Ветлужцы - Андрей Архипов

— Это же сколько я провалялся тут, а? Захарий? — вместо приветствия просипел Дмитр.

— Для кого Захарий, а для тебя Захарий Матвеич, — не остался в долгу тот, присаживаясь на предложенную Завидом лавку. — А провалялся ты неделю с малым. И спасся лишь благодаря лекарю местному, спаси его Господь.

— Пусть так... И что дальше? Привязан, как корова в стойле, зубами бы перегрыз веревку, да сил мало, не уйду я далеко отсюда.

— Да и не с кем тебе уходить. Сам я следующим утром отплываю, дабы добраться домой до морозов, а Кузьма с Якуном ныне далече... хоть и обещали меня дождаться в четырех днях пути отсюда. Надеюсь, что не обманут.

— Это как это далече? Это что же, меня бросили, как собаку последнюю?! — приподнялся с лежанки Дмитр.

— Цыть у меня тут! — поднял голову Захарий, насупив брови. — Голос он на меня повышать вздумал!

— Прости, Захарий Матвеич, — обреченно откинулся обратно Дмитр. — Не ведомо мне, что случилось со мной, вот и маюсь придумками своими. Помню поединок в круге, помню, как Якун сигнал дал, как секиру бросил, а дальше... Дальше как в тумане непроглядном у меня все. Лица какие-то, грохот... Сам-то ты как? Оклемался, гляжу?

— Оклемался, — с недовольной гримасой махнул рукой купец. — Благодаря опять же лекарю тому. Но лучше бы загнулся и не видел, что вы тут натворили.

— А что такого натворили? — настороженно переспросил Дмитр. — Тебя выручать шли, Захарий Матвеич. Кажется, мы сразу ринулись на весь, а люди Кузьмы встали с какого-то перепугу! Вроде с ними все оговорено было, однако...

— Ты, что ли, обговаривал, а? — свирепо уставился на лежащего ратника купец.

— Да нет, Якун сказывал... — растерянно пробормотал тот.

— Вот то-то и оно! Говорил он, небось, что лекарь тот зельями колдовскими опоить меня хочет да потравить почем зря, да? Свежо предание... Лечили меня! И вылечили, иначе загнулся бы! С края могилы подняли! — Захарий откашлялся и сплюнул на земляной пол. — А Якун твой разлюбезный, пользуясь отсутствием моим хотел власть под себя подгрести! И слова он ни одного Кузьме не сказал, иначе тот харю бы ему начистил так, что мать родная не узнала бы. Мыслил он, что как резня начнется, то все волей или неволей к нему присоединятся, дабы за своих вступиться. Ан нет! Не пропил еще Кузьма разум свой и людишкам нашим не позволил до конца слово порушить, которое мы ветлужцам давеча давали. Так что Якун ваш бросил тебя и остальных воев в рубку такую лишь ради того, чтобы спесь свою потешить вместе с корыстью. Слово мое ему дешевле пня березового стало! Проворонил один товар, решил другой мечом взять, нас не спросив!

— Не только ради корысти, Захарий Матвеич! — начал горячиться Дмитр. — За людей новгородских, которых тут побили давеча, отомстили бы мы! Ради этого шли ведь!

— Отомстить... Ох, Якун, Якун. Не сказал он вам ничего! Промолчал, сволота такая! Говорил Кузьма с одним новгородцем выжившим, без свидетелей толковал, так что всю правду вызнал. Сам тот давешний купец на воеводу местного напал, понося его всячески, а перед тем малых детей его в полон взял. Как тому не озвереть? Помнишь, чем дело закончилось, а?

— Думаешь, и нас вздернут? — побледнел Дмитр. — Уж лучше прирежь меня сейчас, Захарий Матвеич, от твоей руки смерть не ропща приму. Не хочу, как последний тать в веревке болтаться... А верно ли все это? Точно ли знаешь?

— Святая истина! Второго дня я сам с тем воем толковал, да не с ним одним. А Якун о том с самого начала знал, курва! Кузьма после той беседы все сразу ему выложил. Так что кроме своей корысти этой погани на все наплевать было.

— Так... Одно мне объясни, Захарий Матвеич, никак в толк не возьму. То, что по глупости своей мы в это дело влезли — ты мне растолковал. Однако хоть и властвовал над нами Якун, но решение мы совместно принимали, да и поход наш торговым был — могли бы и разорвать ряд, если бы сами не захотели в это дело ввязаться. Не о нашей бестолковости речь, а о том, как мы силой такой весь не взяли? Даже для нашего ушкуя те черемисы были на плевок один. А дальше бы закрепились за изгородью, и хрен бы нас кто оттуда вышиб, не сравнять их лапотников с воями новгородскими. Ну ладно, я стрелу случайно поймал, хоть и не ведаю, как смог это допустить, а все остальные куда смотрели?!

— Кхм... Не стрелу, Дмитр, не стрелу.

— Это кто же меня так приголубить мог один на один? Или скопом навалились? Так сзади меня еще больше десятка бежало!

— Не знаю я, что там было, но людишки толковали, что гром небесный раздался, а потом еще и еще... Не иначе, как поперек промысла Господнего вы пошли. А как первый гром прогремел, так за тобой люди скопом и начали ложиться, а первыми лучники пали... Точнее, глаза им посекло, а дальше уж ветлужцы набежали и добивать их стали.

— Не из-за тына стрелами побили их?

— Нет. Стрелки там были, только...

— Что?

— Малые ребятишки весь ту стали оборонять, как черемисов положили перед воротами. Трое их всего потом и выбежало с самострелами, да еще один перед воротами валялся. Не на них же думать?

— Тетиву спустить дело нехитрое, — угрюмо покачал головой Дмитр. — Но немыслимо из трех самострелов весь десяток посечь одним махом! В одного попасть и то надо уметь, мальцы на сие дело не способны. А что же ветлужцев Якун с остальными не остановил? Одно дело — самим на щит весь брать, а другое — спину нам оборонить.

— Оборонить... А нечего было силком других в бойню втягивать! Никто из оставшихся в сечу не желал лезть, как бы вы их не пихали. Тем более к ветлужцам из леса еще помощь подошла, пока вы там пререкались... А уж при раскатах грома так и вовсе все окаменели, да креститься начали! Якуна же к тому времени гирькой уже приголубили, дабы распрю меж своими не учинял. Сразу в беспамятстве и свалился.

— Кузьма сподобился?

— Как бы не так... Якун его к себе не подпустил бы, — Захарий поерзал на жестком сидении лавки, прокашлялся и кивнул на стоящего рядом Завида. — Вот, погляди на этого храбреца, он и выпростал свою гирьку, вначале вызвавшись вас поддержать... Да не гляди ты волком! Прав он был! Надо было пресечь сие гибельное дело, учиненное Якуном! Еще бы пораньше, тогда и вас успели бы отозвать и не попали бы вы под гнев небес...

— Ладно, как не ряди, а уж если пошло все наперекосяк, тем же и кончиться должно было, — Дмитр оценивающе посмотрел на владельца гирьки. — Ты, отрок, одно лишь скажи, твоя в этом корысть какая? Якун же тебя со свету сживет, коли повстречаетесь...

— Мальцов тех жалко было, — отвернулся в сторону Завид. — Я с ними целый день провел, они мне как... ну как младшие братья стали! А вы бы их посекли...

— Разве что под горячую руку попались бы, мы же не нехристи какие, совесть имеем. Хотя... раз они с самострелами были, то посекли бы, своя жизнь дороже. Добрая душа твоя, значит, все дело загубила. Ладно... А что это ты с ними сроднился так?

— Разве это словами обскажешь? Сначала повязали меня как щенка малолетки эти. Сворой навалились и повязали. Но зато потом ни словом, ни взглядом не обидели, лишь смешили всю дорогу. Кто так с пленником поступает? А еще и на игрища свои взяли. Ты, Дмитр, не думай, я на детские забавы давно не смотрю, — стал торопливо оправдываться Завид. — Но игра в мяч ох и завлекает!

— Что за чудо такое?

— Мяч-то? Ну, он как голова, только легкий, из кожи, набит сухим мхом. Его в ворота надо загнать, но условия на это есть — руками мяч трогать нельзя и друг дружку бить тоже. А в остальном делай, что хочешь... Что там двое вытворяли! Всю поляну прошли, мяч меж собой пиная так, что он ни разу на землю не упал! Я попробовал потом, так только насмешил всех! Однако похохотали и стали учить чеканить...

— Хватит! Уймись, Завидка! — начал смеяться Дмитр. — Мало того, что слов от них нахватался каких-то, так тебя еще и понесло как обычно, не остановить... Головами играют будто звереныши, надо же такое выдумать! Все, хватит! Будет, я сказал! Захарий Матвеич, ты лучше скажи, кто из наших остался в живых?

— В живых? Пятеро в целости остались, что ушкуй охраняли, да несколько из тех, кто после первой стычки уцелел. Раненых с тобой полтора десятка наберется, из них ты самый тяжелый был. А почти с десяток преставились... — Захарий небрежно, будто отбывая повинность, перекрестился и продолжил. — Всякие раны были, но в основном ветлужцы душу отвели, когда к воротам бежали. Многие после грома подниматься стали, вот их и...

— Сам бы не так сделал? — вопросительно поднял глаза Дмитр, увидев, как купец махнул крест накрест ребром ладони, будто вычеркивая из жизни заблудших соплеменников.

— Как без этого, своя рубаха ближе к телу... Ладно, Бог всех рассудит! А мы потом выпьем за помин их души, хотя я, кроме тебя и кормчего у Якуна близко и не знал никого. Радоваться надо, что выживших у вас много осталось. Тех, кто в беспамятстве был или просто под горячую руку не попал, повязали почти сразу, а потом даже и лечить вздумали.