Ветлужцы - Андрей Архипов

В отличие от них Ждан и Арефий являлись довольно опытными переяславскими дружинниками, было им лет по тридцать пять и до этого они ничем особо не выделялись и смиренно несли службу по защите веси. Собственно принимать участие в боях они вначале и не хотели, однако вопросительный взгляд, кинутый Петром, подвиг их выйти для защиты доброго ветлужского имени, потому что на отяков надежды не было с самого начала. Слишком уж недолгий опыт под руководством Свары те имели к этому времени, а прежний... прежний не имел никакого значения, когда в круге напротив них встали опытные новгородцы. Поглядев на избиение новых дружинников, переяславцы вышли настроенными довольно серьезно. Ждан решил схитрить и стал довольно неумело двигаться по площадке, уверив противника в своей безобидности. А когда тот решил шквалом атак принудить его думать только об обороне, резко сблизился и ударом по плоскости клинка выбил оружие из рук новгородца, ухмыляясь всей своей заросшей жестким черным волосом физиономией.

Арефию пришлось гораздо труднее, соперник попался ему многоопытный и осторожный. Пара довольно долго ходила вокруг да около, примериваясь редкими атаками к силе противника, однако новгородца принудили к активным действиям раздающиеся ему в спину подбадривающие и язвительные выкрики. В бою он бы наплевал на такие восклицания, но в поединке до первой крови азарт взял своё и он кинулся в ожесточенную атаку, чередуя рубящие удары и неожиданные уколы в ноги. Отступая под напором противника, Арефий один такой вертикальный удар отвел чуть в сторону мечом, приняв основную тяжесть на щит. Затем он резко крутанул кистью, посылая свой клинок по верхней дуге в лицо новгородца. Тот отшатнулся и уставился на тонкую струйку крови, орошающую бороду из неглубокого пореза на подбородке, который даже не достал до кости. Оценив меткость опасного удара, новгородец уважительно кивнул и оставил Арефия принимать заслуженные поздравления в одиночестве.

Однако тут же в круг выступил тот самый новгородец с секирой, подкидывая на ладонях две серебряные монеты и подзывая к себе Свару. И что было тому делать? Серебро на дороге не валяется, да и лишний опыт против топора не помешал бы — степняки большей частью в сшибке использовали сабли и переяславские дружинники почти поголовно таскали с собой легкие мечи, которые им было удобнее использовать в паре со щитом, чем секиры. Однако получаемый опыт давался Сваре слишком дорогой ценой и чем больше проходило времени, тем больше он убеждался, что дело тут нечисто.

Существует извечный вопрос по поводу того, кто победит в поединке — топор или меч? Речь, конечно, идет о противниках с примерно равным опытом владения оружия и о том, что используется не метательный топорик, а достаточно массивная боевая секира. Топор длиннее, что дает ему преимущества при условии, что меч не полуторник. Секиру всегда можно перехватить узким хватом, нанося в таком случае более мощные удары с размаху. При этом достаточно легко проламывается доспех, да и через щит можно достать противника по голове.

Поднять щит повыше и прикрыться им, одновременно всаживая меч врагу под ребра, скажете вы? Да, конечно, руки у того сильно заняты... А если идет массовая сшибка и одновременно его сосед ныряет своим клинком к вам под щит? Ах, он один? Ну ладно, но тогда и секиру можно взять широким хватом, прикрывая левую руку вытянутым нижним краем лезвия, называемого бородой. В таком положении можно легко сократить дистанцию, принимая удар меча серединой толстого древка — все равно с одного или двух ударов его не перерубить. А если топорище в этом месте еще и оковать железными пластинами...

Да, на средней дистанции топором есть, где развернуться. Хочешь — руби в подмышку, если противник занес над тобой меч, хочешь — замахнись, а потом неожиданно воткни подток врагу в незащищенную ногу, хочешь — цепляй щит и дергай на себя. А если в навершии секиры еще красуется длинный шип, то обратным движением его острие можно воткнуть в какое-нибудь уязвимое место. Например, в лицо!

Что, слишком грозное оружие против меча? Да не скажите... Рядом с мечом еще присутствует щит, в котором данный топор очень даже хорошо может застрять при должной сноровке. А у владельца секиры такой защиты нет, иначе как он сможет держать топорище двумя руками? Поэтому, отразив удар щитом, можно спокойно расправляться с соперником, нанизывая его на свой меч, все-таки колющий удар гораздо быстрее рубящего и маневренность у мечника в чем-то больше. А если при этом еще резко сократить дистанцию, то лезвие топора вполне может оказаться за спиной и получить удар можно лишь древком по морде...

Вот на такой фокус и попался в первый раз Свара, уже предвкушая, как лезвие рассекает кольчугу новгородца на его правом боку. Только вот противник попался уж слишком резвый и сразу ушел с линии атаки, потянув свой топор из-за спины Свары. Если бы переяславец вовремя не убрался с дороги, нырнув в перекат, то не исключено, что сам он остался бы без своей головы... Не помогла даже бармица — острый топор распорол ее наискось секущим движением, дойдя до кольчуги на плече, и едва не коснулся шеи.

Дальше все происходило по тому же сценарию. Стоило Сваре провести опасную для новгородца связку или поставить того в неудобное положение, как он сразу же в ответ получал такие коварные удары, что не раз был на волоске от того, чтобы приобрести тяжелое увечье, несовместимое с жизнью. По крайней мере, несовместимое для избравших воинскую стезю. На кой ты будешь нужен общине, если придется ковылять на одной ноге? А ведь топор не раз летел со всего размаха, с целью отрубить конечность или воткнуться в бедро. Такой удар не остановишь, да новгородец и не думал его останавливать. И только чудом Свара успевал пару раз убираться с его пути, уже не думая о встречной атаке. Однако, когда он с новгородцем не сближался, тот абсолютно равнодушно кромсал его щит на дальней дистанции. Наконец, переяславец не выдержал и начал размышлять:

— "И что же он хочет? — мысли заскакали вспугнутыми зайцами в неожиданно ставшей пустой голове. — Серебра ему не надо, поскольку при таких ударах в конечном счете виру придется платить... За меня, мертвого. Пытается разнести вдребезги щит, чтобы потом без лишних хлопот со мной расправиться? Хм... Уровень его как бы не выше, чем у того же десятника буртасского будет. Пожалуй, и воевода может не справиться, если его топорище своим мечом не перерубит с одного удара. Так что этому бугаю все равно, есть у меня щит или нет. Тогда почему он медлит? Тянет время? Зачем? — взгляд его заскользил по плотному кольцу стоящих воинов. — Вот купцы новгородские стоят: Кузьма ухмыляется, сложив руки на груди, дальше... Якун вроде, так? Следом за ним Петр стоит, потом бледный Терлей и Гондыр, пожирающий глазами поединок. Вот черемисы тесной стеной выстроились по кругу... Что-то не так, — задумавшийся Свара чуть не пропустил опасно промелькнувший около его головы топор и мгновенно разорвал дистанцию. — На чем же я остановился? Ага, черемисы... — грязное ругательство едва не сорвалось с его языка. — Что эти дурни тут делают? Почему отошли от ворот веси? Хорошо, если не открыли нараспашку! Или это их смена вместо отдыха тут прохлаждается? Почему в ближнем круге почти одни наши? Да, как говорил Иван, идиотов лечит лишь острый клинок! Не знаю точно, кто такие идиоты, но полусотник говорил, что хуже дурней... Ворота, главное узнать, что у ворот происходит! Ведь совсем близко с ними стоим, меньше сотни шагов! И вроде верхушку тына на холме вижу со взгромоздившимися на нем пацанами, но вот что происходит пониже с моим-то ростом — не углядишь. Это что за перегляды такие?! — переяславец уловил, как его противник чуть кивнул стоящему в сторонке Якуну и тот сразу же стал уходить на задний план. — Эх, была, не была! Кто тут у нас посметливей? Гондыр!"

Поймав взгляд отяка, Свара ему подмигнул и, стараясь не отвлекаться от фигуры новгородца, сбросил щит краем на землю и тут же кинул его Гондыру, показывая рукой, что тот надо приподнять на уровне пояса. Тот ошеломленно его схватил и тут же вознес на нужную высоту, выполняя поданный знак своего командира. Такие безмолвные указания полусотник стал вводить почти сразу, обсуждая каждую отмашку с воинской верхушкой, а потом с ней же для начала и отрабатывая. Один раз такая наука уже помогла им, позволив скрытно зайти ночью по реке в тыл новгородцам, пригодилась и теперь.

Вспрыгнув на щит, и не обращая внимания на прижатые его ногами пальцы Гондыра, а также ошеломленные возгласы в круге, Свара мгновенно окинул взглядом ворота, заметив около них с десяток новгородцев. Часть из них толпились непосредственно около охраны, и пытались на языке жестов о чем-то с ней договориться.

События тут же сорвались и понеслись вскачь. Происходящий поединок сразу же был забыт и казался потом всем очевидцам событий медленной утренней разминкой сонных, неуклюжих хрюшек, копошащихся в выгребной яме. Возвышающийся над толпой переяславец заливисто свистнул, одновременно показывая всеобщий сигнал опасности и, шагнув на плечо Гондыра, оттолкнулся и рыбкой стал падать на Якуна, пристроившегося позади Петра. Он всего лишь на мгновение опередил секиру, отправленную в полет его соперником, который попытался помешать этому прыжку, увидев, как Свара плотоядно улыбнулся перед тем, как обрушиться на купца. Но этого мгновения не хватило, чтобы совсем увернуться от удара топора. Тот пришелся на левое предплечье переяславца, заставив его перевернуться в воздухе, боком рухнуть на Якуна, после чего кулем свалиться ему под ноги.