Юность Моисея - Александр Холин

Чуть ниже, больше половины горы опоясывал дикий рододендрон и тамариск, в зарослях которого благодатно паслись дикие кролики. Кустарники были довольно-таки колючими зарослями, а среди колючек ни лисе, тем более волку или шакалу, не пробраться. И кролики безопасно жили под покровительством природы, ничуть не опасаясь за свою шкуру.

Именно такая животина привлекла внимание юного путешественника, но его слуге не хотелось бы заниматься охотой в сей секунд, потому как совсем ещё недавно вулкан ворчал на гуляющих по склону, как будто делал одно из последних предупреждений, прежде, чем разразиться свирепыми огнедышащими потоками лавы.

В это время новый вулканический толчок достиг того места, где пробирались путешественники. И толчок оказался намного сильнее, чем предыдущие. Это было так неожиданно, что Геминий не удержался на ногах, споткнулся, проехал на животе по каменистой тропке и угодил в такую же каменистую канаву, где плескалась и пузырилась вулканическая грязь.

Видимо, в этом месте потоки клокочущей под землёй лавы довольно близко пробились к поверхности. Мальчик удержался на ногах, но, сделав несколько шагов, наткнулся вдруг на невидимую стенку, неизвестно откуда возникшую прямо поперёк тропинки. Понтий Аквила непроизвольно вытянул руки вперёд, чтобы не удариться лицом и ощутил под ладонями упругую твёрдую воздушную стену, остававшуюся такой же прозрачной, светлой и чистой, как весь остальной горный воздух.

Из придорожных кустов в нескольких шагах от невидимой стены показалась женская фигура, опирающаяся правой рукой на длинный дорожный посох, увенчанным на конце маленьким чёрным, но впечатляющим крестом. Это было так неожиданно, что Понтий Пилат открыл рот от удивления, не в силах ни пошевелиться, ни крикнуть о помощи.

Только какая могла быть оказана помощь и кем? Слуга, скатившийся в канаву и до сих пор ещё барахтающийся где-то там, не услышал бы ничего. Мальчик попытался взять себя в руки и проанализировать случившееся. Это у него иногда получалось.

Одета женщина была в длинный мафорий [31] с головным покрывалом из тонкой материи голубого цвета, а в левой руке удивительная странница держала большой лоскут материи, похожей на ослепительно белый шёлк. Она остановилась посреди тропки в нескольких шагах от отгороженного прозрачной стеной мальчика. Потом взглянула на него долгим неподвижным взглядом ярких серых глаз.

У Понтия Пилата по спине пробежали неприятные мурашки, потому что никогда ранее он не видел такого выразительного взгляда, и ни одна из женщин не позволяла себе так бесцеремонно разглядывать патриция. Может, эта странница просто пользовалась тем, что слуга мальчика свалился в канаву?

Вдруг женщина вытянула вперёд левую руку с зажатым в ней лоскутком белого шёлка.

— Вот сударит [32] с Его головы, — глухо произнесла странница. — Зачем ты принял на себя Его кровь, Понтий Аквила? Этот грех известен и в прошлом, и в будущем мире. Он равен Иудиному. Зачем тебе нужна кровь Его, ведь Он не сделал тебе ничего плохого?

Мальчик явственно увидел, что на белой материи, зажатой в руке женщины, видны тёмные пятна крови. Даже не тёмные, а ещё только недавно успевшие засохнуть. Лоскут развернулся, как вымпел кентурии, в руке женщины, качнулся под невидимым выдохом горного воздуха, и пятна крови ещё раз полыхнули будоражащим цветом, словно символ, венчающий принесённую жертву.

— Геминий! — испуганно закричал Понтий. — Геминий! Немедленно ко мне! Где ты пропал, собака!

Тот уже выбрался из канавы и был почти рядом. Мальчик обеими руками схватил слугу за рукав, даже попытался почему-то спрятаться за спину мужчины, хотя, сколько Геминий ни оглядывался, а вокруг никого так и не заметил. Может быть, подземный толчок так повлиял на мальчика?

— Ты видел?! Ты видел?! — мальчик смог только указать рукой, где только что была женщина.

— Хозяин, да тебе никак привиделось что? — пожал плечами слуга. — На Везувии такое случается. Велика ли напасть? Я давно говорил, нечего нам бродить, где не ступала нога человека. Вот что может получиться, когда идти в поводу у своеволия.

Дорога дальше оказалась свободной и никаких очередных приключений не обещала. Поэтому пережитое приключение Понтию Пилату очень скоро показалось просто нелепым видением, прилетевшим откуда-нибудь из прошлого. Из прошлого?

Понтий обратил внимание на откровенное равнодушие слуги к окружающей природе, к привидевшейся ему женщине и просто вздохнул, но возражать не стал. Оба они скоро выбрались к довольно ровной дороге, где никакая дичина старалась просто не показываться, не говоря уже о кроликах. Между прочим, даже возмущённые вулканические толчки здесь были больше не слышны, хотя путешественники отошли ещё совсем недалеко от странного места. Разговор между спутниками пока прекратился, вернее, тишина просто отвоевала себе законное уважение и почитание. Свалившееся молчание можно было понять: оказалось, им обоим есть над чем подумать. Тем более, обоих впереди ожидало любопытное свидание. Вернее, два свидания.

— Надо же, к нам вернулся Понтий Аквила Пилат! — наигранно воскликнул Кассий Херея. — Я думал, ты навсегда покинул Рим, после того, как я победил тебя в честном бою.

— Я же не первый раз езжу в Помпеи, мой друг, — удивился Пилат. — Тем более что у меня там давно уже живёт невеста. — Родители её захотели породниться с нашим семейством, и жрецы высчитали благоприятные для свадьбы календы и ноны. Девять свидетелей уже есть, а наперсником я хотел взять тебя. Или ты не согласен Кассий?

Тот от свалившихся на него новостей открыл рот, но быстро справился.

— Ты решил жениться, Понтий? — решил уточнить Кассий. — А как же воинская повинность? Ведь у воина не должно быть семьи. Да и сам-то ты все уши мне прожужжал о важном изучении воинской науки, дисциплины и тактики. Где же всё это? Неужели я вижу совсем другого человека? И как же теперь быть с карьерой воина?

— Меня это не очень интересует, — делано пожал плечами Понтий. — Лучше заниматься государственными делами, чем воевать. Согласись, что махать мечом может научиться каждый, а вот чтобы к твоим речам прислушались в сенате — это дано далеко не каждому.

— В сенате?! — откровенно удивился Херея. — Ты здесь не прав, Понтий Аквила Пилат. Существует закон, который гласит, что занять государственную должность никто не может прежде, чем не совершит десять годичных переходов. Или ты не знал этого?

— Но ведь законы существуют только для черни. Или ты не знал этого? — передразнил друга Понтий Пилат. — Моего деда тоже звали Понтий Аквила, и он один раз выкинул такое, что удивил весь Рим. Дед просто не встал, когда Цезарь вошёл в сенат.

— Я об этом не слышал, — признался Кассий. — И что же тогда произошло? Вероятно, твоему деду отрубили голову?

— Ты не угадал, — улыбнулся Понтий. — Конечно же, Цезарь подошёл к моему деду и спросил:

— Не вернуться ли тебе восвояси, Аквила?

— Рад бы, но не знаю, где они, эти свояси, — парировал дед.

Тут же Цезарю как водится начали нашёптывать, что неплохо бы казнить дерзновенного, мол, другим неповадно будет.

— Не советуйте мне делать глупости! — ответил владыка. — Цезарь не карает храбрецов!

Кассий Херея немного помолчал, потом задумчиво произнёс:

— Не всегда следует потакать своим желаниям. Если боги спасли твоего деда, то могут наказать тебя. Поэтому не стоит предавать воинское искусство забвению, ведь не для этого ты посвятил ему все свои юношеские годы?

— Ты, мой друг, — мягко парировал юноша. — Ты не знаешь одной простой вещи. Как-то раз в Помпеях мне на берегу попалась чайка. Я осторожно подошёл к ней, протянул руку, чтобы погладить, а она в это время пробила насквозь клювом мою ладонь.

Понтий Пилат протянул правую руку ладонью вверх и Кассий увидел крупный рубец. Друзья часто занимались воинскими науками и кулачным боем, но раньше на ладони никаких шрамов не было.

— Так вот, — продолжил Пилат. — Образ чайки принимает только богиня Левкотея. Она не столь могущественна, как Минерва, но быть под крылом богини — это, согласись, подарок судьбы. И этот подарок ожидает нас сегодня вечером. В моём доме ночью состоится праздник. Я должен участвовать в жертвоприношениях. Согласишься ли ты помочь мне?

— Я никогда не могу не помочь другу, — воскликнул с пафосом Кассий. — До сих пор я никогда не предавал тебя. Не предам и на этот раз.

— Тогда я вечером жду тебя у праздничного портала, — удовлетворённо кивнул Пилат.

Перед наступление полночи ко дворцу, где должно состояться жертвоприношение богам, стекались патриции, жрецы и приглашённые вольнонаёмные. Возле одной из колонн тивалейского [33] мрамора стоял Понтий Пилат в белой мужской тоге. Хотя юноша еще не прошёл школу мужества и мистерию посвящения, но по праву патриция носил мужскую тогу для взрослых.