Мамба в Афганистане - Алексей Птица

вложил в мою голову в своё время сам Змееголовый. Довольно долго я ничего вспомнить не мог, но, наконец, в голове мелькнул светлый лучик надежды, и вскоре прямо перед моими глазами развернулся потёртым пергаментным свитком старинный рецепт очень редкого зелья.

Очнувшись, я сказал одному из воинов, что застыл рядом, то ли помогая, то ли охраняя:

— Мне нужны все травы, которые у вас есть, особенно вот эта, — ткнул я пальцем в одну из тех, что мне принесли ранее. — Найдите и принесите их как можно больше и, если можно, то ищите ещё.

Сказав эту фразу, я снова погрузился в свои мысли. Меня поняли и засуетились в поисках нужного. Я же продолжил священнодействовать над котелком.

* * *

В это время Марика, жена раненого, подошла к старику.

— Отец, не пускай этого лекаря к Вакилу.

— Почему, Марика?

— Его боятся духи огня, а они не должны никого бояться.

— С чего ты это взяла?

— Он не только лекарь, он вообще не человек. Шаман, колдун — я не знаю, кто он.

— Знахарь он и целитель, Марика. Да мне уже всё равно, кто он, лишь бы аль-Шафи вылечил моего сына. А не вылечит — мы отправим его чёрную душу в его персональный Ад. Но он спас жизнь сыну одного из уважаемых пуштунов, а это дорогого стоит. Да и не только ему, и молва о том распространилась по всей округе и дошла до нас. Если бы он был дэвом, то не спасал бы жизни людские.

— Значит, он забирает у них души в обмен на жизнь.

— Не мели чепухи, Марика! Если бы я не знал, как ты любишь моего сына, то давно бы погнал тебя со двора, а так терплю твои бабские разговоры. Поди прочь от меня. У нас осталась всего одна надежда, и мы её используем до конца.

Женщина опустила голову и немедленно отошла от разгневанного старика, чтобы не усугублять ситуацию.

* * *

Вскоре первый отвар был готов, и я пошёл обмывать раны пациента, заодно дал ему выпить одного из своих зелий. Дальше я снова принялся за приготовление и последующее за этим лечение. Своё самое сильное зелье я использовать не стал. Пока есть возможность обойтись другими, я буду обходиться. Раненый оказался довольно живучим, и благодаря мне в этот день не отдал Аллаху душу, оставшись в живых.

Ночь прошла тревожно, но спал я на улице возле костра, занимаясь приготовлением различных отваров — все они пригодятся для совсем других целей. Здесь мне принесли много всяких разных ингредиентов, которые могли понадобиться. Попутно я ещё и побродил вокруг лагеря, разумеется, под контролем очередного бородача с автоматом. Да плевать вообще.

Собирая уже зазеленевшие травы, копаясь в корнях кустарников, я всё время бормотал про себя то заклинания раскрытия, то старые формулы состава и заменителей того или другого растения или вещества. Очевидно, что меня стали воспринимать как сумасшедшего. От недосыпания я был злой и уставший, глаза, постоянно разъедаемые дымом костра, налились кровью.

Мой охранник с некоторого времени старался держаться от меня подальше, так, на всякий афганский случай. Осторожничал, короче. Да мне всё равно, что он там себе думал, так же как и то, что думали другие. В общем и целом, клиент поправлялся, и вторую ночь я уже крепко спал, а не дежурил у котелка.

Раненому становилось то лучше, то хуже, и так же менялось отношение ко мне старика. Он то грозился меня повесить на суку старой акации, то обещал осыпать золотом и долларами. Я же оставался глух к его угрозам и равнодушен к его обещаниям.

На третий день раненый открыл глаза и, узнав Марику, тут же снова благополучно отключился, подарив мне в те сутки просто незабываемую ночь. Незабываемой она оказалась потому, что ему стало сильно хуже — видимо, начал отходить гной и инородные элементы, что попали в раны вместе с пулями.

Пришлось опять просидеть с ним до утра, отпаивая разными эликсирами, зельями и прочими горькими снадобьями собственного приготовления. Я уже было думал, что всё, придётся поить его «Солнцем жизни», но в три часа ночи кризис достиг своего апогея и медленно сошёл на нет. Раненого перестало лихорадить, и он забылся здоровым сном. А я так и заснул, сидя возле него, продолжая бороться с моджахедами за их собственную жизнь.

Наутро, очнувшись, я увидел смотрящие на меня глаза раненого.

— Кто ты? — еле слышно шепнули его губы.

Я был сильно злой и, не сдержавшись, ответил ему в рифму: дед Пихто! — благо, раненый этого не понял.

— Марика! Марика! Где моя жена?! — как ребёнок заволновался раненый.

Я встал и, молча выйдя из сакли, прокричал:

— Очнулся! Марику зовёт!

Мой крик тут же подхватила пара голосов, поднялась суета, в которой я отказался участвовать. Взяв кошму, что обычно лежала у костра, а сейчас на деревянной повозке, я отправился отдыхать в другой дом. Там мне выделили персональное место, где я мог спокойно заснуть, чтобы никто не трогал. Или хотя бы не пытался трогать без разрешения на то грозного старика, имя которого я так и не удосужился спросить, да и не горел желанием его знать.

Пока все на радостях суетились, я спал. Но не очень долго. Вскоре меня разбудили и стали поздравлять, рассказывая о том, как хотели меня убить, но я оказался искусным лекарем, и теперь меня не только нельзя убивать, но нужно знатно наградить. Однозначно…

В ответ на эти слова мне оставалось только хмыкнуть. Знали бы вы, уважаемые, сколько я наготовил первоклассного яду, что убивал почти мгновенно, стоило вдохнуть ничтожную щепотку его смеси. Да и через пищу тоже убивал, но медленнее. И как только я почувствовал бы угрозу своей жизни, половину всего этого лагеря в течение всего пары часов отправил на встречу со Змееголовым.

Глава 6

Нуристан

— Очнулся, очнулся! Ему лучше, лучше! Ты великий целитель! — ну и прочее в том же духе кричали старик и воины, как оказалось, полевого командира по имени Вакил.

Сам Вакил тоже удивленно рассматривал того, кто спас ему жизнь. Ну, ему ещё долго придётся лечиться, но теперь это скорее дело времени, чем случая. Основную работу я сделал, и это понимал даже самый непосвященный среди всех присутствовавших.

— Чем я могу отблагодарить тебя? — спросил старик.

— Для начала верните мои деньги.

Старый моджахед невольно стушевался, почувствовав себя виноватым. Ну, а чего он хотел?

— Тебе всё вернут, и ты