Адвокат олигарха - Ева Львова

Только теперь я вспомнила, что так и не позвонила по телефонному номеру неизвестной Жанны, которой зачем-то срочно понадобился Феликс.

– Кстати, я раздобыла координаты знакомой Беляковича, которой что-то известно об Ухе Энки.

– Прошу вас, не занимайтесь ерундой и не разменивайтесь на случайных знакомых Беляковича! – взмолился клиент. – Имейте в виду, мне угрожает серьезная опасность, я очень на вас рассчитываю и плачу, между прочим, немалые деньги.

Заверив господина Иванова, что ему совершенно нечего бояться, я распрощалась с подзащитным, набрала номер загадочной Жанны и после первого же гудка услышала в ответ бойкое «алле!»

– Добрый день, Жанна, – начала я, решив зайти издалека и надеясь, что что-нибудь из сказанного да попадет в цель. – Я – последовательница учения Бажена Соло и хотела бы приобщиться к его великой мудрости.

– Я вас услышала, – последовал торопливый ответ. – Сбор отъезжающих на семинар завтра в восемнадцать часов на Курском вокзале у главного входа. При себе иметь паспорт и пять тысяч рублей на абонемент. Всего хорошего, рады вас видеть в наших рядах. Надеюсь, вы почувствуете нашу любовь.

И, прежде чем я успела вымолвить хоть слово, в трубке запищали короткие гудки. Сунув смартфон в сумку, я задумчиво посмотрела на страницу с указаниями места, времени и даты предстоящего отъезда, тщательно зафиксированными мною в блокноте. Прежде чем рабочий день закончился, я успела разрисовать время отъезда прыгающими на иероглифе «джан ю» тиграми, такими же как на предплечье Беляковича, затем захлопнула блокнот и, покидая офис, приняла твердое решение ехать на семинар.

* * *

Дорога на дачу, которую я знала как свои пять пальцев и могла проехать туда с закрытыми глазами, растянулась на три часа. Сначала я заехала в супермаркет домашней еды «Бахетле» и накупила там всевозможных разносолов, потом внезапно заблудилась, пытаясь добраться до дачного поселка в объезд многокилометровой пробки. Пока я искала дорогу, на Снегири опустилась ночь. Окруженный лесными деревьями, наш старенький двухэтажный дом тонул в темноте и с погашенными окнами выглядел нежилым. Я открыла дверь и вошла в прихожую. С кухни валил пар – это выкипала вода, поставленная Владленом Генриховичем для пельменей. Дед ждал меня в кабинете. Он сидел на диване, обложившись альбомами с фотографиями, и рассматривал снимки молодой бабушки. В зубах его была зажата потухшая трубка – верный признак глубокой задумчивости. Я давно заметила, что фотографий отца в семейном архиве крайне мало, и все они были сделаны в его подростковом возрасте. Снимков мамы тоже было немного, и не было ни одной фотокарточки, на которой наша семья была бы запечатлена целиком.

Стоило мне появиться в дверях, как дед поставил на стол кружку со своим фирменным напитком – чаем пополам с коньяком, отложил снимок молодой бабушки, вынул изо рта трубку и радостно воскликнул:

– Агата, черт меня побери! Ну надо же, выбралась на дачу! Я думал, ты не приедешь!

– Что ты, дед, я так по тебе соскучилась! – дрогнувшим голосом сказала я, обнимая его крепкие плечи и целуя в трогательную лысину.

– Прекрати хлюпать носом, пойдем лучше на кухню, – распорядился Владлен Генрихович, увлекая меня за собой. – Отлично, вода закипела, сейчас отварим пельмешек и будем ужинать!

– Да нет, подожди пельмешки варить, я привезла телячьи отбивные и цветную капусту в сухарях, – засуетилась я, разбирая пакеты. – Присаживайся к столу, я разогрею еду в микроволновке.

Подойдя к посудному шкафу, висевшему над мойкой, я стала доставать тарелки и что-то задела ногой. Раздался звон упавшего стекла, и я увидела выстроенную в идеально ровную шеренгу батарею коньячных бутылок, одну из которых я и опрокинула на пол.

– Дед, ты что, коньячным чаем питаешься? – сердито начала было я, но, обернувшись и встретившись глазами с Владленом Генриховичем, тут же замолчала, потрясенная его взглядом. Так смотрит умирающий олень, подстреленный праздными охотниками ради забавы.

– Между прочим, – бодро заговорила я, чтобы сменить тему, – ты не поверишь, но я сейчас защищаю Аркадия Иванова, того самого, который основал общество последователей Бажена Соло.

– От кого же ты его защищаешь? – без особого интереса спросил дед, косясь в сторону чайника с заваркой.

– От Лидии Ивановой, его супруги, заявившей, что Аркадий похитил Ухо Энки.

Дед перестал сверлить взглядом заварочный чайник, должно быть, прикидывая, как бы до него добраться и незаметно от меня соорудить еще одну порцию чайно-коньячного пойла, и с интересом взглянул на меня.

– Ухо Энки пропало? – недоверчиво спросил он.

Я разложила по тарелкам мясо и овощи и уселась напротив деда, вооружившись приборами и придвинув к нему вторую порцию. Обычно Владлен Генрихович требовал, чтобы еда была максимально полезной, постоянно ругая меня за пристрастие к фастфуду и снекам. Теперь же дед не обратил на вкусную и здоровую пищу никакого внимания, погруженный в свои мысли.

– Агата, как ты думаешь, что это за дом? – ни с того ни с сего вдруг спросил он, откладывая вилку.

Я бросила тревожный взгляд на коньячные бутылки и подумала: вот оно, начинается!

– Ну-у, – неуверенно протянула я, опасаясь неверным ответом рассердить безумного человека, – это наша дача, где прошло мое детство и где теперь вы безвылазно живете с бабушкой.

– Все правильно, малышка, – улыбнулся дед, почувствовав мое напряжение. – Только ты забыла сказать, что здесь прошло и мое детство тоже. Будучи ребенком, я встречался на этой самой кухне с Баженом Соло, который в то время еще был Александром Мызиным.

– Дед, ты врешь, – от неожиданности вырвалось у меня, но я тут же покаянно сложила руки на груди и взмолилась: – Прости, я не хотела тебя обидеть! Что же ты раньше не рассказывал про своего знакомого?

– Не говори глупостей, Агата! Мызин – не мой знакомый, – усмехнулся дед. – Он был знаком с твоим прадедом…

Про своего прадедушку Генриха Рудь я знала довольно много. Дед любил рассказывать истории, похожие на выдержки из фантастической книги, из которых состояла жизнь его отца. В самом начале века Генрих Рудь изучал медицину в Московском университете, где и познакомился с профессором римского права, имени которого я так и не узнала, потому что дед его сам забыл. Профессор поведал своему юному другу, что в глубинах Азии есть страна Агарта, а в недоступных пещерах этой страны находятся мощные лаборатории, в которых до сих пор совершенствуются научные открытия исчезнувших с лица земли цивилизаций. Под землей живут остатки суперрас, и недюжинного ума ученые решают задачи, настолько опережающие нашу науку, что и говорить-то об этом страшно. Надо сказать, что знакомство с профессором предопределило весь дальнейший жизненный путь моего прадеда, и он стал ученым, чтобы хоть ненамного приблизиться к разгадке тайны, о которой говорил его старший друг.

С раннего детства я слышала о безымянном профессоре римского права и считала рассказы о таинственной Агарте чем-то вроде семейной истории о двоюродном дедушке Ашоте, который живет в Ереване. Но когда на уроке истории я рассказала про суперцивилизацию своим одноклассникам, они вместе с учительницей подняли меня на смех. Помню, как я плакала, вернувшись домой, и как кричала бабушке, что Генрих Рудь был полный дурак, раз верил в детские сказки. Тогда Ида Глебовна в первый и последний раз применила серьезное наказание – целый вечер не разговаривала со мной. А перед сном пришла в мою комнату, села на край кровати и строго сказала, чтобы я никогда в жизни не смела ругать своего прадеда. Если я чего-то не понимаю или не знаю по малолетству или глупости, это не значит, что этого не может быть. Никто не доказал, что Агарта не существует, значит, эта гипотеза имеет право на существование. Надо открывать разум навстречу непознанному, тогда, быть может, и непознанное откроется тебе. Нужно читать, анализировать полученную из книг информацию, только тогда ты сможешь делать выводы и иметь свои собственные суждения. Вняв совету бабушки, я с головой ушла в книги, выяснила много интересного, и больше в прадеде не сомневалась, предпочитая помалкивать о некоторых аспектах его жизни.

* * *

От старших родственников я узнала, что в середине двадцатых годов Генрих Рудь вплотную занялся изучением мозга человека и разработал уникальные научные приборы, позволявшие экспериментально проследить эффект телепатии. Дед рассказывал, что, будучи мальчишкой, частенько наблюдал опыты отца по фиксации мысли. Владлен Генрихович говорил, что собственными глазами видел, как в специальном черном кабинете в полной темноте находился участник эксперимента, которому предлагалось вообразить ряд геометрических фигур – круг, квадрат, прямоугольник или, скажем, трапецию. Созданная прадедом фототехника производила снимки пространства над головой человека, и на фотографиях запечатлевались круги, квадраты, прямоугольники и трапеции. В начале тридцатых годов уже известного в научных кругах физиолога Рудь вызвали в ОГПУ и сказали, что пристально наблюдают за его исследованиями, что разработки Генриха Карловича, связанные с телепатическими волнами, имеют большое оборонное значение и что исследования такого характера будут финансироваться и ОГПУ, и Разведупром Красной армии. Как-то дед вскользь упомянул, что при этих организациях был создан специальный научный центр по изучению нейроэнергетики, и, как и следовало ожидать, возглавил его мой прадедушка Генрих. Но как я ни выспрашивала, чем они там занимались, дед увиливал от ответа, ссылаясь на крайнюю секретность этих сведений. И сколько я ни допытывалась, стал ли впоследствии научный центр прадеда тем самым спецотделом «Сигма», дед только делал страшные глаза, шепотом говоря, что это государственная тайна.