Способность любить - Аллан Фромм

Иными словами, девушка защищается от секса, настаи­вая на любовном обрамлении. Естественно, любовь симу­лировать гораздо труднее, чем сексуальность. Ее требова­ние любви — это броня от похотливых притязаний со сто­роны молодого самца, не говоря уже о ее собственных рас­цветающих сексуальных желаниях.

Однако отношения девушки с юношами наталкиваются на практические трудности. Мальчики перестают назначать ей свидания, если она не разрешает им обнимать и цело­вать себя, не разрешает «сделать это». Уловки мальчиков могут быть для нее совершенно ясны, но даже если они неискренние, они ее возбуждают. В наш век самостоятель­ности, век свободного передвижения и отсутствия дуэний девушка не сможет слишком долго держать оборону, а страх перед беременностью еще больше усиливает необходимость в любовном обрамлении. И вот мы видим множество моло­дых девушек, которые, едва закончив среднюю школу, вы­ходят замуж, даже если они к этому не готовы.

Таково социальное и психологическое давление, кото­рому подвергается девушка. Кроме того, как мы видели, существует множество разновидностей индивидуальных потребностей и подсознательных сил, которые могут быть выражены в сексуальном поведении. Эти формы, вместе взятые, образуют сложный рисунок, который влечет муж­чин и женщин по пути, который нельзя назвать ни рацио­нальным, ни благотворным для них. Эти подсознательные принуждения находят сексуальное выражение, но мало на­поминают здоровый и откровенный секс, который служит выражением любви.

5. СЕКСУАЛЬНОЕ ВЫРАЖЕНИЕ ЛЮБВИ

Язык тела обладает несравненной действенностью и яс­ностью. Слова, напротив, часто способны ввести в заблуж­дение. Легко говорить то, что на самом деле не имеешь в виду, еще легче говорить то, чего не знаешь. А вот орга­низм обладает более примитивным естественным способом выражения.

Существует старинный рассказ о герцоге, который вы­звал к своей рожавшей жене врача. Он был чрезвычайно преданный супруг и, когда услышал, как жена жалуется на боль, попросил врача помочь ей. Но врач хладнокровно играл в карты. Несмотря на повторяющиеся мольбы женщины и ее мужа, он спокойно играл, отделываясь замечанием: «Еще рано». Он повторял это свое «еще рано» много часов под­ряд, пока не услышал не мольбу, а нечленораздельный зве­риный крик. «Пора!» — воскликнул врач, бросил карты и пошел принимать роды.

Сильные чувства выразить словами очень трудно. На помощь приходит язык тела, потому что его способ выра­жения гораздо проще. Мужчина и женщина молча сопри­касаются руками. Без слов они красноречиво говорят о том, что ощущают присутствие друг друга. Крепкое объятие спо­собно полнее выразить страсть, чем самая красноречивая тирада. Первоклассный актер способен довести аудиторию до слез, читая фамилии из телефонного справочника. То, что мы говорим, действует на нас гораздо слабее, чем то, как мы говорим. Язык тела придает любому сообщению глубочайший смысл.

Именно поэтому секс необходим для самого глубокого выражения любви. Страсть, испытываемая нами, усиливает­ся, когда мы выражаем ее с помощью тела. Использование тела мужчиной и женщиной для получения удовлетворе­ния — это мы и называем сексом. В привязанности, которая возникает между людьми, секс выполняет очень важную роль, вначале привлекая друг к другу, а потом цементируя отно­шения, скрепляя их при помощи удовольствия и ощущения осуществленности. Но во многих случаях секс может быть и разрушительной силой. Так может произойти тогда, когда секс по моральным или иным причинам не может быть вы­ражен. Или секс может бьггь отравлен элементами господ­ства или даже враждебности.

Хотя секс может стать главным союзником любви, в нем часто выражается то, что не есть любовь. Секс без любви легко обнаружить во многих нравах и представлениях аме­риканцев. Многие журналы обеспечивают себе успех, под­черкивая определенные аспекты холостяцкого рая. Они описывают фантазии мужчины, находящегося в вечно под­ростковом возрасте, этакого сексуального Питера Пена.

Но феномен секса без любви включает в себя и более тон­кие и своеобразные американские элементы. Мы стараемся не использовать свое тело для выражения чувств, люди бук­вально подчеркнуто держатся на расстоянии друг от друга. В других культурах люди гораздо свободнее в выражении от­ношений с помощью прямого физического контакта. В не­которых обществах мужчины при встрече по традиции об­нимаются и целуются: так поступали французы, русские до сих пор так поступают. Когда встречаются два араба, они пожимают друг другу руки, каждый мужчина свободной ру­кой берет руку другого, так они стоят и разговаривают, фи­зически соединенные. Мужчины во многих культурах идут по улице, взявшись за руки.

Американцы ничего подобного не делают. Они не очень любят даже рукопожатия. Молодые европейские влюблен­ные ходят в обнимку, так ходят и молодые жители Лондо­на, но американцы делают это редко. Европеец берет руку женщины и прижимает к себе; парижанка почти автомати­чески берет мужчину под руку, когда идет рядом с ним. Но американский супруг поддерживает жену за локоть только тогда, когда она спускается с обочины и начинает перехо­дить улицу. Но как только они оказались на другой сторо­не, он тут же торопливо отпускает ее руку.

Путешественники замечали, что в Индии на железнодо­рожном вокзале, если там находятся двадцать-тридцать че­ловек в большом помещении, они все садятся на пол в цен­тре, прижимаясь друг к другу, касаясь телами, даже если совершенно незнакомы. На американских вокзалах и в аэро­портах, если там в неурочный час мало народу, люди в зале ожидания садятся как можно дальше друг от друга. В барах, в кинотеатрах, на скамьях в парке американец садится на одно-два места в стороне от других посетителей.

Американцы сохраняют физическую дистанцию друг от друга. Люди других культур с трудом разговаривают или даже занимаются бизнесом, если их разделяет расстояние. А американцы не ищут близости, не хотят касаться других людей, не радуются физическим контактам.

Мы заходим даже дальше, о чем свидетельствуют наши аптеки и приспособления для туалета. Нам не нравится за­пах других людей, и мы принимаем все меры, чтобы другие не ощутили наш запах. Нормальный здоровый запах чело­веческого тела, даже хорошо вымытого, считается в Амери­ке неприятным и едва ли не оскорбительным. Брачные ру­ководства признают это, поскольку неизменно намекают на женскую «утонченность».

И хотя в целом это достаточно поверхностная приверед­ливость и разборчивость, вызванная влиянием культуры, ясно, что нам нелегко совершить переход к интимности любви и сексуальных объятий.

Но в народе, происходящем от столь многообразных куль­тур и стран, такой распространенный и характерный вид поведения не может быть случайным и поверхностным. Мы легко справлялись бы с этой физической привередливос­тью, если бы она не отражала какие-то более глубокие ограничения. Можно рассуждать о том, что мы сохраняем физическую дистанцию, потому что боимся близости. Или можно высказать историческое предположение: когда наши основатели-пилигримы принесли с собой на эти берега пред­ставление о том, что чистота сродни божественности, они сумели основать нацию, у которой теперь, много лет спус­тя, больше чистых, облицованных плиткой туалетов, чем в любой другой стране мира. Чистота и ее следствие — стрем­ление к уединенности, несомненно, дороги нам, но ценой служит привычка к физической обособленности. Может, именно поэтому мы салимся в парке на свободную скамью, а не на ту, где уже кго-то сидит.

Можно также порассуждать о том, что строгое обучение контролю над естественными функциями организма и со­крытию их привело к недоверию использования тела, осо­бенно для получения наслаждения.

Тело как оружие

Но тут возникает очевидное противоречие: мы не стес­няемся использовать тело для выражения агрессивности. Мальчики очень рано учатся драться, а если они сами это­го не делают, то их этому учат отцы и даже матери. «Дай ему сдачи», — говорим мы играющему в песочнице ребен­ку, который едва научился ходить. Мы культивируем кон­тактные виды спорта. Мы делаем героев из спортсменов, занимающих призовые места, и побуждаем своих детей- школьников записываться в футбольные команды[7]. Ребенку становится ясно, что использовать тело для выражения враждебности приемлемо.

Мы также знаем, что секс может стать выражением мно­гих подсознательных сил, которые очень слабо или совсем не связаны с ним самим. Мы не знаем, являются ли агрес­сивные импульсы обязательной составляющей сексуально­го поведения. Фрейд предполагал, что это так. Многие с ним не согласны. В некоторых кругах идет оживленная дис­куссия: рождается ли младенец любящим и учится ненави­деть или рождается ненавидящим и учится любить. Спор этот интересен, но носит академический характер. Какими бы мы ни рождались, с чем бы ни появлялись на свет, чело­век умеет любить и ненавидеть в таком раннем возрасте, как будто оба умения у него врожденные.