Судьбы местного значения (СИ) - Стрелков Владислав Валентинович

Вдруг впереди послышался птичий щебет. Что-то вроде фьють-фьють-чичик. Дюжий приложил пальцы ко рту и ответил такой же трелью. Из зарослей появился боец и призывно махнул.

- Это свои, — сказал сержант, — пошли, Маша.

Под разлапистой ивой находилось семеро. Один поднялся навстречу, и Маша узнала командира, которого в окне видела. Тот с удивлением посмотрел на девушку, сразу определил, что она собралась что-то сказать, остановил её жестом повернулся к Дюжему.

- Капитонов где?

- Нет больше Капитонова, товарищ капитан госбезопасности, — угрюмо ответил сержант.

- Ты уверен? Видел — как он погиб? Может ранен?

- Нет, товарищ капитан, — покачал головой боец, — Ромке осколком полголовы снесло. Документы я забрал.

И сержант, расстегнув клапан гимнастерки, вытащил окровавленную книжку. Капитан забрал документ, раскрыл, вздохнул. Задумчиво постучал книжкой по ладони.

- А девочку в плен где успел взять?

Маша сразу запунцовела. И только хотела возразить, но Дюжий перебил:

- Да на пути оказалась. Я как раз от немцев уходил, а она столбом посередь дороги. Вот и подцепил с собой

- Знаем-знаем, чем ты зацепился, — хмыкнул один из бойцов.

- Я не за кого не цеплялась! — решила вклиниться Маша. — Я вас искала. А Коля мне жизнь спас! Вот!

- Во Дюжий дает, и познакомиться успел… — хмыкнул тот же боец.

- Отставить шутки! — прикрикнул капитан. — А ты именно нас искала, или кого-то еще?

- Вас, товарищ капитан госбезопасности! — воспряла Маша. — Я санитарка городского госпиталя Мария Кузнецова. Из госпиталя эвакуироваться не успела. И еще один ранбольной, дядя Ваня и Евдокия Михайловна, старшая санитарка. Мы ранбольного в подвале спрятали, только Евдокия Михайловна спрятаться не успела, и немцы её убили. Потом мы подождали, когда немцы уйдут, и я вас пошла искать.

Капитан глянул угрюмо.

- И ты хочешь, чтобы мы вернулись в госпиталь?

- Конечно товарищ капитан, это же наш советский человек. Нельзя его бросать…

Капитан прикрыл глаза.

- У нас четкий приказ, девочка, — сказал капитан с горечью, — и мы должны его выполнять.

Маша поняла, что ей отказали. Заплакала и сквозь слезы промямлила:

- Он просил передать — Феникс возродится!

Глава 5

Красноармеец, натужно сопя и еле слышно читая надписи, водил по карте грязным пальцем. Горянников бойца не торопил. И так тот выглядел не ахти — худой, осунувшийся — глаза впали… четыре дня по лесам впроголодь, да и по выходу к своим его запугали до дрожи. Перестарались особисты, подозревая в каждом одиночном окруженце диверсанта.

- Ты не торопись, подумай…

И боец старался. Еле шевеля губами, читал названия населенных пунктов, прикрывал глаза, тер лицо. Читать карту красноармеец не умел — образование три класса, но капитан надеялся, что карта поможет, если не бойцу, то ему, хотя бы наводящие вопросы подкинуть…

- Может особенное что видел, — предположил капитан, — необычное строение, высокий холм, башня водонапорная…

Боец покачал головой:

- Нет, не видел башен.

- А церковь?

- Да! Видел храм! — воскликнул боец, рука его дернулась было к голове. И в потухших глазах промелькнула искра. Красноармеец одернул руку и зыркнул настороженно.

- Веруешь? — поинтересовался Горянников, — Верь на здоровье. Так ты видел там церковь?

- Видел, — подтвердил красноармеец. — Только храм далече стоял, на холме.

- Село, значит недалеко было, — кивнул Грянников. — А описать сможешь?

- Храм, — пожал плесами боец, — обычный.

- Деревянный или каменный, есть ли колокольня, и какая, действующий храм или нет.

Боец задумался. Вновь потер лицо.

- Колокольня беленая была, значит храм каменный, а… крест был… да был.

Горянников взглянул на карту. Теперь стало проще. Болот в этих местах не так уж много. С немцем он столкнулся на выселках, что около ручья стояли, а по ту сторону ручья болото начиналось. И каменная церковь недалеко. Постарался вспомнить список зондеркоманд и направления их движения, но тут память пасовала, слишком много документов пришлось просмотреть, и не со всеми листами он тогда ознакомился. Но это пока не важно. Важно, что по зондеркоманде 7’б' имеется подтверждение.

Капитан прикрыл глаза, припомнив прочитанные строчки: «Военному командованию предписано оказывать айнзатцгруппам материально-техническую поддержку, обеспечивать боеприпасами и продовольствием, местами отдыха и не обращать внимания на их деятельность. Айнзатцгруппы подчинены СС, однако отчеты и рапорта идут напрямую Гитлеру».

Не обращать внимания на деятельность…

Горянникова передернуло. Он представил, что могут вытворять эти палачи, если даже военнослужащим Вермахта дали такой приказ. Подавив вспыхнувшую злобу, капитан вернулся к размышлениям.

Подчинены СС… доклады Гитлеру…

Значит, имеют мощный карт-бланш. А это мысль!

Достал из планшетки зольдбух и жетон. Повертел последний, рассматривая. А скопировать его не проблема, затем зная, где и какие зондеркоманды действуют…

- Гражданин капитан госбезопасности, а меня куда теперь?

Горянников взглянул на понуро сидевшего бойца.

- Не гражданин, а товарищ, — поправил он. — Ну-ка, расскажи еще раз с самого начала…

По рассказу бойца, его отделение следовало в полк на бортовом Газ-АА, когда налетели штурмовики. «Юнкерсы» появились внезапно, и сразу зашли на дорогу. Полуторку накрыло первой же бомбой, прямо под борт. Лапину повезло несколько раз подряд. Взрывом его отбросило к лесу. Проломив кусты, он влетел в бурелом, за малым не насадившись на сухие сучья. Пришел в себя ненадолго, был еще день. Ничего разглядеть не смог, в глазах все плыло, кружилась голова и тошнило. Сквозь гул в ушах слышались выстрелы. Отключился. Сознание вернулось уже в сумерках.

Первым делом ощупал себя. Ран, кроме саднящих царапин, не нашел. Если головную боль не считать. Винтовки нет, ремень сорвало. Гимнастерка практически в клочья. Потрогал голову — болит, а пилотки нет. Жаль, там иголка с нитками была.

Пополз к дороге. Долго полз, удивляясь — так далеко его отбросило. Из-за головной боли и гула в голове не сразу увидел, что по дороге идут машины и танки. Немецкие. И опять повезло — не заметили его. Вернулся в лес, отошел поглубже, наломал еловых лап для ночевки, лег и сразу уснул…

Два дня Лапин шел вдоль дорог. Живот сводило от голода. Раз наткнулся на труп красноармейца. Правая рука его была в бинтах и, похоже, бедолага умер от ранения, недавно, так как пахло не сильно. Зато имелся ранец. Правда, в нем было небогато. Из провизии — три кусочка сахара и четвертинка хлеба. И ничего, что черствый.

Из снаряжения котелок и саперная лопатка. Нож. А оружия не было. На ремне подсумки отсутствовали. Документов никаких не нашлось, только затертая фотокарточка, на которой счастливо улыбался карапуз в распашонке. Пацан…

Бросать тело он не стал. Выкопал неглубокую могилу и похоронил, накрыв голову своим рваньем. Чужие штаны и гимнастерка подошли как свои. Ботинки с обмотками в могилу положил, малы оказались…

На немца Лапин натолкнулся неожиданно. Пока пробирался вдоль ручья, заметил постройки и свернул к ним, в надежде разжиться провизией. Или поесть, если не прогонят. От усталости и голода голова совсем не соображала, поэтому поперся прямо по натоптанной тропе и натолкнулся на немца. Тот шел к ручью, чуть разведя руки. С них капала кровь, и на форме были кровавые пятна.

Оба на миг оторопели.

Немец открыл рот, но крикнуть не успел — Лапин зарядил в бубен саперкой. Как она в руках оказалась — сам не понял. Немец упал. Лапин почему-то первым делом обхлопал карманы — расческа, платок, документы, какая-то железка на бечеве. Сунул все в карман и принялся расстегивать ремень. Послышались голоса, причем голоса приближались. Тут Лапина начало трясти и пальцы перестали слушаться — кобуру никак не расстегнуть. Поняв, что достать оружие уже не успеет, он кинулся по тропинке. Позади закричали, хлопнуло несколько выстрелов, что прибавило прыти. Трехметровый ручей перепорхнул влет. Скакал через сушняк как олень. Немцы не отставали, порой пули свистели буквально у головы, а стреляли по нему часто…