Неотразим и порочен - Кара Эллиот

Огонь внутри вроде бы погас, но кровь все еще шумела в ушах. Как он смеет относиться к ней как к неразумному ребенку, если она только что превзошла известных лондонских игроков?

Заставив себя успокоиться, Алекса сосредоточилась на игре.

— Дьявол! Я надену две пары проклятых черных перчаток, если они принесут мне такое же везение, — проворчал Куинси и откинулся на спинку стула. — Я на сегодня закончил, господа. Пойдем отсюда, Хадцан. Твоя тарелка так же пуста, как и моя.

— Нет. Я нутром чувствую, что мне вот-вот повезет. — Грифф взглянул на Алексу. — Не возражаешь, если мы продолжим, парень? Я желаю отыграться. Давай сыграем на все.

Алекса, немного подумав, кивнула, хотя стол перед маркизом был девственно пуст.

Проследив за ее взглядом, Грифф начал обшаривать карманы.

— Проклятие. Где-то еще должны быть деньги. Непременно должны. — Он извлек из кармана смятый лист бумаги, развернул, прочитал и тут же просветлел лицом. — Я поставлю это. Это куда больше, чем обычная ставка. Правда, я лишусь своего члена, если проиграю, но я не намерен проигрывать.

Алекса была уверена, что никто и никогда не начинал игру с намерением проиграть. Но даже если бы она доверяла своему голосу, все равно ни за что не открыла бы рта. Кто она такая, чтобы давать советы опытному игроку, даже если невооруженным взглядом было видно, что сегодня не его день.

— Примешь долговую расписку, парень? Слово джентльмена, она дорогого стоит.

— Да.

На самом деле она не думала о деньгах. Глубокое волнение, вызванное риском и усугубившееся из-за недавней встречи, заставило ее сердце трепетать. Она была так возбуждена, что едва могла усидеть на месте. Еще никогда в жизни она не чувствовала себя такой… живой.

Грифф взял колоду и раздал карты.

Алекса немного помедлила, уставившись на даму червей — ей необходимо было дождаться, когда прекратится мелькание перед глазами.

Маркиз в отчаянии застонал.

У Алексы на руках, кроме дамы, оказались туз, король и валет.

Она едва могла поверить в такую удачу.

— Северные боги ему явно благоволят, — пробормотал Куинси. — Он опять это сделал.

— Ну да. — Грифф тихо выругался. — А я был так уверен.

Алекса собрала банкноты и вместе с листком бумаги сунула в карман. Коснувшись полей своей шляпы в небрежном приветствии, она встала и вышла из комнаты, искренне надеясь, что старания, которые она прилагала для подражания мужской походке, отвлекут ее от непреодолимого желания запрыгать от радости.

Чувствуя себя легкой словно перышко и свободной как птица, Алекса выпорхнула в коридор. Она была в таком прекрасном настроении, что обычный дверной проем показался ей воротами в некий волшебный мир. На самом деле здесь все было как в сказке. Где же еще правила и обязанности уступают местам и желаниям? Ее губы, полускрытые фальшивыми усами, скривились в счастливой улыбке, которая, правда, растаяла, не успела Алекса пройти и нескольких шагов.

Все сказки имеют конец. Когда часы пробьют полночь, смех стихнет, веселье замрет, а хрустальная туфелька — или в данном случае высокие гессенские сапоги превратятся в обычные кожаные туфли.

Алекса покосилась на часы, взяла со стола бокал шампанского и направилась в сад. Воздух был прохладным, и она несколько минут стояла освещенная лунным светом, потягивая маленькими глоточками вино и вдыхая запах лилий. Она хотела насладиться последними мгновениями драгоценной свободы в одиночестве, но неожиданно обнаружила, что не отказалась бы от компании… и от поцелуя сказочного принца. Того, у которого в черных волосах серебристые пряди…

— Глупая гусыня, — шепотом обругала она себя.

Вероятно, она выпила слишком много шампанского, потому что обычно не позволяла себе предаваться девичьим фантазиям.

«Тоже мне, принц».

Ха! Если уж она так мечтает о поцелуе, можно, к примеру, облобызать каменного грифона, установленного в нише стены.

— Вот ты где! — Из темноты появился Генри. Он слегка запыхался — должно быть, долго ее искал. — Что ты здесь делаешь в одиночестве? И зачем забралась на эту плиту?

— Ничего не делаю. Просто стою.

Алекса мысленно порадовалась, что тень, отбрасываемая плющом, скрывает ее горящее от смущения лицо.

— Слезай. Надо поговорить.

Повелительный тон кузена рассердил Алексу. Ну почему он хочет испортить последние мгновения ее драгоценной свободы?

— Что случилось? Разве это не может подождать?

— Это не может.

— О чем ты?

— Я о долговой расписке Хадцана. Ты должна ее вернуть.

— Вернуть? — Он намерен лишить ее законного выигрыша? — Но я получила ее честно и справедливо!

Генри переступил с ноги на ногу.

— Ну, понимаешь, он был не в состоянии трезво соображать в тот момент и не собирался рисковать именно этой бумагой. — Кашлянув, кузен добавил: — Знай он, что играет с женщиной, ни за что не сделал бы такую ставку.

Щеки Алексы заполыхали от праведного негодования.

— А я думала, что если джентльмен сделал ставку, честь не позволит ему отказаться.

— Да, но…

И снова разные правила. Причем те, которые действуют среди мужчин, предоставляют им больше свободы, чем правила для женщин. Окончательно рассвирепев, Алекса выкрикнула:

— Ничем не могу помочь! Он несколько опоздал со своими сожалениями.

Физиономия Генри приобрела зеленоватый оттенок.

— Будь же благоразумной, Алекса.

— С какой стати?

— П-потому что…

Ошеломленный неожиданным сопротивлением, Генри в первые мгновения мог лишь бессвязно заикаться. Взъерошив волосы, он наконец вернул себе небольшую долю обычного самообладания и выпалил правду:

— Черт возьми, Алекса, потому что это долговая расписка на владение половиной игорного дома и борделя! — Он нервно хихикнул. — Теперь ты понимаешь, что ее следует немедленно вернуть?

Алекса достала из кармана бумагу и развернула ее.

«Волчье логово». Не веря своим глазам, она смотрела на это название и на размашистую подпись. «Линсли».

Желая убедиться, что все это вовсе не игра воображения, Алекса прочитала расписку несколько раз, после чего аккуратно сложила бумагу и убрала в более надежное место.

Интересно, по какой причине граф Киллингуорт был вынужден пойти на риск?

Она мрачно ухмыльнулась.

Волкодав одерживал над ней верх уже трижды. Теперь они, мягко выражаясь, на равных.

— Алекса, ты ведь отдашь ее, не так ли?

— Конечно, нет.

Генри лишился дара речи. Потом, убедившись, что просьбы бесполезны, решил подольститься.

— Отец меня убьет, если узнает. Хотя Себастьян, вероятнее всего, сделает это первым, а потом скормит мои внутренности волкам.