Приключения Шуры Холмова и фельдшера Вацмана - Сергей Милошевич

— Давайте-ка еще на пару минут подскочим в диспетчерскую, — бодро сказал Шура, стараясь не смотреть на перекошенную физиономию Беспалкина. — Проводите меня туда, будь ласка.

У входа в диспетчерскую их ждал очередной сюрприз.

— А-а, вот вы где, так вас перетак! — увидев капитана, неожиданно заорал какой-то мужчина, в морской фуражке и дипломатом в руке прогуливавшийся неподалеку. — А я уже с ног, понимаете ли, сбился: дома его нету, на межрейсовой нету, в порту нету нигде…

— Это наш помполит, — тоскливо шепнул Шуре капитан. — Доигрались…

— Степан Григорьевич, где наше судно?! — продолжал орать мужчина. — Что случилось? Ведь ни на каком рейде его, оказывается, нету! Что это за шутки? Я вас со всей ответственностью спрашиваю?..

— А с чего вы взяли, что его там нет? — облизнув пересохшие губы, задал весьма дурацкий вопрос капитан.

— Как же! Работа, понимаешь, у меня такая — все знать, — раздраженно ответил помполит. — Я уже, понимаешь, стоял, ловил такси домой ехать — и вдруг меня как румпелем по голове ударило! Елы-палы, думаю, какой еще, к чертям, монгольский сухогруз, когда от Монголии до ближайшего моря больше трех тысяч километров! Кинулся я назад, в диспетчерскую — и вот, пожалуйста…

— Чго ж, придется рассказать… — полувопросительно-полуутвердительно сказал капитан и, вздохнув, посмотрел на Холмова. Тот кивнул и произнес:

— Ну, вы тут, хлопцы, поворкуйте, а я сейчас…

И он скрылся за дверью диспетчерской.

Еще раз глубоко вздохнув, Беспалкин принялся рассказывать обо всем случившемся. По мере того, как до помполита доходил смысл сказанного, у него все больше и больше округлялись глаза. Когда капитан закончил свое повествование, помполит был похож на филина в морской фуражке.

— Так вы что, не сообщили об этом куда следует?! — прохрипел он, и из его рта выпала сигарета. — Вы что, в своем уме?..

Словно собака, которую за кончик хвоста укусила блоха, первый помощник завертелся на месте, бормоча одно слово «телефон, телефон», затем, не разбирая ступенек, он бросился в диспетчерскую. Беспалкин еле успел схватить его за плащ.

— Да подождите вы, — умоляюще зашептал он. — Не надо шухера. Этим делом уже занимаются…

— Кто занимается? — остановился помполит, недоверчиво глядя на Беспалкина.

— Мой хороший знакомый… из органов. Не надо суетиться. Все равно нам кранты, а так хоть какая-то надежда есть.

И капитан стал приводить доводы, которые Дима уже слышал. Помполит задумался, снял фуражку, почесал затылок и достал из пачки новую сигарету.

— Обалдеть, — мрачно произнес он. — Ну и дела. Дожили: корабли воруют…

В это время появился Холмов. Он возбужденно потирал руки, а лицо его сияло торжеством, словно морда собаки, которая поймала зайца и тащит его хозяину.

— Вот, кстати очень хорошо, что мы вас нашли, — обратился Шура к первому помощнику. — Вы, насколько я понял, помполит — коммунистический, так сказать, пастырь морских душ на «Биробиджанском партизане». Не могли бы иы коротко охарактеризовать свою паству? Не всю, конечно, только вахтенных, которые оставались на борту в момент похищения судна…

— Пожалуйста, — пожал плечами помполит. — Запросто.

Он раскрыл дипломат, извлек из него кипу бумажек и стал перелистывать их.

— Так, кто тут у нас первый… — бормотал он, с трудом удерживая листки при порывах свежего морского ветра. — Ага… Нагишкин, Сергей Викторович, третий штурман, так… родился 26 ноября 1956 года в семье колхозника…

— Когда-когда родился?! — вдруг воскликнул Холмов. Помполит повторил и монотонным голосом продолжал читать.

— Беспартийный, женат… за время работы на судах ЧМП показал себя грамотным, вдумчивым специалистом… политику партии и правительства понимает правильно… морально устойчив… неуклонно повышает свой идейный и политический уровень…

— Стойте-стойте, — поморщился Холмов. — Оставьте эту галиматью для отдела кадров. А мне просто, своими словами, Расскажите о том, что представляют собой эти люди: характер, привычки, склонности и так далее. Только покороче…

Помполит спрятал бумаги и задумался.

— Если коротко, — не очень уверенно сказал он через пару минут, — то Сережу Нагишкина можно охарактеризовать в двух словах: «Дурак, но только не выпить». Ну, может, насчет дурака я и слегка загнул, но что касается выпивки, гулянок и так далее — тут нашему Нагишкину равных нету. Из-за этого я его и не рекомендовал на должность второго штурмана в свое время… Отпугнул он, как говорится, карьеру перегаром… Так, кто там следующий? Кирилюк, моторист…

— Этого не надо, — махнул рукой Холмов. — Дальше.

— Торчинский, матрос-электрик… Тоже гулена тот еще, но этот в основном по бабам. Половой, так сказать, гангстер: трахает все, что шевелится, а ежели что не шевелится — расшевелит и трахнет. Годун Петя, матрос I класса. Несколько странноватый, безвольный и апатичный парень. Федько мне как-то по секрету сказал, что, мол, его мамка сделала запоздалый аборт на четвертом или пятом месяце беременности, но маленький Петя, к удивлению врачей и досаде мамки, выжил… Легко поддается чужому влиянию, особенно нетрудно его уговорить сделать какую-нибудь пакость…

Шура хмыкнул, покачал головой, но ничего не сказал.

— И, наконец, Вася Удод, матрос. Тупой, как пробковый шлем. По слонам Федько, у него имеется только одна и извилина, да и та ровная и ниже спины. Вася, как говорится, недалек до такой степени, что не может отличить пеньюар от писсуара, козетку от клозета, а эвакуацию от эякуляции…

Сказав эту глупейшую и засаленную остроту, первый помощник ухмыльнулся и сделал эффектную паузу, очевидно, ожидая услышать веселый, заливистый смех слушателей. Но никто даже не улыбнулся, и помполит, стушевавшись, закончил:

— Но в общем он парень неплохой, слабохарактерный только…

— М-да… — пожевав губами, сокрушенно произнес Шура. — Вас послушать, так «Биробиджанский партизан» — это какая-то средневековая галера с экипажем полудебильных, морально разложившихся, безвольных каторжан, а не обычное судно славного советского Морфлота. Ну неужели у этих хлопцев, о которых вы сейчас рассказывали, нет совсем ничего хорошего, положительного за душой, а?

— Есть, наверное, — не смутился помполит. — Но нам, понимаете ли, знать об этом совсем не обязательно. Руководство должно в первую очередь иметь представление о негативных сторонах характера своих подчиненных, дабы знать, откуда от них можно ожидать очередную гадость и по возможности принять превентивные меры. А потом… относительно галеры вы не так уж далеки от истины… То есть, я хочу сказать, что наше судно маленькое, старое, условия на нем отвратительные, а главное, оно стоит на паршивейших рейсах: Румыния, Вьетнам, Сомали, а там практически не «отоваришься». Поэтому к нам и попадает различный, я извиняюсь, сброд, которому на приличное судно дорога закрыта…

— Надеюсь, сказанное выше не относится к командному составу «Биробиджанского партизана»? — не удержался и съехидничал Холмов.

— Наше дело пятое, вкалываем там, где прикажут, — с раздражением вмешался в разговор капитан. — Вопросы еще будут?

— Будут, — кивнул Шура, сделав вид, что не заметил уязвленного тона, которым была произнесена последняя фраза. — Кто из вахтенных живет ближе всех к порту?

Капитан достал записную книжку.

— Нагишкин живет совсем рядом, в начале улицы Фрунзе, — сообщил он через минуту.

— Вот и славно. Едем к нему немедленно.

— Зачем? — недовольно произнес Беспалкин. — Неужели вы думаете, что, очутившись каким-то образом на берегу, они не дадут о себе знать? Давайте все-таки попробуем прошвырнуться по побережью.

— Не надо побережья, — махнул рукой Холмов. — Ставлю свою шляпу против вашей фуражки, если я через час не укажу местонахождение вашей посудины с точностью до трех кабельтовых.

— А-а! — хлопнул себя по лбу капитан. — Так вы хотите сказать, что судно угнали сами вахтенные? А ведь верно, черт нозьми! И как это мне самому не пришло в голову…

Шура ничего на эго не ответил, только загадочно улыбнулся.

Глава VII. Поразительная развязка

Какие-то неожиданно возникшие обстоятельства не позволили начальнику охраны отлучиться из порта. Поэтому Шуре пришлось уговаривать его доверить ему буквально на полчаса свою машину.

— Водительское удостоверение у меня с собой, — доказывал он. — А тут близко. Не волнуйтесь, я за рулем лучше, чем пешком.

Наконец Башлинский скрепя сердце отдал ему ключи.

— Если тормознут гаишники — лучше не останавливайтесь, — с тревогой произнес он. — А то еще скрутят номера, а потом бегай.

— Все будет о'кей, — успокоил его Холмов. — я живо. Одна нога здесь — три там…