Пожизненный срок - Лиза Марклунд

— Очень рад тебя видеть, — сказал Крамне, с таким чувством пожав Томасу руку, словно они не виделись несколько месяцев. На самом деле они ужинали в Юрсхольме не далее как в понедельник. — Ужасная история с твоим домом, — сказал босс, жестом указывая на стул. — Что ты собираешься делать — будешь восстанавливать?

Как мило и спокойно, подумал Томас. Теперь выдохни и жди, что он тебе скажет.

— Да, наверное, — сказал он, сел и откинулся на спинку, слегка расставив колени. Это успокаивало.

— Ну, наше предложение о прослушивании идет как горячий нож сквозь масло, — сказал Пер Крамне. — Все очень довольны твоим анализом, и я хочу, чтобы ты это знал.

Томас сглотнул и протестующе вскинул руку.

— Это было всего лишь продолжением моей работы с земельными советами…

Крамне порылся в папках, стоявших в шкафу справа от стола.

— Теперь нам надо заняться текущей работой, — сказал он. — Проследить за исполнением проекта. Правительство назначит парламентскую комиссию, которая проверит все статьи и предложит изменения.

— Комиссию для изучения? — поинтересовался Томас. — Или для попытки утопить проект?

Проблема заключалась в том, что такие комиссии назначали в двух случаях: когда надо было что-то сделать или когда власть не хотела что-то делать. Одним и тем же методом можно было либо протолкнуть, либо похоронить какой-либо проект.

Помощник статс-секретаря выдвинул какой-то ящик и продолжал рыться там.

— Ты читал служебную записку? Мне кажется, ее разослали, когда ты еще был здесь.

Томас с трудом подавил желание скрестить руки на груди и закинуть ногу на ногу — занять оборонительную позицию.

— Нет, — ответил он, не меняя позы. — Что там за условия?

Крамне с грохотом задвинул ящик и поднял голову.

— Директивы дьявольски просты, — сказал он. — Любая предложенная реформа не должна удорожать содержание преступников под стражей. Нам нужен экономист в группу анализа последствий законодательных предложений, а эта должность требует некоторых навыков в политике. Наша цель — отменить пожизненное заключение, и некоторые из наших противников уже кричат, что это новшество обойдется казне очень дорого. Я абсолютно убежден, что они не правы.

Он улыбнулся и с такой силой откинулся на спинку стула, что она с треском ударилась о стену.

— Вот здесь-то мы и найдем тебе место, — сказал он.

— Место экономиста? — спросил Томас с упавшим сердцем.

Не на это он рассчитывал. Он надеялся на нечто большее, на высокое положение в самом отделе. Быть экономистом в министерстве юстиции — это не звучит, это все равно что быть сторожем или швейцаром.

— Нам нужен эксперт для комитета, — кивнув, ответил Крамне.

— Для проведения экономического анализа?

— Именно так. Мы продлим твой контракт до окончания работы комиссии, то есть года на два.

Томас почувствовал, как кровь бросилась ему в голову. Два года! Его первая реакция была ошибочной. Ему же предлагают блестящую карьеру! Это означает, что на два года ему гарантирована престижная работа и шанс сделать ее постоянной. В любом случае он остается в департаменте. Он — правительственный чиновник! Настоящий.

Надо с самого начала показать себя с лучшей стороны.

— Отмена пожизненного заключения… — сказал он. — Почему это дорого? Разве это не уменьшит расходы?

На лице Крамне отразилось легкое раздражение.

— Любое изменение стоит денег. Сегодня осужденный на пожизненное заключение проводит в тюрьме в среднем тринадцать — четырнадцать лет. Ты знаешь, что людей обычно освобождают после отбытия двух третей срока? Если избавиться от пожизненного заключения, то новый максимум составит около двадцати пяти лет.

— В самом деле? — спросил Томас.

— Это, конечно, предъявит довольно жесткие требования к тюремным службам. Но этим мы сможем заняться позже. Для начала надо оценить непосредственные, сиюминутные последствия, потом посмотреть, как они будут видоизменяться и как окончательно определить допустимые сроки заключения.

Крамне подался вперед, наклонился к Томасу и понизил голос:

— До настоящего момента правительство не увеличивало сроки тюремного заключения за самые разные преступления, за исключением сексуальных домогательств, так что я считаю, что наше время пришло.

Он откинулся на спинку стула, которая снова с грохотом ударилась о стену. Томас положил ногу на колено и принялся оттирать с туфли несуществующее пятнышко — чтобы Крамне не увидел, как он покраснел.

— Значит, моя задача — проанализировать возможные расходы, связанные с новой законодательной инициативой? — спросил он. — А потом все как прежде?

— Да, ты сохранишь за собой кабинет и будешь работать как обычно. Я уже обсудил этот вопрос с Халениусом, статс-секретарем, и он одобрил. Добро пожаловать на борт!

Пер Крамне протянул руку, и Томас с улыбкой ее пожал.

— Спасибо, шеф, — сказал он.

— Заниматься всей этой статистикой, — произнес Крамне, снова подавшись вперед и понизив голос, — все равно что пасти кошек.

Помощник статс-секретаря встал со стула и указал рукой на дверь. Томас неуклюже поднялся на ставшие ватными ноги.

— Когда мне приступить к работе? — спросил он.

Крамне удивленно вскинул брови.

— Не понял вопроса, — сказал он. — Мне кажется, что медлить нет никакого смысла. Свяжись с кем-нибудь из национального совета по профилактике преступлений и проведи с ним анализ текущих приговоров, чтобы нам было с чего начать.

Томас летел в свой старый кабинет, не чуя под собой ног. Пусть его кабинет расположен на четвертом этаже — далеко от кабинетов подлинной власти на шестом и седьмом этажах, пусть он тесный и темный, пусть он выходит на Фредсгатан — пусть, все равно он, Томас, работает в Розенбаде!

Остановившись на пороге, он окинул взглядом убранство кабинета и закрыл глаза.

От секса у него ломит в мошонке, он живет в шикарной квартире в Эстермальме, и он работает в правительстве!

«Что может быть лучше?» — подумал он, вошел в кабинет и повесил пиджак на спинку стула.

Автобус резко затормозил, Аннику швырнуло вперед, и она ударилась переносицей о спинку переднего сиденья. Она растерянно потерла ушибленное место и посмотрела в окно. Автобус остановился на красный свет у станции метро восточной ветки.

Она вышла, вошла в метро на станции «Технический институт» и посмотрела на часы.

Если все пойдет по плану, то она — до встречи с Ниной Хофман — успеет заскочить в банк.

Она вышла на «Слуссене» и по Ётгатан дошла до отделения своего банка.

Ей пришлось прождать двадцать минут в очереди, прежде чем она подошла к окошку.

— У меня возникли неожиданные проблемы, — сказала Анника, протягивая оператору заполненные бланки. — Мой дом сгорел. Я не успела вынести личные документы, банковские карты — вообще ничего. Поэтому мне приходится вот так снимать деньги. Надеюсь, это можно?

Оператор бесстрастно посмотрела на Аннику сквозь толстые стекла очков.

— Совершенно очевидно, что я не могу отдать деньги человеку, чья личность не подтверждается никакими документами.

Анника понимающе кивнула.

— Да, — сказала она. — Это я понимаю. Но у меня нет никаких документов, так как они сгорели. У меня нет денег, поэтому мне срочно нужны наличные.

Женщина в окне поморщилась так, как будто от Анники дурно пахло.

— Это даже не обсуждается, — сказала она.

Анника судорожно сглотнула.

— Я помню наизусть номер своего счета, — торопливо сказала она. — Я точно знаю, сколько денег на моем счете. У меня есть телефонный доступ, я помню все коды…

Она подняла мобильный телефон и показала его кассиру, дружелюбно при этом улыбаясь.

— Мне очень жаль, — сухо произнесла женщина, — но я вынуждена попросить вас отойти от окна.

Аннику захлестнула волна добела раскаленной ярости.

— Послушай, — прошипела она, — чьи это деньги — мои или твои?

Оператор вскинула брови и нажала кнопку вызова следующего клиента. Какой-то мужчина поднялся с дивана, подошел к окну и демонстративно встал рядом с Анникой.

— У меня почти три миллиона крон на разных счетах вашего поганого банка, — пожалуй, чересчур громко сказала Анника. — Я хочу забрать все, до последнего эре и закрыть счет.

Женщина в окне посмотрела на Аннику с нескрываемым презрением.

— Вы должны подтвердить свою личность, прежде чем закрывать счет, — сказала она и повернулась к мужчине, который раздраженно протиснулся к окошку.

— Но это же мои деньги! — закричала Анника.

Она повернулась и быстро пошла к двери, отметив боковым зрением, что посетители банка смотрят на нее со страхом и отвращением.