Ирландская принцесса - М. Джеймс

— Как вообще получилось, что ты вышла замуж за Виктора? — Спрашиваю в лоб я.

Катерина слегка пожимает хрупким плечом.

— Мой первый муж был убит, как ты знаешь. Виктор был зол, что Лука увел Софию у него из-под носа. Я была нужна ему в качестве своего рода компенсации. Моя рука в обмен на мир между итальянцами и Братвой точно так же, как жизнь старшего Макгрегора была платой за их мир с королями.

— И ты не боролась с этим?

— Таков порядок вещей. — Катерина спокойно смотрит на меня. — Конечно, я пыталась настоять на определенных условиях. Некоторые из них были соблюдены, а другие нет. В конце концов, все получилось.

— Разве ты не была в ужасе, будучи замужем за ним? Особенно учитывая его деловые отношения в то время. — Я пытаюсь скрыть легкую дрожь, пробегающую по спине. Я была достаточно взрослой, чтобы слышать шепотки о бизнесе, которые ходят по нашему семейному дому, я знала, что Виктора Андреева когда-то считали ужасом, поставщиком девственниц, которые попадали в его руки к мужчинам, готовым заплатить за них достаточно высокую цену.

— Конечно, была, — говорит Катерина с легким смешком. — Но это была цена за мир. Это был мой долг. Я нашла свои собственные способы сохранить свою власть в браке на какое-то время. А потом, позже, мы с Виктором узнали друг друга более близко, и я влюбилась в него. — Она мягко улыбается. — Конечно, так бывает не у всех. Нам с Софией повезло в том, что мы научились любить своих мужей, а они в ответ горячо любят нас. Но в этом нет необходимости. Я вышла замуж за Виктора без любви, и я бы осталась с ним и без этого. София отличается в этом отношении, она не хотела оставаться без любви. Она не понимает, что заставляет таких женщин, как ты и я, выполнять свой долг, невзирая на личные издержки.

Я опускаю взгляд на руки Катерины. Сегодня она оставила их открытыми, ее вырез был приоткрыт, а не доходил до горла, уступая неуклонно усиливающейся летней жаре. В результате я вижу тонкие, как волос, шрамы, покрывающие ее бледную кожу, пересекающие руки и грудь, шрамы, которые никогда не смогут полностью излечить никакие массажи, шлифовки или масла. Пластический хирург, возможно, смог бы что-то с ними сделать, и у нее, безусловно, есть на это деньги, но я сомневаюсь, что она воспользуется такими услугами, она оставила их по другой причине, чтобы показать, что она пережила… что ей пришлось пережить.

Я мало что знаю об этом только то, что она была похищена предателем из окружения Виктора вместе с Софией, Анастасией и еще одной женщиной из семьи Катерины, и по диким слухам, которые циркулируют среди преступного высшего класса "белых воротничков", к которому мы все принадлежим. Я не собираюсь спрашивать, это было бы за гранью невежливости, но есть определенная манера ее поведения, которая заставляет меня уважать ее больше, чем раньше, царственная осанка, которая говорит о том, что все, что ей пришлось вынести за свою короткую жизнь, она делает с немалой грацией и силой. Однако, прежде чем я успеваю сказать что-либо еще, я вижу, как глаза моей матери широко распахиваются, когда она тихо ахает, и слышу звук открывающейся двери.

— Что это она здесь делает? — Шипит моя мама, глядя на меня, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, о ком она говорит только для того, чтобы почувствовать, как мой желудок опускается до кончиков пальцев на ногах.

Анастасия Макгрегор, в девичестве Иванова решительно направляется ко мне, ее голубые глаза широко раскрыты, губы плотно сжаты, и я вижу, как она судорожно сглатывает, когда подходит ближе. Какова бы ни была причина, по которой она здесь, она выглядит напуганной, и это говорит мне о том, что это была не только ее идея.

— Ты это сделала? — Шепчу я резким шипением, поворачиваясь к Софии, которая всего в нескольких футах от меня разговаривает с двумя девушками. Она слегка пожимает плечами, возвращаясь к своему разговору, и я чувствую, как что-то горячее и злое начинает разгораться в глубине моего живота.

Может, я и не получаю от этого особого удовольствия, но это гибридный душ, которым нельзя наслаждаться. Моя мать начинает подниматься, и я вижу по ее лицу, что она на грани взрыва, что никому не пойдет на пользу. Она не будет устраивать сцен, она слишком порядочна для этого, но она будет еще более жестока к Анастасии, чем я. В конце концов, я не испытываю ненависти к этой девушке. Я просто хочу, чтобы она убралась из моей жизни.

— Разве ты не причинила достаточно вреда? — Шиплю я, направляясь к ней, хватая ее за локоть и отводя в сторону, прежде чем она успевает полностью скрыться в саду. Я тоже не хочу устраивать сцену на глазах у всех, поэтому я вывожу ее через боковую дверь к бассейну, подальше от глаз остальных. Я уверена, что все так или иначе вытягивают шеи, пытаясь разглядеть, что происходит, но я не хочу, чтобы этот разговор был второстепенным или, что еще хуже, подслушанным назойливыми людьми внутри.

— Что ты здесь делаешь? — Продолжаю я, когда Анастасия вырывает свой локоть из моей руки. Она немного прибавила в весе с тех пор, как я видела ее в последний раз, то есть теперь она больше похожа на обычную девушку и меньше на худенькую балерину, какой была раньше. Я не могу удержаться и бросаю взгляд на ее талию, чтобы увидеть, есть ли хоть какой-то намек на ребенка, но, конечно, еще рановато. Вряд ли это произойдет так скоро.

— Я пришла поговорить с тобой о Лиаме и Конноре. — Анастасия сцепляет руки перед собой, и я вижу, как она бледна. Она выглядит напряженной, как будто плохо спала, и я полагаю, у нее есть на то причины. Жизнь ее мужа, не говоря уже о ее будущем и будущем ее ребенка, висит на волоске.

— Сейчас не время…

— Мне сказали, что я найду тебя здесь. Что ты обязательно будешь сегодня дома. Я должна была попытаться.

— Кто? — Раздраженно спрашиваю я. — София? Тебе следует сказать своей лучшей подруге, чтобы она была осторожнее, Анастасия. Она может быть твоим другом, но она жена Луки, а Лука раскрыл свои карты Коннору. Скорее всего, ее собственное будущее окажется под угрозой, если она не будет осторожна.

— Она была моей подругой до того, как стала его женой, — оправдывается Анастасия.

— Это не имеет значения, и тот факт, что ни одна из вас этого не понимает, показывает, насколько прискорбно вы обе не готовы стать женами таких мужчин, как Лука и Лиам. — Я прищуриваюсь, глядя на нее. — Тебе