в тридцати ярдах, и Джон встал на колени, опустив голову. Топот коня становился все ближе. Когда сарацин оказался в десяти ярдах, Джон схватил копье и ударил им лошадь мусульманина в грудь. Она упала, а сарацин вылетел из седла и рухнул на землю. Джон поднял меч и, хромая, направился к нему, собираясь его добить, и вдруг услышал топот копыт приближающейся лошади. Он поднял голову и увидел рыцаря-христианина, который скакал прямо к нему. Это был Эрнаут.

– Я рад тебя видеть, Эрнаут! – сказал Джон, когда тот натянул поводья и остановился около него.

– А ты крепкий орешек, сакс, – ответил Эрнаут. – Я думал, сарацины тебя давно прикончили.

– Пока еще нет. Помоги мне встать. – Он протянул Эрнауту здоровую руку.

Тот ухватился за нее, подтащил к себе Джона и вонзил ему в бок меч.

– Ты слишком много видел, сакс. Теперь ты будешь помалкивать.

Эрнаут сплюнул, вынимая меч из тела Джона, который рухнул на колени. Из раны на боку полилась кровь, которая окрасила кольчугу алым.

Джон смотрел вслед Эрнауту, а мир вокруг него начал вращаться и терять свои очертания. Он почувствовал, что падает, но уже в следующее мгновение все поглотил непроглядный мрак.

– Вас хочет видеть отец.

Юсуф открыл глаза и заморгал от яркого утреннего света. Слуга осторожно тряс его за плечо.

– Одевайтесь быстрее.

Юсуф встал, натянул полотняный халат, надел сандалии и поспешил в вестибюль, где уже стояли Айюб и Туран. Увидев его, Айюб нахмурился и отвернулся.

– Пошли, – сказал он сыновьям. – Я хочу кое-что показать вам обоим: победные трофеи и цену поражения.

Юсуф вышел вслед за отцом из дома, и вскоре они оказались на большой площади за мечетью Омейядов[5]. Эту площадь часто использовали в качестве рыночной, но сейчас здесь торговали товаром совсем иного рода. Всюду, куда бы Юсуф ни посмотрел, он видел пленников-христиан, все они были в кандалах, все стояли опустив головы, не в силах справиться с отчаянием. Другие сидели, скорчившись в плетеных клетках. Их были сотни, может быть, тысячи, а по рынку разгуливали жители Дамаска, тыкали в них пальцами, толкали, разглядывали товар.

– Один поэт написал: «Ты должен выбрать острие копья, направленное в тебя, или цепи», – сказал Айюб сыновьям. Он одарил Юсуфа пронзительным взглядом. – Всегда выбирай копье, сын мой. Лучше это, чем стать рабом. – Он повернулся к Турану: – Сегодня ты купишь своего первого раба, потому что вчера сражался как настоящий мужчина. И тебе пора завести собственного слугу.