Операции английского флота в мировую войну - Джулиан Корбетт

Topaze кружился вокруг, стараясь принять спущенные шлюпки Formidable, но увеличившаяся волна мешала работе. Topaze все же удалось снять с полубаркаса 43 человека, вслед за чем он получил приказание передать показавшемуся невдалеке ярко освещенному пассажирскому пароходу, чтобы он оказал помощь. Diamond тотчас же подошел на место Topaze, пароход же, несмотря на принятый с нашего крейсера сигнал, продолжал итти прежним курсом, хотя не мог не видеть пускаемых с Formidable ракет и горящих фальшфейеров. Topaze вернулся к погибающему товарищу. На Formidable палуба уже начинала покрываться водой, но его самоотверженный командир, заметив слева по носу подводную лодку, окликнул в мегафон командира Topaze и приказал ему итти к другому показавшемуся из темноты пароходу. Погода быстро ухудшалась, небо совершенно заволокло, и наступил полнейший мрак, ветер достиг большой силы, но подбитый корабль все еще держался на плаву на ровном киле. С момента первого попадания прошло почти 2½ часа.

В 4 ч. 45 м. Formidable сразу получил сильный крен на правую сторону и начал валиться. Командир приказал команде бросаться за борт, но, прежде чем люди успели это сделать, корабль ушел носом под воду. Винты и медленно болтающийся из стороны в сторону руль оставались на поверхности. Казалось, будто корабль носом уперся в дно. Через минуту-две Formidable исчез.

Причиной его гибели была U-24, одна из тех лодок, которые незадолго до этого стали базироваться на Фландрское побережье. Командир ее, следивший весь день за маневрированием эскадры, ночью вышел на удобную для атаки позицию, когда эскадра, повернув на W, легла на свой прежний курс[40].

Само собой разумеется, работа по спасению людей представила громадные трудности. Офицеры Formidable, которые все, кроме двух, были в воде, имели спасательные пояса и потому оказались в лучшем положении, нежели матросы. Спасательные воротники, которыми была снабжена команда, не оправдали себя на волне.

Командира в числе спасенных не оказалось. Последний раз его видели стоявшим ан мостике со своим террьером на руках. С полным хладнокровием, как будто его корабль стоял в гавани, он отдавал приказания и подбадривал офицеров и матросов.

Образцовая дисциплина и порядок царили до конца. Все возможное для спасения людей было сделано. Несмотря на темноту, волну и опасность повторных торпедных атак, Diamond удалось вытащить 37 человек. Катеру, под командой боцмана, также посчастливилось спастись. Переполненный доотказа, имея лишь 8 весел, заливаемый волнами, он продержался всю ночь и только утром встретил помощь. У Berry Head его заметил траулер Provident.

Хотя ветер достиг силы шторма, а команда траулера состояла из четырех человек, капитан, после трех неудачных попыток, все-таки подошел к катеру и снял всех людей в числе 71 человека. Тотчас после этого катер опрокинуло. Из остальных шлюпок одна была найдена выброшенной вверх килем на пляже Abbostburry, другую же — с 46 человеками — прибило к берегу у Lyme Regis. Из всего экипажа Formidable в 780 человек утонуло и умерло от истощения сил 35 офицеров и 512 матросов.

Тяжесть потери корабля и стольких драгоценных жизней усугублялось тем, что предпринятый риск не вызывался необходимостью. Адм. Бейли был вызван в Лондон для объяснений. Хотя адмиралтейство соглашалось, что инструкции морского генерального штаба не отличались должной точностью, и учитывало то обстоятельство, что адмиралу не были даны для охраны миноносцы, тем не менее игнорирование элементарных противолодочных мер предосторожности были налицо.

Подобное упущение не могло быть прощено даже столь выдающемуся офицеру, как адм. Бейли, и он получил приказание спустить свой флаг, передав командование в. — адм. Беттелю. Указание адм. Бейли на то, что произведенные по приказанию адмиралтейства тактические упражнения без охраны миноносцев были гораздо рискованнее того, что сделал он, осталось без внимания.

Гибель Formidable, хотя и признанная последствием неосторожности, тем не менее определенно требовала каких-то особенных мер против деятельности неприятельских подводных лодок, иначе это грозило очень серьезно отозваться на всех передвижениях нашего флота. Необходимость в них подтвердилось случаем, хотя и не столь трагическим, имевшим место в Адриатике. 25 декабря французское морское министерство объявило, что Jean-Bart — один из новых французских дредноутов — повергся в Отрантском проливе нападению австрийской подводной лодки, которая выпустила в него 2 торпеды, одну за другой. Первая торпеда прошла под кормой, вторая же попала в носовую часть и сделала большую пробоину, но Jean-Bart с ней справился и благополучно прибыл в порт. В результате французы решили отозвать линейные корабли на Мальту и в Бизерту впредь до оборудования в Корфу безопасной якорной стоянки, предоставив крейсерам и миноносцам нести блокаду, а активные операции возложить на подлодки, базирующиеся на залив Платеали[41].

Адмиралтейство стало на иной путь; наш случай отличается от случае в Адриатике. Несчастье произошло в наших водах, на путях сообщения нашей армии, и адмиралтейство не собиралось подчиняться воле неприятеля, какие бы формы его действия ни принимали.

Для наблюдения за Зеебрюгге были отправлены из Дувра в состав отряда Кийза 2 подводные лодки типа C. Одна из них, C-34, уже дважды ходившая на разведку к этому порту, благополучно возвратилась в Гарвич, но другая, C-31, вышедшая 4 января из Дувра на Бельгийское побережье, пропала без вести. Главным же средством против подводных лодок противника адмиралтейство считало удар по базам соединенными силами флота и армии и тотчас стало настаивать на разработке плана такой операции.

Как мы знаем, за неделю до этого план уже был намечен на совещании французского и английского главнокомандующих, но встретил сопротивление бельгийцев. В это время наши союзники были очень далеки от идеи объединенного командования.

Адмиралтейство не могло согласиться с создавшимся положением, и как только пришло известие о гибели Formidable, оно немедленно поставило об этом в известность фельдмаршала Френча. Сообщая о новом очевидном доказательстве опасностей, грозящих нам от подводной базы лодок в Зеебрюгге, адмиралтейство просило категорического ответа, видит ли командующий пути к тому, чтобы взять обратно Зеебрюгге и Остенде соединенными усилиями армии и флота?

Ответ фельдмаршала, адресованный в военное министерство, гласил, что обращение адмиралтейства снова остро ставит тот самый вопрос, который он тщательно изучал в течение нескольких недель. Решение, удовлетворяющее общей военной обстановке, могло быть, по его мнению, только одно.

Обстановку он рисовал совершенно откровенно, не пытаясь скрыть трудностей, стоявших на пути выполнения плана, которому сам он сочувствовал не менее адмиралтейства. Доминирующую роль в соображениях Френча играло то обстоятельство, что, по мнению французского главнокомандующего, наступил момент, когда дело на фронте можно было сдвинуть с мертвой точки.

Данные обоих главнокомандующих говорили за то, что немцы на западном фронте, до прибытия их новых формирований, будут в течение нескольких месяцев слабее союзников. Поэтому союзникам надлежало нанести удар всеми наличными силами и как можно скорее. Вот почему Жоффр, сосредоточивая силы и собирая все подчиненные ему войска, чтобы повести одновременное наступление на Реймс и Аррас, желал получить французские части, занимающие позиции к северу от британской армии, и соглашался на предложение Френча объединить англо-бельгийские войска в одну армию. Хотя последнее не осуществилось, он все же настаивал на выводе французских войск из Фландрии. Сообщая обо всем этом, фельдмаршал пояснял, что при условии увода французских войск из Фландрии желания адмиралтейства неисполнимы, если он не получит крупных подкреплений. Для наступления на Остенде и Зеебрюгге он просил крупных подкреплений. Помимо предназначенных к отправке на фронт 28-й, 29-й и Канадской дивизий, ему требовалось не менее 50 батальонов из состава территориальных войск или так называемой «новой» армии. Перед правительством стояла трудная проблема.

Кардинальным пунктом был в то время вопрос, где можно лучше использовать вновь сформированную армию, т. е., другими словами, следует ли посылать ее во Францию или же надлежит избрать другое направление, на котором можно скорее достигнуть благоприятных результатов. Решение вопроса чрезвычайно усложнялось двойственностью соображений фельдмаршала. Отвечая на запрос адмиралтейства, от стоял за концентрацию сил на западном фронте, но в то же время писал Китченеру, что сомневается в ее целесообразности, так как не видит чтобы на западном фронте можно было достигнуть решительных результатов. Он не отрицал возможности прорыва фронта противника, считая, что это зависит лишь от количества людей и снарядов, но полагал, что «если немцы отступят даже до Рейна, это не решит исхода войны». Достигнуть полной победы можно только на востоке — на русском фронте. С другой стороны, разгром французской армии, в случае неудачи, считается равносильным катастрофе, почему он не допускал возможности снять хотя бы одного солдата с западного фронта. Последнее обстоятельство надлежало иметь в виду при разработке планов операций на других театрах. Не веря в успех ни одного из них, он подчеркивал, что все эти операции требуют участия войск первой линии.