Его одержимость - Лиза Бетт

Кремлёв-старший вдруг неуловимо изменился: плечи ссутулились, лицо исказила гримаса боли, но он тут же взял себя в руки и надел маску деловой вежливости. Но голос все еще принадлежал несчастному человеку.

– Я должен сказать тебе. Должен предупредить. Чтобы ты знала, на что идешь.

Смена выражений лица заставила меня заволноваться еще больше.

Да что, в конце концов, происходит?

– Мой сын – наркоман.

Слова произвели эффект взорвавшейся бомбы. На секунду в кабинете воцарилась гнетущая тишина, пока слова не проникли в мой мозг. Едва я осознала, что он сказал, тут же соскочила с дивана и сжала кулаки.

– Вы лжете! – Рома много раз оставался у меня ночевать, да и виделись мы часто, я бы обязательно поняла, если бы он вел себя странно. – Этого не может быть, с чего вы взяли?

Снова рука на живот, и надавила, заставляя успокоиться мою крошку. Но в пояснице уже появилась ноющая боль, которая распространялась на весь низ живота.

– Валерия, послушай меня! – он тоже встал и перешел на «ты», но я даже не заметила этого. Отступила, продолжая пристально следить за каждым движением собеседника. Выискивая в его лице признаки лжи.

– Я слишком мало времени уделял воспитанию сына, и не заметил, когда это случилось впервые. И теперь жалею об этом.

Я все так же пристально смотрела на его лицо, и в ужасе поняла: он не лжет.

– Нет. Я не верю! – мотала я головой, пытаясь выдрать из мозга мысль, что наш с Ромой ребенок зачат, когда…

– Да. Он и сейчас продолжает принимать наркотики, – выставила руку ладонью вперед, создавая преграду между мной и словами этого человека.

– Как вы можете говорить такое? Вы же отец! Это неправда!

Кремлёв-старший подошел ближе, отбрасывая мою кисть, а я ощутила, как режущая боль в животе усилилась. Собеседник схватил меня за плечи и встряхнул.

– Лера, очнись! Рома лечился в клинике, недавно прошел курс и вернулся из Калифорнии. Но один из его друзей сказал, что мой сын снова начал принимать дурь! Он болен, Лера! Болен! – он уже почти орал мне в лицо, а я зажмурилась, чувствуя, как раскалывается голова и соленые капли заливают лицо.

– Вы лжете! – на выдохе, ощущая, как последние крупицы кислорода покидают легкие. – Лжете!

Кремлёв-старший прижал меня к себе, а я рыдала, уже не замечая той боли, что сводила живот.

Рома не мог! Он не такой!

Он здоровый и сильный. И он никогда при мне не принимал наркотики. И никогда не стал бы обманывать, зная, что я беременна.

– Я познакомился с тобой только вчера, – голос Кремлёва доносился издалека, словно я находилась внутри какого-то кокона, а отец Ромы пытался докричаться до меня. – Но я понял, что такая чудесная девушка как ты должна знать правду…

Я молчала, продолжая всхлипывать от сотрясавших тело рыданий, а собеседник говорил, говорил…

– А что, если вы решите пожениться и завести детей? – я вздрогнула, и рука, гладившая меня по голове, на долю секунды замерла. Он понял. – Дети, зачатые наркоманом, могут родиться с отклонениями.

Ну и что. Я готова помочь ему справиться с этим. Готова рискнуть ради него.

Едва эта мысль возникла в голове, я тут же ощутила облегчение.

Да, я смогу! Что бы ни случилось, я буду рядом с ним! Всегда!

– Я помогу ему, – мой слабый голос заставил Кремлёва-старшего отстраниться и заглянуть мне в глаза. Странное выражение на его лице тут же сменилось раздражением.

– Ты не понимаешь! Когда он принимает наркотики, он неадекватен! Он участвует в драках, оргиях и вообще делает то, что нормальный человек никогда не позволил бы себе, – он произнес это с долей раздражения. Словно объяснял что-то глупому ребенку.

– Собственно, для чего я все это начал… – Кремлёв-старший разжал объятия, и я замерла, глядя, как он подошел к столу и взял лежащий на нем белый конверт. – Вот взгляни.

Смотрела на конверт, а внутри все переворачивалось. Не хотелось брать. Не хотелось смотреть. Хотелось уйти из кабинета и никогда больше не видеть лица Кремлёва-старшего.

– Бери! – он раздраженно толкнул мне конверт и отошел к окну, повернувшись ко мне спиной.

А я смогла лишь обессиленно опуститься на диван и распечатать белую бумагу.

Руки дрожали так, что мне не с первой попытки удалось вынуть содержимое конверта. Глаза щипало от слез, но я упрямо продолжала дергать стопку фотографий, пытаясь достать их. В конечном итоге, плюнув на все, я просто порвала конверт и тут же отшвырнула лежащие в нем фотографии.

Рома.

На них был мой Рома.

Руки против воли потянулись к фото, и я сквозь боль в сердце начала перебирать снимки.

Вечеринка. Куча парней и девушек. Полуголые, пьяные, с безумными глазами. На фотках Рома был то с одной, то сразу с несколькими. И это не самое страшное.

Глаза сами закрылись, пытаясь оградить меня от этого, но я упрямо заставляла себя смотреть.

Тот, кто делал эти снимки, был либо идиотом-извращенцем, либо таким же наркоманом, как присутствующие на вечеринке люди.

Оргия. Девушки, парни, все уже голые, безумные, озверевшие.

Тела блестят от пота и…

– Господи…

Фотографии выпали из рук, и я прижала ладонь ко рту. Боль внизу живота стала уже привычной, но один резкий спазм заставил меня согнуться пополам.

– Эти фотографии сделаны неделю назад. Я нанял детектива, чтобы он следил за сыном, пока тот в отъезде.

Кремлёв-старший говорил, а я не верила.

Не верила, что Рома, зная о моей беременности, делал все это…

Неделю назад.

Он уезжал по делам, примерно на четыре дня.

Сказал, что привезет мне сувенир из Калифорнии.

Внутренности скрутило, и я почувствовала, как тошнота подкатила к горлу. Попыталась сделать глубокий вдох, но новый приступ боли заставил снова согнуться пополам.

– Я думаю, комментарии тут излишни…

Голос Александра Романовича доносился издалека, а я вдруг ощутила, что мир вокруг расплывается и земля приближается.