Исповедь жены военного строителя - Гаянэ Павловна Абаджан

работать нормировщиком роты, в которой Серёга был зампотехом. Для этого с нормировщиков убрали солдата – срочника, который им числился до меня, но ему до дембеля оставалось пару месяцев. Это был прибалт, последний прибалт в армии, больше их уже не оставалось и не призывалось к осени 1987 года.

У нас был огромный «плюс» – под ногами целый автопарк и как Серёга говорил, то он сначала воспринимал всяких полковников и майоров снизу вверх, а потом попривык к ним и понял, что самое главное это должность. И если ты ко мне приходишь что- то просить, то мне пофик какое у тебя звание. Тем более это была Москва, тут и генералов уже стало как собак нерезаных, а у нас бульдозеры, краны, трактора и самосвалы. И кто тут главный, если у тебя есть только стул, стол и кабинет с двумя майорами? В армии даже был сленговый термин «трамвайный генерал», то есть у него ничего кроме погон нет и ездит он в трамвае.

В диспетчерской нас было трое: я и две местные женщины, одна из которых Нина – жена водителя – бывшего прапорщика, которого выгнали за пьянку, другая – Вера из местной деревни, получившая квартиру в военном городке – у неё муж был сантехник Ваня из ЖЕКа, и они ещё по очереди с мужем ходили спозаранку подрабатывали на одну ставку дворником.

Меня хорошо приняли и стали рассказывать про то, как Серёга однажды простудился, и они ходили его проведать. Приходят, а у него на столе стоит кастрюля, в которой что-то типа каши и туда воткнута вертикально ложка, и всё закаменело. Оказывается, Сергей так сам себе готовил: накупил пакетики разных каш и супов и смешал, оно так и загустело.

Что входило в мои обязанности на работе можно было с блеском делать максимум за часа полтора. Остальное время я со скуки помогала диспетчерам. Я должна была обсчитывать путевые листы солдат, а они гражданских. Я ещё должна была вести табель и вроде всё. По факту я обсчитывала путевые листы всех, кроме мужа старшей диспетчерши – Нины. Она его путевки считала лично. Но и всех этих путевок хватало едва ли на четыре часа в день. Так что основным моим занятием было слушать, что рассказывают эти добрые женщины.

Вера в основном рассказывала о своих сексуальных приключениях, муже и любовнике – водителе Вове, с которым она периодически уезжала. Когда в кабинете не было Нины, то Вера рассказывала о юношеских похождениях этой достойной матери семейства, там присутствовал групповой секс в лесу с привязыванием. Я не могла сопоставить эти рассказы с персоной возрастной матери семейства Нины, авторитетного диспетчера в очках, и только удивлялась: "Откуда Вы это знаете?".

Сама я сидела тихо и ничего интересного им не смогла рассказать, из чего Вера заключила: "Одни только рассказывают, а другие молча только этим и занимаются".

Еще Вера любила смотреть в окно, там просматривался весь автопарк и зная, можно было высмотреть многое. Например: стоящие в углу отцепленные прицепы, которые согласно путевым листам продолжали числиться катающимися по дорогам, прицепленными к КАМАЗам некоторых наших наиболее успешных водителей.

Еще она с интересом наблюдала за моим мужем, как он целый день с семечками ходил по автопарку вслед за солдатами в пяти шагах сзади и после каждого слова добавлял "бля". Я даже сначала не поверила. Дома он не матерился так усилено, а по началу вообще. Первый раз я услышала от него дикие трехэтажные маты, когда он с кем-то разговаривал в коридоре. Я даже подумала что это не его голос.

Среди сотрудниц, которые работали в войсковых частях попадались очень отвязанные. Я не знаю какими они пришли на эту работу, но на момент моего знакомства с ними: диспетчерами, заправщицами, кладовщицами, буфетчицами… лучше было не вступать в конфликт. От них можно было послушать таких опусов, как: "Твой муж тут со всеми", "С кем со всеми?" "Ну, например, со мной!". Мне такого не говорили, но про других нарвавшихся рассказывали.

Это на штабных женщин, или служащих автобаз не распространялось, там общих тенденций я не наблюдала, а в диспетчерской все даже думали матом. И мужики –водители были тихие и вежливые, разве что кто-то говорил: «Что ж вы женщины так ругаетесь?» Но я думаю, что если кого угодно посадить выдавать путевые листы хотя бы на сотню водителей, и чтоб слушать недовольства и желания каждого куда конкретно он хочет ехать, а куда ему не нравится, то изменение сознания произойдет.

Весной на базе лужи и глубина грязи стали просто невероятными и я прибарахлилась резиновыми сапогами, у меня раньше таких не было. Я понятия не имела, что обувь может быть до такой степени скользкой, я в них тут же навернулась на остатках льда раз пять, и отставила эту покупку: "Никогда больше". Только благодаря молодости я в тех сапогах не убилась.

Солдатам раздали ломики и заставляли их долбить лёд. Они не очень хотели, говорили что завтра оно само стает. Я удивлялась, ведь ковырять лёд так прикольно. Взяла у солдата лом и попробовала сама. Это оказалось действительно тяжело, и лом был блин тяжелючий. Тут пришел мой Сережа и увидел меня с ломом, когда он посмотрел на солдата у которого я его взяла, то и сама съёжилась.

Однажды по весне у самого входа в автобазу я нашла деньги. Мелкие купюры были разбросаны по остаткам снега у забора. Я их подняла и посчитала, огорчилась и стала смотреть где же ещё. Любопытен не сам случай, а моя реакция. Видимо склонность к собирательству в женщинах укреплена десятками тысяч лет, и её не истребишь мелким слоем цивилизации.

Однажды пошли Вера с Ниной куда-то по автопарку и вернулись с гаечным ключом. Вручили его мне и сообщили, что за соседним зданием мой Сережа чуть не убил какого-то солдата вот этим самым ключом. Потом с опаской пришёл Сережа. Видно было, что он боится этих добрых женщин. Он нам рассказал, что шел по автопарку и увидел как старослужащий солдат бил новобранца и пытался приладить его гаечным ключом по голове. Героический Серёга еле успел вырвать этот ключ и начал дубасить виновника и тут как раз прибежали эти женщины. Ну что скажешь? Святой, практически Бэтмен.

Насилие в армии просто присутствовало. Оно было неотъемлемо, как и маты. Помню, как офицеры в вагончике "воспитывали" какого – то солдата. Вагончик просто ходил ходуном. За что били не