Неотразим и порочен - Кара Эллиот

Наверное, из любого правила существуют исключения, однако ему не доводилось их встречать.

А как же Алекса Хендри? Она действительно была иной.

Губы графа злобно скривились. Далеко не у каждой молодой женщины хватит смелости и дерзости, чтобы явиться в бордель, не думая об опасности для себя и своей репутации. Да и немногие женщины рискнут переодеться в мужской костюм и вступить в карточную игру с мужчинами, невзирая на высокие ставки.

Чего она хотела добиться?

Волкодав знал ее недостаточно хорошо, чтобы строить предположения. Судя по их встречам, девица упряма и отчаянно стремится к независимости, не говоря уже о живущих в ее душе страстях. Но что касается ее последней наглой эскапады…

Он напомнил себе, что леди Алекса всячески стремилась продемонстрировать к нему абсолютное равнодушие. Ну и пусть продолжает в том же духе, только пусть вернет ему тот проклятый клочок бумаги.

— У каждой леди есть своя цена, — тихо сказал он. — Вопрос лишь в том, готов ли мужчина ее заплатить.

Грифф о чем-то глубоко задумался и потому не ответил.

Спустя минуту к ним присоединился еще один джентльмен. Безукоризненно одетый в элегантный вечерний костюм, он являл бы собой воплощение аристократической изысканности, если бы не кричащий ярко розовый шейный платок.

— Я получил твою записку. — Камерон Даггет насмешливо уставился на Гриффа. — Очень забавно. А я-то считал, что это у меня извращенное воображение.

Из трех «псов» Камерон Даггет был, пожалуй, самым эксцентричным. И самым загадочным. Известный своим острым умом и ярким стилем, он производил впечатление человека, рассматривающего жизнь как язвительную шутку. Коннор и Грифф были одними из немногих людей, способных выносить его житейский цинизм. Но даже они не знали всех секретов, таившихся под внешней отчужденностью Даггета.

— Возможно, тебе следует воздержаться от лирических очерков о природе и приступить к написанию романов, — посоветовал он маркизу и смахнул пылинку со своего шейного платка. — Так что случилось?

Грифф нахмурился. Ему не понравилось упоминание о его художественном творчестве.

— Оставь свой обычный цинизм, Кам. Волкодав и так скоро начнет кусаться. — Его физиономия еще сильнее скривилась. — Кстати, где ты нашел эту яркую тряпку? Прихватил у французской шлюхи?

В отличие от друзей, одетых только в черное и белое, Камерону нравилось вносить поправки в правила, касающиеся одежды и поведения джентльмена.

— Могу сказать, что эта, как ты изволил выразиться, тряпка, стоит целое состояние, — сообщил он. — Но оригинальность не каждому доступна.

— Как и чувство юмора.

Камерон вздохнул с преувеличенным трагизмом:

— Вы двое просто ничего не понимаете в моде.

— Ты похож на берберского пирата, — проворчал Грифф.

Даггет провел пальцем по крупной серьге в левом ухе.

— Тебе не нравится мое последнее приобретение? Возможно, мне следует вернуть эту вещь законному владельцу.

— Могу я поинтересоваться, где тебя носило всю последнюю неделю?

— Я просто развлекался, — ухмыльнулся Камерон.

Он довольно часто уклонялся от ответа на вопросы относительно своего местонахождения и, бывало, неожиданно пропадал из виду на несколько дней или даже недель, после чего возвращался так же внезапно и никак не объяснял свое отсутствие.

— Очевидно, мои игры оказались более полезными, чем ваши.

Обычно Коннор находил подобный обмен колкостями занимательным, но сегодня Волкодав был готов сомкнуть челюсти.

Заметив, что граф сжал кулаки, Грифф поспешно отступил на пару шагов в сторону.

— Жизнь перестанет казаться тебе забавной, если ты немедленно не прикусишь язык.

— Да? Значит, это правда? Половиной «Волчьего логова» теперь владеет некая леди? — Дьявольский блеск его насмешливых глаз погас, когда Коннор ответил мрачным кивком. — Господь милосердный! Я оставил вас всего на несколько недель, а вы умудрились устроить бог знает что!

— Только не надо читать мне мораль о вреде пьянства! — воскликнул Грифф.

Пожав плечами, Камерон устремил взгляд на танцующих.

— Итак, кто из них хозяйка «Волчьего логова»?

— Леди Алекса Хендри пока не изволила пожаловать! — рявкнул Коннор.

При определенной доле везения он мог бы рассчитывать на то, что она все же обрела здравый смысл и вернулась в Йоркшир. Но поскольку удача в последнее время не жаловала его, он даже не надеялся на такой поворот событий.

— Сестра Себастьяна Хендри? — Взгляд Камерона стал острым. — Это, безусловно, придает делу дополнительную интригу. В Лиссабоне Себ показывал мне ее письма. Судя по ним, она разумная и образованная молодая леди.

— Ты изменишь свое мнение, познакомившись с ней.

— Как?

Игнорируя вопрос, Коннор отвернулся:

— Ладно, хватить зубоскалить. Вы двое можете продолжать обмениваться любезностями у столов с напитками — заодно проверите, нет ли ее там, а я еще раз обойду зал.

Алекса почувствовала присутствие графа намного раньше, чем увидела его. Сначала она ощутила дразнящее покалывание в области затылка, потом по спине побежали мурашки. Она не сомневалась, что граф смотрит на нее — его взгляд создавал впечатление прикосновения холодного клинка к обнаженной коже.

Ощущение оказалось… нет, не пугающим… а пугающе чувственным. Хотя в этом не было никакого смысла.

Но потом ее способность соображать заметно снизилась из-за сумятицы противоречивых чувств. Сердце забилось гулко и часто. А когда Алекса попыталась вздохнуть, оказалось, что дышать она внезапно разучилась.

Надо же, как нервы расшалились. А ведь она давно вышла из детского возраста. Она отлично понимала, что граф будет ее искать, значит, нет никакой причины чувствовать… то, что она чувствует. Это что-то превращало ее колени в некую мягкую субстанцию, и в результате ноги отказывались ее носить. Похоже, ей все-таки не удастся держаться с ним на равных. Но попробовать все равно стоит.

— Леди Алекса.

Она мысленно поздравила себя с тем, что удержалась на ногах, и с нарочитой медлительностью обернулась.

— Лорд Киллингуорт.

Он подошел на шаг ближе. Его безупречный черный костюм являл собой разительный контраст с кипенной белизной лилий и алебастровых ваз, стоявших в нише.

— Если вы не слишком заняты изучением ботаники, быть может, доставите мне удовольствие и позволите пригласить вас на следующий танец?

За его безукоризненной вежливостью явно скрывалась насмешка, а слова были скорее приказом, чем просьбой.

— С радостью.