Приключения Шуры Холмова и фельдшера Вацмана - Сергей Милошевич

Капитан и Холмов переглянулись.

— Немедленно едем к этому Федько! — возбужденно произнес Шура, потирая руки. Глаза его блестели, как у алкоголика, которому продавщица в рюмочной протягивает стакан, наполненный до краев водкой. — Вы, юноша, тоже одевайтесь. Поедете с нами.

— На кой хрен он нам нужен? — недоуменно спросил капитан.

— На всякий случай, — уклончиво ответил Шура. — Может, все, что он нам рассказал, ему померещилось, кто знает…

— Понял, — многозначительно сказал капитан. — Ну-ка, дорогой, живо натягивай портки, прокатишься за компанию.

— Куда?! — запротестовал Сисяев. — Зачем? Я не хочу никуда ехать, я уже на другое настроился…

— Перестроишься, — сурово произнес капитан. Сисяев тяжело вздохнул, что-то побурчал себе под нос и покорно стал одеваться.

— Федько был с вами в боновом? — спросил его Холмов, когда они садились в машину. Сисяев отрицательно замотал головой, и Шура торжествующе посмотрел на капитана.

Матрос Федько жил в стареньком доме на улице Чкалова. Стучать в дверь пришлось довольно долго, пока наконец не послышались приближающиеся шаги и встревоженный женский голос поинтересовался: — Кто там?

— Простите, нам срочно нужен товарищ Федько, — сладким голосом произнес капитан. — По служебным делам.

— Так он в рейсе, уже второй день, — послышался недоуменный ответ. — Какие служебные дела еще. А ежели вы за долгами, то с ним и разбирайтесь, у меня нет ни копейки.

— В каком рейсе?! — взревел Беспалкин. — Я капитан его судна, оно… э…э… в порту стоит. Откройте сейчас же дверь!

Загремели замки, дверь приоткрылась на цепочке, и в образовавшуюся щель просунулось хмурое женское лицо с маленькими, поджатыми губками, острым, любопытным носом и длинным, словно выточенным из куска дерева, подбородком. «Старуха Шапокляк», — промелькнула в голове Димы озорная мысль.

— М-да, Степан Григорьевич, — пожевав губами нехотя констатировала супруга Федько. — Стало быть, «Партизан» еще не ушел, а Гришки на нем, говорите, нету?

— Ну да, — нетерпеливо кивнул капитан. — А что, дома его, значит, тоже нету? Где же он тогда может быть?

— Где он может быть? — внезапно так заорала «старуха Шапокляк», что все невольно попятились. — Да у Надьки, кикиморы этой, шо6 у нее тройня родилась! Ловко же он, сучий кот, меня провел. Ну погоди, ужо я тебе оборву инструмент, кобель плешивый…

— Надька — это, насколько я понял — любовница вашего супруга. А вы не подскажете — где она живет? Апрес? — чрезвычайно учтиво поинтересовался Холмов. Супруга Федькл пожала плечами и зевнула.

— Раньше в соседнем доме жила, потом его снесли и им дали квартиру где-то на Слободке — сказала она. — Вроде возле автовокзала. Только я бы, честно говоря, вообще бы не советовала вам соваться к ней в дом. У нее брательник — уголовник отпетый, только недавно из тюрьмы вышел после третьего срока. У них там в хате постоянно всякая шваль ошивается — ворюги, наркоманы. Еще подрежут… Холмов и Беспалкин обменялись выразительными взглядами.

— Может, все-таки кто-то из ваших соседей знает, где живет эта Надька? — с надеждой спросил Шура. Но «старуха Шапокляк» отрицательно замотала головой.

— Ну что ж, спасибо и на этом. За мной мужики! — бодро произнес Холмов. Все направились обратно к машине.

— Думаю, не пройдет и двух часов, как вы будете плясать на палубе своей незадачливой посудины, — потирая руки, сказал Шура капитану, когда они садились в «Волгу». — Дело становится абсолютно ясным…

— Вы в этом уверены? — хмуро сказал Степан Григорьевич. — А я в этом сильно сомневаюсь. Где мы найдем эту Надьку?

— Найдем! Путем опроса местных жителей, — пошутил Холмов. Но капитан шутки не понял.

— Вы что, собираетесь ездить по всей Слободке, стучать в окна и спрашивать, где, мол, живет Надька, у которой брат три раза в тюрьме сидел? — возопил он. — Вы в своем уме? Сисяев, который оставался в машине, заерзал на сиденье и нетерпеливо спросил:

— Ну, что там у вас? Я могу быть свободен?

— Пока сиди, — рассеянно махнул рукой Холмов и обратился к сидевшему за рулем Башлинскому. — Давайте на Слободку. Сначала на Маловского, дальше покажу.

— Какую-такую Слободку?! — опять взревел Беспалкин. — Что мы там найдем? Может, по побережью все-таки прошвырнемся? Хоть какой-то шанс…

— Я не понял, кто у нас сегодня сыщик — я или клопы?! — в свою очередь вспылил Шура. — Ищите тогда сами и не морочьте мне голову.

— Ну, ладно, ладно, — примирительно пробормотал капитан. — Слова уже сказать нельзя… «Волга» снова помчалась по мокрым улицам давно уснувшей Одессы. Почти все окна в домах были темны, фонари горели через один, и город выглядел мрачновато. В машине было тепло, мотор гудел убаюкивающе, и Диму начала «бить муха»…

Глава IV. В «малине»

Подчиняясь отрывистым командам Холмова («направо», «налево», «прямо до поворота»), «Волга» долго петляла по разбитым дорогам Слободки. Прыгающие лучи фар выхватывали из темноты то невысокие дома, то покосившиеся заборы, то грязных, облезлых котов, которые, блестя изумрудными глазами, торопливо перебегали дорогу. Наконец, внимательно оглядевшись, Холмов сказал:

— Стоп, стоп! Приехали. Вацман, идем со мной. На всякий случай… Остальным сидеть в машине и ни в коем случае не пыходить. Мы быстро.

Выйдя из машины, Шура и Дима прошли метров сто и остановились у большого добротного частного дома, окруженного высоким, крепким забором. Шура кашлянул, поправил шляпу и четыре раза размеренно стукнул кулаком в металлическую калитку. Тотчас за забором раздался злобный, низкий лай какой-то зверюги, скорее всего собаки. Внезапно лай прекратился, и из-за калитки послышался не очень громкий, но отчетливо слышный голос, произнесший одно-единственное слово:

— Отзовись.

Дима вздрогнул от неожиданности: он совсем не слышал, как говоривший подошел к калитке.

— «Петушатник» — за баней, — так же негромко ответил Холмов. Единственное, что понял из этой фразы Дима, — это то, что она являлась паролем. Протяжно заскрипела задвижка, калитка приоткрылась, и в лицо Холмову ударил яркий сноп света. Затем неизвестный направил фонарик на Диму, отчего тот невольно закрыл глаза.

— А это что за фраер? — сухо произнес человек с фонарем. — Его я не знаю.

— Не переживай, Чебурашка, это хлопец свой, — ответил Холмов и с раздражением добавил: — Да убери ты свою фару, а то прямо как на допросе…

Неизвестный хмыкнул, выключил фонарь, и в отблеске тусклого уличного освещения Дима увидел высокого, худощавого и лысоватого парня с большими, оттопыренными ушами. Несмотря на пробирающий до костей ночной холод, на нем была лишь майка да спортивные штаны.

— Мне нужно срочно поговорить с Крапленым, — тихо сказал Холмов. Ушастый задумчиво прикусил губу, почесал затылок и неуверенно произнес:

— Ну ладно, идем…

Пройдя по асфальтовой дорожке, они зашли в дом.

— «Дуру» на стол! — предупредил Чебурашка. Шура молча достал револьвер и положил его на тумбочку в прихожей. После этого ушастый кивком головы пригласил: проходите, мол. Они вошли в большую комнату, и Дима остановился, растерянно оглядываясь по сторонам. В какую-то долю мгновенья ему вдруг показалось, что он попал в старшую группу детского сада в час игр. Впрочем, эта нелепая ассоциация тут же исчезла. Во-первых, потому, что в «группе» плавали густые клубы табачного дыма. А во-пторых, «детишки» были с наколками, фиксами, высокие и широкоплечие, и занимались они отнюдь не катанием автомобильчика по ковру или пеленанием куклы.

Несколько человек сидели на полу, сложив ноги по-турецки и резались в карты, потягивая пивко из бутылок, большая батарея которых громоздилась вокруг. Трое мужиков склонили головы над лежащим на журнальном столике разобранным большим амбарным замком и негромко переговаривались. Судя по всему, они обсуждали сильные и слабые стороны этой конструкции. В дальнем углу крепыш с нахмуренной физиономией, сосредоточенно сопя, кулаками и ногами молотил по цилиндрической боксерской груше на пружинной подставке. На грушу был наброшен форменный милицейский пиджак, а сверху болталась милицейская фуражка, закрепленная веревкой. Рядом, у стены, стояла большая плетеная корзина, вроде той, в которую молдаване собирают виноград. Она почти доверху была наполнена кошельками, портмоне, косметичками, бумажниками всевозможных размеров, фасонов и расцветок. Из соседней комнаты слышались музыка, веселый гомон, густо пересыпаемый отборным матом, звенели стаканы и лязгали тарелки. Шура наклонился к Диме и тоном музейного экскурсовода стал объяснять, понизив голос до шепота.

— Перед вами, уважаемые граждане, типичная одесская «малина» образца второй половины XX века. Здесь отдыхают и набираются сил перед дальнейшими трудовыми подвигами граждане специфических профессий, как-то: гоп-стопники, домушники, щипачи, медвежатники и тэ дэ. Коллектив, как видите, подобрался дружный и сплоченный…