Эфффект линзы - Irene

— До меня тяжело дозвониться, все трезвонят целыми днями, — нетерпеливо перебила она и первой протянула мне руку. — Ольга Геннадьевна. Я скоро ухожу, на работу вызвали, так что у вас несколько минут. Устроит?

Я чуть не поперхнулся и кивнул. Меня подавляла эта властность в каждом взгляде. Несколько секунд она не двигалась, размышляя, стоит ли меня впускать в квартиру, но потом все же отступила. Гостиная, куда я попал из узкого и темного коридора, выглядела ничуть не лучше — темно-красные обои и массивные бордовые шторы с бахромой никак не способствовали расслаблению. Даже шикарный диван в углу комнаты выглядел как-то неуютно. У меня все не вязалось в голове — как, работая на такой престижной и хорошо оплачиваемой должности, Карасева-старшая не переехала ближе к центру, а упрямо продолжала жить с дочерью у черта на куличках? По-видимому, ее мало что интересовало, кроме бесконечной работы.

— Давайте сразу по существу, — заявила Ольга Геннадьевна, едва я успел набрать воздуха, чтобы начать разговор. — Что случилось?

— Понимаете, мы проводили тесты, и результаты Маши меня беспокоят.

— Какие тесты? — она уставилась на меня с раздраженно-удивленным выражением лица, скрестив руки на груди.

— Психологические.

Уголки ее рта скептически изогнулись, будто слово «психологические» звучало очень глупо, а я был всего лишь сумасшедшим, решившим отнять несколько мгновений ее драгоценного времени из праздного любопытства.

— И что же с ней не так?

Я беспокойно оглянулся на дверь во вторую комнату.

— А где Маша сейчас? Поздно уже…

— У бабушки, помогает по хозяйству. Так что там с тестами, Кирилл Петрович?

Обычно людей пугать нельзя. Иначе у них может случиться сердечный приступ или нервный срыв. Но иногда очень хочется, может быть, тогда лицо человека приобретет взволнованный, естественный, попросту человеческий вид.

— В общем, у вашей дочери высокий уровень тревожности. И склонность к суициду.

Мне казалось, что услышать такую новость о своем ребенке должно быть страшно.

— А-а-а… Я думала, она по учебе отстает… — протянула Ольга Геннадьевна. — И что?

И ЧТО?!

— Это плохо, — вздохнув, констатировал я. — В общем, я пришел кое-что проверить. Мне бы хотелось посмотреть ее компьютер. Для того, чтобы узнать о ней чуть больше, и как-то помочь.

На несколько секунд она опять погрузилась в размышления, недоверчиво рассматривая мое лицо, но, убедившись, что я не шучу и не собираюсь уходить, прежде чем исполню свою миссию, все же сдалась:

— Ну ладно, смотрите, только не пойму, что вы там хотите найти…

Я не стал больше обращать на нее внимания. Зайдя в Машину комнату, я вдруг почувствовал себя в далеком прошлом. Кружевные накидки на подушках, изящный маленький веер на ночном столике, на стене — портрет грустной девушки в старой деревянной раме, а в дальнем углу, над компьютером, — и вовсе висело потертое матерчатое полотнище с каким-то гербом. Я присмотрелся — огромный орел был мастерски вышит крестиком. Ольга Геннадьевна щелкнула кнопкой на системном блоке, усевшись рядом со мной, и пока система загружалась, внимательно рассматривала меня, от чего я чувствовал себя совсем неуверенно.

Рабочий стол был без картинки. Обрадовало то, что в таком заброшенном районе существовал интернет. Открыв браузер, я полез в журнал посещений. Маша не часто пользовалась сетью, но все-таки у нее была пара любимых страниц. В основном, она сидела в одной из соцсетей, я кликнул на строчке с ее профайлом и, как и предполагалось, ни пароля, ни и-мейла не потребовалось — прошлый раз Маша забыла завершить сеанс.

Ее страница выглядела весьма странно. Несмотря на то, что некоторые сообщения со стены датировались позапрошлым годом, их было удручающе мало, как и друзей. Я полез в их список и с удивлением обнаружил, что ее зафрендили несколько обычных рекламных ботов. Другие пользователи скрывались под никами и аватарами-картинками, так что среди них, вполне возможно, были и ее реальные друзья, правда, идентифицировать их я никак не мог. В списке ее любимых аудиозаписей значились многие классические произведения, но все, как одно, минорные и трагические. Внизу нашлось несколько песен «Сплина», Найка Борзова, «Алисы», «Океана Эльзы», но и тут ничего радостного меня не ожидало — когда-то я и сам слушал такое, под печальное настроение. В заметках я обнаружил несколько стихотворений — правда, без обозначения авторства:

«Золотистым сиянием вскореСтану я в этом буйстве тенейНи тоски, ни печали, ни горя —Сгинет ворох всех сумрачных дней.

Лишь два шага осталось до волиСделать их я уже не боюсь.Ни печали, ни страха, ни боли —Никогда я сюда не вернусь.

Может быть, обо мне кто-то вспомнит,Только время уже не вернуть.Зимним вечером, тихим и темным,Миг печали пронзит чью-то грудь.

Мне не нужно пустых сожалений,Повторить я могу это вновь —Я иду в новый мир без сомнений,В мир, где КАЖДОМУ светит любовь».

Да уж… Я бесцельно кликал по ссылкам на ее странице и вдруг передо мной развернулся список сообществ, в которых она числилась. Ольга Геннадьевна шумно вздохнула, намекая, что мое время истекло. Но я, не отрываясь, смотрел на экран.

«Мертвые странички: они никогда не будут в онлайне».

«Знакомства: хочу умереть, ищу подругу».

«Суицид и психоделика».

Этих групп было несколько десятков. Я замер.

— Вы там все?

— Почти.

Видя мое изумление, она наконец поднялась со своего места и наклонилась к компьютеру.

— Это что?

— Это темы, которыми активно интересуется Ваша дочь.

— Да? — ее лицо оживилось, щеки вдруг вспыхнули, и на мгновение проскользнувший на поверхность стыд внезапно сменился ошеломляющим гневом. Возмущенно выдохнув, Ольга Геннадьевна разразилась обвиняющей тирадой:

— О, Боже… Кошмар! Ну, все! Пусть только придет домой! Я ей задам! Я поговорю! Это ж надо… Это же… да еще и в школе учителя знают, позор какой… Ну, я слышала, что они в этом возрасте на разное горазды, чтоб только выделиться, но чтобы такое — и моя Маша… Ох и штучки! Пусть только придет! Я ее убью!

Никогда ни до, ни после этого момента я не чувствовал к человеку такого отвращения. В голове что-то взорвалось, и я с силой стукнул по столу.

— Прекратите! Вы не понимаете, что происходит?! Маше плохо! Это серьезно, она не шутит и не собирается никого позорить! И если вы хотите ее убить, стоит просто немного подождать — она сделает это сама!