Женатый мужчина - Кэтрин Эллиотт

Глава 5

Переезд шел не так гладко, как я предполагала. Бен, с которым я долго разговаривала о преимуществах переезда, чье мнение оспаривала и кому сначала очень понравилась идея поселиться вблизи речки и леса с барсуками и совами, внезапно начал трусить. Заразившись его страхом и просто из любви к скандалам, Макс быстро встал на его сторону. Когда я вернулась в квартиру за ними, они оба уселись на втором этаже двухэтажной кровати. Бен печально смотрел вдаль, а Макс с непокорным видом сосал большой палец и презрительно смотрел на меня. Стало ясно, что они будут стоять друг за друга горой.

— Пойдемте, мальчики, — принялась уговаривать я. — Я знаю, вам нелегко, но надо двигаться вперед, понимаете? Надо ехать. И когда мы окажемся в деревне, там будет здорово, вот увидите. Будете ловить форель руками, строгать палки и думать: ну почему мы раньше сюда не переехали?

— Я не буду, — проговорил Бен, спрыгнув с кровати и надев наушники. — Я буду думать, почему мне больше нельзя в Музей наук или на вечеринку к Питеру Келли на катке в субботу, и с какой стати ты всегда решаешь все одна, даже не подумав о нас.

— Ага, — добавил Макс, злобно сверкнув на меня глазами. — Не подумав о нас.

Когда Бен и его прихвостень продефилировали мимо, от такой несправедливости я просто ахнула. Неужели я это заслужила? Они прошагали на лестничную клетку, и я было пошла за ними, чтобы запереть дверь, но тут замерла. Обернулась. Медленно, в одиночестве, я в последний раз обошла нашу крошечную квартирку. Здесь было чисто, здесь царил безупречный порядок, и мне показалось, будто стены смотрят на меня с упреком, приготовившись впустить следующего жильца.

Квартиру купила компания, чтобы поселить в ней энергичного молодого руководителя. Мне заплатили довольно приличную сумму, но возможно, мне стоило ее сдать? Я нервно размышляла, теребя муслиновые занавески. Может, не надо было окончательно и бесповоротно сжигать мосты, что, если в Оксфордшире… ну уж нет. Я закусила губу, стоя у окна и глядя на знакомые крыши. Нет. Все у меня получится, к тому же в этом доме жили мы с Недом, а Неда больше нет. Здесь слишком много воспоминаний, слишком многое тянет в прошлое. Мне нужно самой строить новую жизнь — в другом месте.

— Ну пойдем же, огурчик, шагай, — сказала я, заставив себя улыбнуться Максу, который устроил сидячую забастовку на лестнице. Я подхватила его, как мешок с картошкой, но с облегчением заметив, что он покорно приник к моему плечу. Подозрительно послушный Бен с несчастным видом плелся по лестнице за нами, несмотря на все его возражения.

Вчера вечером я попрощалась со всеми в квартале — сегодня утром, на пороге, это было бы невыносимо, и я так им и сказала. Пьетро пошел в школу, чтобы Бен не очень переживал, и одна лишь Тереза помогала и суетилась, а двери остальных квартир оставались закрытыми. На тротуаре Тереза крепко меня обняла, в глазах ее были слезы.

— Ты вернешься?

— Конечно, вернусь, глупая. Это же всего лишь Оксфордшир! Можно подумать, что я на Луну переезжаю! Мы все время будем приезжать, и ты приезжай, погостишь у нас. Только подумай, ты сможешь проводить у нас каждые выходные, как в своем загородном доме! Пьетро будет в восторге, и вам с Карло хорошо выбраться из Лондона.

— Мне-то, может, и хорошо, но я за тебя переживаю — застрянешь там. И у тебя теперь нет работы.

Я вздохнула. У Терезы было замечательное свойство — бить без предупреждения, и это был удар ниже пояса. Она была права, разумеется. Мой боевой дух был подорван весьма неожиданно — на прошлой неделе, когда я наконец набралась храбрости и позвонила начальнику своего отдела «Кристи», чтобы выяснить, что, черт возьми, происходит. Он поменял мои четыре утра в неделю на два полных дня, как я просила? Сделал ли он это для меня? И если так, то почему не позвонил? Ведь если мне придется ездить из пригорода, так намного удобнее, не так ли? Не так ли, Руперт?

Последовала неловкая пауза, после чего на том конце провода Руперт очень долго кашлял.

— Руперт? Что с тобой? Ты слушаешь или нет?

— М-м-м, да, слушаю, Люси. Просто… ты понимаешь, все это как-то очень сложно. Видишь ли, я получил указания от начальства кое-что поменять в нашем отделе. Чтобы убедиться в тотальной преданности наших сотрудников.

— И что это значит?

— В общих чертах — пять рабочих дней в неделю, сверхурочные, если понадобится, и заграничные командировки.

— Заграничные командировки? Но я не смогу ездить за границу с двумя маленькими детьми и работать пять дней в неделю, каждый день мотаясь из Оксфордшира и обратно!

— Хм-м, нет. Конечно, нет. — Тишина.

— Значит, у меня нет выбора, да? Да, Руперт?

— Ну знаешь, Люси, — замялся он. — Что я могу сказать? — Я чувствовала, как он смущенно поеживается в кресле на том конце провода. — Не я устанавливаю правила. Я эти чертовы указания только выполняю, — несчастным голосом произнес он.

Я открыла рот и уже хотела взорваться, но резко удержалась. Это же не его вина. Вообще-то, он весьма достойный человек Я вздохнула.

— Ладно, Руперт. Я уже давно подозревала что-то подобное. Наверное, поэтому так нервничала, прежде чем спросить.

И это была правда. Я уже давно чувствовала себя виноватой, сбегая домой на обед, и знала, что за мной следят глаза завистников; я знала также, что дел было по горло, а делать их было некому. Иногда я беззаботно ворковала о том, что договорюсь с каким-то вымышленным человеком, который будет помогать мне в работе, но этого так и не случилось, и реальность была такова: коллеги меня ненавидели, так как в полседьмого они все еще были на рабочем месте, выполняя работу за меня. Я проглотила слюну.

— Извини, Люси, — пробормотал Руперт. — Ты знаешь, я сделал бы все, что угодно, лишь бы тебя не увольняли, особенно… ну, ты знаешь.

Особенно после того, что тебе пришлось пережить, хотел сказать он, и недосказанные слова повисли в воздухе. Когда Нед умер, Руперт очень мне помог: думаю, он не уволил меня из доброты — я почувствовала укол вины, — но нельзя же вечно со мной носиться. И вот опять я села ему на шею, и как ни в чем не бывало, прошу переделать мое расписание, чтобы угодить своим нуждам! Мне вдруг стало так стыдно, что я его об этом попросила, что поставила в такое положение. Но когда я положила трубку, мне стало плохо. Моя чудесная работа. Шумная часть моей жизни, Южный Кенсингтон, мой кусочек Лондона, мои деньги, наконец! Но — ничего, переживем.

Прицеп был нагружен под завязку, и все наше хозяйство позвякивало на солнышке, а мы неслись по запруженной Кингс-роуд в направлении шоссе М4.

Мне было еще хуже оттого, что в то утро у меня было жуткое похмелье. Я крепко зажмурилась и вытерла ладонью скупые слезы. Мне было совсем невесело, и все из-за прошлого вечера. Да-да, вчера вечером на Ройял-авеню мне устроили прощальную вечеринку, и в квартире на первом этаже (как в самой большой) собрались Тео и Рэй, хозяева квартиры; Розанна, Тереза и Карло, Джесс и Джейми, Лукас и Мэйзи и клюющие носом перед телевизором Пьетро и Бен.