Тайный путь - Андрей Посняков

– Ванька, эй, Ванька!

Тишина.

Так крепко спит, что ли?

Юноша подошел к лестнице и полез наверх:

– Вань! Ванька…

И тут вдруг наконец донеслось шуршанье соломы, из-под которой показалась недовольная Ванькина физиономия:

– Ну, что орешь? Сплю я.

– А чего такой красный?

– Жарко…

Позади, у ворот, вдруг послышались громкие возбужденные голоса. Лешка оглянулся, увидев быстро идущего через двор рыжеватого цепкоглазого мужика – артельного старосту. Интересно… Может, косцы чего напортачили?

Юноша живо зашагал следом, увидев уже идущего навстречу Епифана.

– Что, что случилось? Чего шум?

Артельщик скорбно снял с головы шапку:

– Паренька нашего, Елмошку, зарезали у ручья… Может, сходим вместях, поищем татей?

Лешка чуть не споткнулся. Ну…

Глава 6

Июнь 1441 г. Окрестности Мценска

Газеты

Газеты надо читать!

…и дела пошли. Гнусные, прямо скажем, дела. И кому это Елмошка понадобился?

– Да пес его знает, кому? – почесал затылок артельщик. – Может, на лазутчика татарского наткнулся.

– Может. – Староста Епифан озадаченно кивнул. – Коли так, дело плохо… А, все равно к боярину придется за помощью посылать. Пойду, людей кликну… Вы тоже посматривайте, – подумав, добавил он. – Верно, малый отрядец нехристей где-то рядом шатается. Был бы большой, не ждали бы, не высматривали – напали б сразу.

Лешка с этим вполне был согласен. Тем не менее, задержав в воротах артельщика, попросил поподробнее рассказать про убитого.

– А ты кто такой? – вскинулся было мужик.

Не рассказал бы ничего, да Епифан поспешил подойти, представил юношу:

– То мой приятель старый, воин опытный. Ты уж ему, Семен, расскажи, что просит. Худа не будет.

– Ну уж… – Артельщик пожал плечами. – Коли ты, Епифан, просишь… – Он цепко посмотрел на Лешку. – Ты вот что, парень… Мне тут особо некогда – сруб достраивать надо да Елмошку убиенного хоронить. Вот ты к погосту-то и приходи, к могилкам. Там и поговорим.

– Что ж вы его, прямо сейчас хоронить собираетесь?

– А чего ждать-то? День-то вон какой жаркий.

Утерев пот, Семен вышел со двора старосты. У сруба уже гомонили артельщики, жалели так незадачливо погибшего Елмошку, сходясь в одном – хоть и никудышний был парень, да ведь безобидный. И кому понадобилось жизни его лишать? Оно и выходит – татарам. А раз так, опасаться надо.

Могилку вырыли быстро, у самой оградки, так же быстро зарыли.

– Земля тебе пухом, Елмоша!

Постояли, сняв шапки, послушали, как потный от жары дьячок гнусаво прочел заупокойную молитву, и снова вернулись к срубу. Буднично так, словно бы ничего особенного не случилось. Лешку даже покоробило подобное отношение – все ж человека похоронили, не собаку бездомную.

– Семене… – Юноша догнал артельщика.

Тот обернулся:

– А, это ты…

Замедлив шаг, махнул своим – идите, мол, я скоро. Пожевал губами:

– Ну, вот и схоронили раба Божьего Елмошку, Елмошку Ягодника. Царствие ему небесное.

– Царствие… – покивал Лешка. – А почему – Ягодник?

– Ягоды шибко любил, Елмошка-то… – Семен усмехнулся. – Частенько к болотине за черницей бегал. Бывает, прибежит – вся морда синяя. Вот, видать, и сей раз собрался… да не вышло.

Артельщик вздохнул.

– Да уж… – Юноша тоже вздохнул. – Судьба… А он на какие болота ходил?

– Да Бог его знает. Мы ведь не здешние, тутошних местов не знаем, а Елмошка, поди, у кого из Епифаньевых расспрашивал про ягодные угодья. Не знаю…

– А чем он у вас занимался, покойничек-то?

– Да так, на все руки, – отмахнулся Семен. – Принеси-подай. Он ведь к нам недавно пристал, по пути – из милости взяли. Может, со временем, и вышел бы толк, да уж теперь что об этом?

– Это уж точно. – Юноша согласно кивнул. – А когда он к вам пристал-то?

– Да недели три тому…

– А где?

– На дорожке лесной, недалеко тут… Жалок был, плакал… Злые татарови, мол, отца с матушкой в полон увели, один язм и остался, не бросьте, добрые люди, душу хрестьянскую не погубите.

– Вот как? – Лешка задумался – что и сказать, интересные были сведения. Елмошка-то оказывается, в умат подозрительный! Не местный, пришлый, да и из артельщиков его никто толком не знает.

– Ягоды, говоришь, любил?

– Любил, сердечный…

– А ни с кем из ваших не сошелся поближе?

– Не, не сошелся. Так, сам по себе был.

Не выудив больше ничего интересного, Лешка вернулся на усадьбу старосты Епифана. Походил по двору, посмотрел, как достраивают амбар, пообщался у колодца с девчонками – хозяйскими дочками. Мелкими, востроглазыми, смешливыми. Девчонкам тоже любопытно до нового человека было. Поначалу, правда, дичились, а потом ничего – слово за слово, пошла беседа. Разговорчивыми оказались – страсть. Лешка едва успевал вставлять пару слов, направляя разговор в нужное ему русло.

– В лес, небось, часто ходите?

– В лес-то? Знамо, часто. И за грибами, и за ягодами, и просто так, да мало ли!

– Чернику-ягоду любите?

– Кто ж не любит? Только пачкаемся…

– А много ль ее нынче, черники-то?

– Да есть… – Девчонки задумались. – Только мало еще. Она ведь пошла только, да и сушь сейчас. У болот, правда, много. Да на дальнее болото мы сейчас не ходим, а на то, что поближе, – тем более. Колдовской та трясина считается, много людей там сгибло, а скотины – и того больше. Недаром прозвано – Черное болото.

– Так черника-то там растет?

– Растет, как не расти? Кто был, говорит – много.

Поговорив с дочками старосты, юноша сделал для себя вполне определенные выводы, насчет того, где мог обретаться покойный Елмошка. На Черном болотце, значит! По всему выходит – так. Прогуляться б туда, аккуратненько так посмотреть…

Что посмотреть – Лешка и сам не знал, но чувствовал – как-то все меж собой связано: ягодные походы Елмошки, его смерть, и Черное болото. Юноша думал недолго – затянул потуже кушак, да, прихватив старательно наточенную и очищенную от ржавчины саблю, отправился в лес, предварительно расспросив у Епифана дорогу к болоту. Узнав, куда собрался гость, староста лишь головой покачал – суешься, мол, к волку в пасть! О болоте-то жуткие слухи ходили. А может, кто-то их специально распускал, чтобы местные поменьше на болотину шастали? Очень может быть – Лешка почему-то именно к этой версии и склонялся.

Простившись с хозяином, и пошел себе, насвистывая «Жанну» – старую песенку «Арии». Вообще-то, если точно, песня называлась «Улица роз», а впрочем, какая разница? Главное, чтобы песня была хорошая.

Жанна из тех королев,Что любят роскошь и ночь…

Поначалу Лешка хотел взять с собой Ивана, но, подумав, даже не стал его будить – отрок снова завалился на сеновал, словно не выспался. Одно слово – соня. Да, в придачу, еще и брюзга, оказывается! И вчера ныл, и сегодня все утро – недоволен был, что Лешка старосте Епифану помочь согласился. Ну, в общем-то, понять парня можно было – ему бы поскорее на родину, в Брянск, наскрести выкуп за отца родного… Наскрести. Да денег у Вани, похоже, хватало! Хотя – это так, к слову. Да и путь до Брянска куда безопаснее было бы проделать с купеческим караваном – как и предложил староста. Иван, конечно, понимал, что, дожидаясь этого каравана, они сейчас поступали правильно. Понимал, но все равно, обиженно кривил губы… Ну и черт с ним, пускай себе дуется, главное – лишь бы потом с деньгами не кинул! Может, и вправду, стоит с ним письменный контракт заключить?

Ручей, на берегу которого нашли зарезанного Елмошку, оказался не очень-то и широк. Каменистый, с черной болотной водою и довольно быстрым течением, он как раз и вытекал откуда-то из болота, или, уж по крайней мере, впитывал по пути более малые, бегущие из болота, ручьи.

Немного постояв на месте убийства (место это Лешка знал со слов артельщика Семена – у самого ручья, между замшелым валуном и двуствольной березою) юноша помолился за упокой души убиенного и внимательно осмотрел траву. Даже руками пошарил – хотя, что он надеялся здесь найти? После того, как все вокруг было истоптано грубыми сапогами плотников и зевак… И все же… Много было загадок. К примеру – с чего бы это Елмошка прибежал к ручью в такую рань? Впрочем, может, дело и ночью было, теперь уж точно не установить. Ну, тогда тем более – ночью? Может быть, вызнал его кто-нибудь? Поди знай теперь…

Подойдя к самой воде, Лешка наклонился умыться. И чуть было не уронил в ручей оружие – сабля его едва не выскользнула из продранных ножен. Юноша скривился – этак можно совсем безоружным остаться. Выпрямился, провел по ножнам рукою… Какую-нибудь бы веревочку, перевязать… Вон, скажем, там, у деревянного корыта с проточной водою, – похоже, там местные хозяйки толкли-полоскали белье. Или в этом корыте коров да коней поили, все равно, стоило посмотреть, иначе можно и сабли лишиться. Поди знай, выпадет – не уследишь.