Подземное созвездие - Анастасия Дробина

– Язык сейчас вырву и в карман положу, – лениво пообещала Росомаха. – А помнишь, как Карась возле Тверской Обходчика встретил? Тоже ведь «дуркой» кончилось!

– А кто это – Обходчик? – осторожно спросила Полундра. – Самая главная крыса? Как Мастер Сплинтер?

Кирпич заржал, но Росомаха серьезно ответила:

– Не крыса, а человек. То есть призрак. Он, когда живой был, в метро работал, в обходной бригаде. Пути там налаживал, проводку ремонтировал. А потом погиб, при обвале… на «Маяковской», кажется. Ну, вот теперь и появляется иногда. Особенно на заброшенных станциях. Ворчит, по рельсам стучит. Если его увидишь – все… Или свихнешься, или вовсе концы отдашь.

– Но как же вы тогда там… работаете? – содрогнулась Натэла.

– Когда деньги нужны, деточка, то червячки не в счет, – серьезно сказал Кирпич. – И потом – мы в этом деле много лет. У нас оборудование нехилое, мы все ходы под городом знаем. Работаем бригадой, с подстраховкой. Если чего не знаем – не суемся. И то иногда накладочки случаются. Так что, Сол Борисыч, лишняя сотняга наша.

– Заметано, – отозвался Шампоровский. – Показывайте товар… а вы, братва, шагом марш домой. Вам тут смотреть не на что.

Озадаченные ребята не стали возражать и молча покинули Александровский сад.

Вечером все вместе сидели в комнате Полундры в ожидании генерала Полторецкого. Было еще светло. В открытое окно лился запах сирени вперемешку со слабым бензиновым душком. Ветерок шевелил листы книги, которую, взобравшись с ногами на кровать, читала Натэла. Это были оба тома записей Игнатия Стеллецкого. Полундра расхаживала взад и вперед по комнате походкой агента Тайгера и пыталась думать. Остальные молча с уважением наблюдали за ее перемещениями: посмеивался лишь Пашка из-за своего айпэда.

В прихожей хлопнула дверь и послышался знакомый бас деда:

– Павел, ты дома?

– Все дома! – отозвался Пашка. – Дед, иди к нам! Только тебя и ждем! И Натэла пирог с орехами специально для тебя принесла!

– Даже так? – старый генерал появился на пороге комнаты. – Вам, я вижу, в самом деле крайне необходима информация о нашем родственнике? Скобине Льве Венедиктовиче?

– Так вы с ним общались все-таки?! – удивилась Юлька. – А сам говорил, что этот Скобин вообще никого к себе не пускал! И трубку бросал, когда ему звонили!

– Да, началось у него такое, к сожалению, с годами… – Игорь Петрович сел за стол и с восхищением понюхал пирог, который только что разрезала Натэла. – М-м… Натэлочка, как ты это делаешь? Запах фантастический!

– Гвоздика, кардамон, корица и немного имбиря! – весело отозвалась Натэла. – Бабушкин рецепт! Ну, я еще попробовала класть тмин и…

– Великолепно! Хочу два куска! Лучше завтра сделаю лишний заплыв в бассейне… Что, и кофе есть? Чудно… – генерал отпил из дымящейся чашки и некоторое время сидел не двигаясь, словно не замечая на себе напряженных взглядов. Затем, глядя в темнеющее окно, не спеша заговорил: – Про Андрея Даниловича Скобина, мистика и масона, вы, я вижу, уже знаете. Он был первым владельцем дома на Солянке, который сам же и построил.

– Веселый кекс был этот Скобин! – согласился Пашка. – В собственном подземелье заблудился так, что найти не смогли! Это правда, дед? Или это его наследнички канделябром по голове стукнули, чтоб семейные деньги на всякую лабуду не тратил? А потом под землю тихарем спустили?

– Павел, откуда же я могу знать? – пожал плечами старый генерал. – Все может быть… Но, кажется, наследники все-таки честно пытались его отыскать. Им крайне невыгодно было его исчезновение, поскольку никакого завещания Андрей Скобин не оставил. И его сыновья чуть потом не рассорились насмерть, стараясь поделить лавки, дома и магазины. Но факт остается фактом: Андрей Скобин бесследно исчез в московских подземельях. Его сыновья и внуки никакой мистикой не увлекались, пекли свои калачи с баранками, увеличивали капитал – в общем, были самыми обычными московскими купцами-староверами. Спуск в подземный ход, скорее всего, был накрепко заколочен и забыт, – Игорь Петрович откусил еще кусок пирога, блаженно вздохнул и умолк.

– А дальше-то, дед? – нетерпеливо спросила Полундра.

– А дальше, Юлия, – революция семнадцатого года. Что в стране тогда началось, ты, надеюсь, знаешь? Все благополучие Скобиных рухнуло, фабрики были национализированы, в семейный дом заселилась куча чужого народу… Старший из братьев погиб в Гражданскую войну, средний с остатками семейного богатства бежал за границу, младший умер от тифа… Его вдове и малолетнему сыну осталась лишь одна комната в доме на Солянке. Вдова умерла, и шестнадцатилетний Лев остался сиротой.

– Вах, как же он жил совсем один? – с ужасом спросила Натэла. – Ведь у него в Москве ни одного родственника не осталось? Каш-шмар… Юлька, что ты улыбаешься? Не понимаю, как он мог жить!

Полундра только вздохнула. Она сама считала, что от родственников больше вреда, чем пользы, – особенно когда они всем скопом приезжают на семейные праздники, расселяются по комнатам и шумно галдят на кухне, заглушая сериал про агента Тайгера. Но Натэла, обожавшая свою многочисленную родню, такого подхода не понимала.

– Тогда, Натэлочка, многие так жили, – вздохнул старый генерал. – Другое было время… и люди совсем другие. Вы сейчас в шестнадцать лет можете только клянчить у родителей на очередной… как это называется, Павел?.. Сифон?..

– Айфон, – с каменным лицом поправил Пашка.

– Ну вот, я же так и говорю… и сплетничать в соцсетях, как старые бабки. А раньше парни в эти годы шли работать на завод и одновременно – на рабфак или в вечернюю школу учиться. Они понимали – кроме них, некому спасать эту страну, некому наладить в ней жизнь… И зря ты, Юлия, улыбаешься: Россию из развалин поднимали тогда именно молодые. Наш родственник работал на стройках, носил кирпичи, возводил стены… Кстати, неподалеку отсюда – в Новоспасском монастыре. При этом он учился, состоял членом Астрономического общества, посещал публичные лекции. Тогда это было модно. Уцелевшие профессора университетов, знаменитые ученые ездили по фабрикам и казармам, читали лекции рабочим, рабфаковцам, красноармейцам… И те слушали, искренне веря, что это их чему-то научит… На одной из этих лекций наш Лев Венедиктович, очевидно, и познакомился с профессором археологии Игнатием Стеллецким. Тот был уже достаточно известен в Москве, занимался раскопками под Сухаревой башней, тогда еще не снесенной, на Таганке, у нас здесь, в Симоновом монастыре… В Москве лекции Стеллецкого пользовались огромным успехом! Зал Политехнического института, где он читал, рабочая молодежь буквально брала приступом! И покажите мне сейчас хоть одного молодого человека, рвущегося на научную лекцию по спелеологии, если сам он, предположим, работает в офисе рекламным менеджером! Ох, не то сейчас время…

– Время как время! – обиделся Пашка. – Попробовали бы твои тогдашние рабфаковцы хоть одну компьютерную программу создать! Или президентскую защиту взломать! Или распаролить Внешинтербанк! Или…

– Павел! Я же не о тебе говорю! Меня твои пиратские наклонности вообще давно настораживают!

– Тебя не интересует собственная обеспеченная старость? – невинным голосом спросил Пашка.

– Хорошенькая у меня будет старость, если тебя заберет Интерпол!

– Может, и заберет! – по-разбойничьи усмехнулся Пашка. – Чтобы консультации попросить! Погоди, дед, я еще этому Интерполу буду межгалактические программы писать и… Соня, королева моя, что тебя так пугает?

– Твое межгалактическое самомнение! С которым тебя ни один Интерпол не примет! – отрезала Соня. – Игорь Петрович, рассказывайте, пожалуйста, дальше! О чем были те лекции?

– Полагаю, на главные для Стеллецкого темы: подземные ходы, древняя Москва, библиотека Грозного… Игнатию Яковлевичу и самому, думаю, были необходимы эти встречи с народом. После лекций, когда наступало время непринужденного общения со слушателями, студенты рассказывали профессору много интересного. Ведь все они были москвичами, жили в старых домах, которые тогда активно сносились и перестраивались, работали на стройках… – старый генерал помолчал. – Возможно, именно тогда молодой рабфаковец и строитель Скобин рассказал знаменитому профессору о подземном ходе в доме своих предков. И между ними завязалось тесное общение. Видимо, это знакомство со Стеллецким повлияло на то, что после окончания рабфака Лев Скобин поступил в исторический институт. Всерьез увлекся историей религии и иконописью. И на долгие годы стал помощником Игнатия Яковлевича в его подземной деятельности.

– Погодите, Игорь Петрович, – вдруг открыл рот Атаманов. – Так вы про этот подземный ход, выходит, знали?!

– Вся наша семья более или менее знала… но считала это некоей семейной легендой. Я был еще мальчишкой, когда однажды за праздничным столом Лев Венедиктыч начал рассказывать про московские пещеры, ходы под землей, собственный ход семейства Скобиных… Но когда я спросил, где этот ход, Скобин немедленно ответил, что он никуда не ведет и вообще давно завален по приказу правительства.