Хакон. Наследство - Харальд Тюсберг

Хозяина Фалкинборга звали Лавранс Мореход, так как раньше он плавал на торговых кораблях в чужедальние гавани. Шесть кречетов повез он с собой в первый раз, а теперь человека богаче его во всей округе не сыщешь. Народ до сих пор вспоминал тот первый корабль, на котором он вернулся домой, – груза там было видимо-невидимо: и мед, и пшеница, и шелк, и наряды, и перстни, и пряжки, и серебряные да золотые украшения, и ткани, и даже драгоценные манускрипты и святые реликвии, почитай что от всех апостолов. Часть груза пошла в уплату за новых кречетов и новый корабль. Теперь он послал торговать других людей, на двух кораблях. А вскоре – уже на трех. Сам Лавранс занялся разведением кречетов и разводил их по сей день. Король Сверрир даровал ему монопольное право на занятие этим прибыльным ремеслом, с тем чтобы взамен король когда угодно мог выбирать себе обученных кречетов.

В Фалкинборге все во главе с Лаврансом высыпали навстречу гостям. На правой щеке у Лавранса был глубокий рубец, из-за которого он будто все время улыбался. Оставил эту отметину клюв свирепого исландского кречета, однако ж птица жизнью не поплатилась – слишком дорого она стоила. Хватало у Лавранса и других шрамов и отметин – что на руках, что на теле. Кой-какие достались ему от острых птичьих когтей, но большая часть была получена в непрестанных вооруженных стычках с теми, кто незаконно пытался заниматься соколиным промыслом в здешних местах.

Когда вокруг тебя существа, от которых можно хоть сейчас, хоть немного погодя ожидать любой каверзы, а к тому же у этих существ есть острые, как шило, клювы, когти и мечи, без известного урона не обойтись. Да по нынешним временам и добрые отношения с королем тоже порой сулили неприятности. Это испытал на себе не один только Лавранс.

Завидев короля, встречающие, как по команде, пали на колени. Король Хакон спешился, отдал поводья конюху и жестом велел всем подняться. Король с Ингой переходили от одного служителя к другому, рассматривая кречетов.

На головах у птиц были разноцветные колпачки, и сидели они, вцепившись когтями в перчатки кречетников. Мастер Лавранс подробно рассказывал о каждой птице, о ее преимуществах и недостатках. Затем сам Лавранс и его люди продемонстрировали свое искусство. Из клеток выпустили мелких птах, которые в испуге порскнули в разные стороны.

– Кречеты – они что твоя дружина, государь. Не терпят от других тварей бестолковой суеты и мельтешения. Перво-наперво всё хорошенько разведают, а потом уж бьют, без промаху и без пощады – для своего господина.

В следующий миг колпачки с кречетов были сняты. Птицы тотчас взмыли в небо, высоко-высоко, откуда им все открылось как на ладони. И вдруг камнем ринулись к земле, и в считанные секунды каждый вонзил когти в затылок кровавой жертвы. Один за другим кречеты возвращались с добычей и получали в награду кусочки мяса. После короткой трапезы они безропотно позволили нахлобучить себе колпачки.

Инга побледнела. И король сам выбрал кречетов.

– Беру трех птиц, что воротились первыми.

– Добрый выбор, государь! – сказал Лавранс. – На тех, что первыми исполняют приказ, всегда можно положиться.

В Борге король за первой же трапезой усадил Ингу рядом с собою. Тут только придворные начали смекать, что король относится к этой даме по особенному и ждет, что ей окажут почет и уважение. Что король, что Инга, оба как будто бы веселы и довольны. Дагфинн Бонд участвовал в их оживленной беседе. Священник Транд, видя, что Инге хорошо и она счастлива тем, что король так к ней внимателен, искренне радовался за девушку. Ему и в голову не пришло, что они спали в одной постели.

Аудун из Борга был не настолько наивен. Почти всю ночь он провел на ногах, все глаза проглядел, дожидаясь, когда Инга выйдет из королевской опочивальни. Он с огромным трудом смирил свою досаду, но предпринять что-либо не рискнул. Меньше всех эта история взволновала двух двоюродных братьев – Хакона Бешеного и Петера Стёйпера. Тот и другой свято верили, что король позабавится с Ингой денек-другой – тем дело и кончится. То-то оба и удивились, когда настала ночь, и Инга вместе с королем направилась в опочивальню. Пожелав всем доброй ночи, молодая пара с улыбкой затворила дверь.

До сих пор король ни разу так открыто, чуть ли не демонстративно не выказывал своего увлечения женщиной. Кто-кто, а они его знали. Он бы никогда не поступил подобным образом, если бы не желал, чтобы они это заметили. Петер Стёйпер отвел родича в сторонку.

– Он что, решил взять ее в наложницы? В жены-то нельзя.

– Нет, в жены никак невозможно. Или все-таки…

– Тогда выходит, он сам себе создаст неодолимые препятствия. Во-первых, девушка не королевского рода. А во-вторых, – и это куда серьезнее, – ему не миновать неприятностей с мачехой, ведь королева будет ждать его в Осло не одна, а с девицей Кристин из Шведской Державы. Если он предпочтет благородной девице Кристин простую наложницу, то восстановит против себя не только вдовствующую королеву, но и шведского короля.

Хакон Бешеный сорвался с места, подошел к королевской опочивальне, бесцеремонно оттолкнул дружинника и громко постучал в дверь.

На пороге появился король Хакон. Он был недоволен, что его потревожили, но, увидев родича, вполне дружелюбно спросил, что стряслось.

– Спешу сообщить, что королева Маргрет со дня на день будет в Осло, вместе с известной нам особой из Шведской Державы. Надобно нынче же вечером обсудить приготовления к отъезду, потому-то я и не промедлил спросить у тебя, государь, когда ты желаешь выехать из Борга.

– Как все здесь уладим, так и отправимся. Вдовствующая королева может подождать.

– Я думал, не выехать ли кому-то из нас вперед и до твоего появления не составить ли дамам компанию? Ведь королева в плохих отношениях с епископом Николасом и, наверно, предпочла бы не быть там одна. Кто-то должен взять ее под защиту.

– К чему ты клонишь?

Вокруг было много ушей, и Хакон Бешеный понизил голос.

– Можно говорить без утайки. Николас Арнарсон королеве троюродный брат, и мы оба знаем, что именно она уговорила короля Сверрира сделать его епископом Осло. Вот почему, выступив против короля, Николас поразил ее в самое сердце. Когда баглеры напали на Бьёргвин, она так разбушевалась, что воевода поневоле запер ее в погребе. И хотя сейчас все тихо-мирно, у нее нет доверия к епископу Николасу.

– Тогда поезжай вперед и окружи вниманием вдовствующую королеву. Передай дамам поклон и скажи, что у нас тут еще много дел, но мы непременно прибудем, как только сможем.

И король затворил дверь.

Хакон Бешеный отвесил закрытой двери поклон, усмехнулся и пошел собираться в дорогу. С Петером Стёйпером он не говорил, мысли его были совсем о другом: он намеревался рано утром выехать в городок с бревенчатыми мостовыми на улицах и в переулках, где деревянные домишки лепились вокруг каменных церквей и просторных епископских палат. В Осло.