Меня не купишь - Мартин Касарьего

Мы прошли через железные ворота. Темный силуэт обернулся, но не стал светлее: это был негр выше меня ростом, но поуже в плечах. С мрачным выражением лица он направлялся прямо к нам. Не глядя на меня, он схватил Розу за руку.

— Ты должна прийти, Роза, — сказал он на сносном испанском.

— Пусти меня, — дернулась Роза и стряхнула его руку. Она отступила на шаг назад, он сделал шаг вперед.

— Кто это? — спросил я.

— Не знаю, — ответила Роза.

— Знаешь, — сказал неизвестный (по крайней мере, неизвестный мне). — Я Хулио Сесар. Годо знакомил нас. Мы встречались четыре раза.

— Не помню.

— Помнишь. — Негр нервничал и то и дело оглядывался. — Не ври. Ночью месяц назад. Мы иметь дело с Годо. Теперь Годо нет. Он должен много денег. Ты идешь со мной.

— Я не одна, — сказала Роза и кивнула на меня.

— Ты жди, — бросил негр, не удостоив меня взглядом. — Ты играть с игрой, Роза.

— Наверное, он имеет в виду, что я играю с огнем, — пояснила Роза.

— Не дури, ты не понимаешь, что делаешь. Ты идешь со мной. — И он опять схватил ее за руку. — Я показать тебе видео.

— Послушай, — вмешался я, — пусть она сама решит.

— Ты молчи. — Он по-прежнему не смотрел в мою сторону и говорил сквозь зубы, едва сдерживая нарастающее бешенство. — Идешь со мной. Ты должна видеть это. Не отказывайся.

Он достал из кармана пальто видеокассету.

— Что это? — спросила Роза.

— Не знаю, — уперся негр. — Видео. Ты должна смотреть.

Он сильнее сжал Розину руку, намереваясь тащить ее волоком. Цветочек вскрикнул. Мое терпение было на исходе.

— Отпусти ее, — сказал я, — ты делаешь ей больно. Я сказал, чтобы ты отпустил ее.

— Ты, сукин сын, — отозвался он и в первый раз изволил взглянуть на меня. — Убирайся, или тебе будет очень плохо. Она знает Годо. Годо должен много денег. Она врет.

— Ты всегда такой сердитый, парень?

— Нет, иногда бывает намного хуже. — В его словах слышалось позвякивание хорошо заточенного ножа, в глазах вспыхнул нехороший огонь.

Я воспринял это как сигнал, и, поскольку было ясно, что парень глух к голосу разума, я пошел на опережение. В «честном» бою я бы, конечно, поставил на черного. Преимущество белой расы — миф, ошибка коллективного сознания. Но сейчас был совсем другой случай. Я ударил его в челюсть, и она хрустнула, как будто была сделана из богемского хрусталя. Черномазый не упал, но отпустил Розу и слегка обалдел. Мне это было на руку. Не хотелось уродовать парню лицо моими перстнями, и следующий удар был нацелен вниз и явно относился к разряду запрещенных в любом виде спорта, достойном называться спортом. Я ведь советовал всем не ставить на черного? Поясняю: я врезал ему коленом (здоровым коленом, как вы понимаете) между ног. Роза наблюдала сцену боя, остолбенев от ужаса и нервно кусая ногти. Картины насилия не в ее вкусе. Хулио Сесар застонал и упал. Да, я вел себя как настоящий изверг. Я наклонился и сообщил ему на ухо:

— Не знаю, что у тебя есть при себе, но не ходи за нами. Предупреждаю, что у меня есть вот это.

Длина ствола 96,5 мм, общая длина оружия — 180 мм, мушка на стволе, в общем, все как положено. Я всего на мгновение показал ему мою «астру» и сразу же спрятал ее. Забрал у него из-за пояса кассету, чтобы парню было легче передвигаться, и повернулся к Розе.

— Не обижайся, но похоже, Годо сам искал приключений на свою задницу.

В молчании мы направились к машине. Я обнял ее за талию, и она меня не оттолкнула. Мы напоминали двух подростков на первом свидании. Не сомневаюсь, что, если бы мимо проходил один из этих политкорректных недоумков, он бы не спрашивая кинулся на защиту черномазого. Только давайте поставим точки над г: я врезал ему не потому, что он негр, а потому, что он козел, и потому, что я должен был защищать себя и цветок, вокруг стебля которого я обвивался сейчас. Я был не рад, что Роза присутствовала при безобразной сцене. Мы подошли к машине, и только тут я решился взглянуть на нее. Она выдержала мой взгляд не мигая. Я не знал, как она расценила мое поведение, и предпочел не задавать лишних вопросов. Незнание — несчастье глупцов и спасение умных.

— Я должен посмотреть эту кассету, Роза. А тебе, пожалуй, лучше ее не видеть.

Поблизости жил один приятель моих родителей, которого мне довелось разок вытащить из — скажем так — критической ситуации. Помнится, он сказал, что я могу обращаться к нему в любое время дня и ночи с любой просьбой. Момент настал. Восемь лет спустя я попрошу его разрешить мне воспользоваться на полчаса видеомагнитофоном.

26

При виде меня старый друг семьи побледнел и с огромным облегчением вздохнул, узнав, что я хотел бы всего лишь в течение получаса воспользоваться его видеомагнитофоном. Он спросил меня о родителях, я ответил уклончиво, и он вместе со своей женой и Розой ушли в кафе на углу, оставив меня наедине с видиком. Запись длилась ровно десять минут. Судя по тому, что рассказывала Эльза и подтверждала запись, Альфредо Гарсиа жил в настоящем доме, а не гнил в клоповнике, как я последние пять лет. Бывший телохранитель процветал. Сначала он организовал охранное агентство, но, поняв, что на торговле охранными системами и прочей ерундой миллионером не станешь, решил посвятить себя деятельности менее прозрачной, но гораздо более прибыльной. Для этого он воспользовался полезными связями и деньжатами, которые он подворовывал там, где, как предполагалось, должен был бы обеспечивать их сохранность. Ничего не удалось доказать. Думаю, он урвал свое и от известной мне переделки шестилетней давности. Стены гостиной с высоченными потолками украшала пара больших абстрактных картин. Вряд ли они нравились Гарсиа, да и вообще, скорей всего, он ни черта не смыслил в искусстве, но, видимо, полагал, что они придают солидность его дому. Или дому Эльзы, кто знает. Эльза вполне способна думать, что быть культурным значит предпочитать бесформенные пятна фигурам. В гостиную выходили окна верхнего этажа, через которые Гарсиа с бутылкой виски «Чивас» в руке и блюдечком жареного соленого миндаля с показным равнодушием наблюдал за допросом, если, конечно, заснятое действо можно назвать таким словом. Гарсиа было сейчас около пятидесяти. Рост по-прежнему метр семьдесят восемь, но мне показалось, что он стал толще, а лысина — шире, чем шесть лет тому назад. У него были большие тяжелые руки, коротковатые относительно туловища ноги и такая густая растительность на подбородке, что ради презентабельного вида следовало браться за «жилет» дважды в день. Он представал перед зрителями в трех видах: одетым в костюм, облаченным в халат и голышом. Мысль, что Эльза видела его во всех трех ипостасях, вызывала рвотные спазмы. В восемнадцать он был боксером-любителем, и не из последних. В те времена боксеры в кровь разбивали себе кулаки на тренировках о мешки, набитые землей. Как ни странно, сломанный нос не портил его. Мы с ним схлестнулись всего однажды, и делокончилось ничьей, но справедливости ради замечу, что он был еще пьяней меня. В тот раз я вступился за официантку, к которой он тянул лапы. После этой стычки он повсюду заявлял, что мы с ним закадычные друзья. Он курил сигары, обильно заливал обеды и ужины вином и с завидной регулярностью наведывался к проституткам. Все это называлось «хорошо жить». Альфредо Гарсиа был bоп vivant. Нужно уметь красиво жить, приятель! Поскольку волосы стали заметно редеть, он зачесывал их назад и втирал в голову чудодейственные снадобья, которые, может быть, и способствовали росту авокадо, но никак не сказывались на состоянии его шевелюры.

Его наемники вошли через дверь, выходившую в сад. Первым появился Кувшин. Следом за ним влетел Годо — Однорукий дал ему хорошего пинка. Замыкало шествие упомянутое милейшее, но несколько дефектное создание. Молчун не промелькнул ни разу, и я решил, что он-то и снимал занимательный фильм. Должен признать, снято вполне прилично, хотя камера так и мечется туда-сюда, то взлетает вверх, где устроился Гарсиа, то опускается вниз, к палачам и жертве. Порой герои оказываются не в фокусе. Если бы сцена длилась дольше, у меня бы наверняка разболелась голова. Сама камера была отменной. Гарсиа был из тех, кто в магазине сразу требует товар класса люкс, а если он при этом не оказывается и самым дорогим, то считает, что его обманывают. Годо оказался невысок ростом, неплохо сложен, франтоват. Нормальной комплекции, темноволосый, лет двадцати пяти. Одет в кроссовки, голубые джинсы и черную кожаную куртку. Он был сильно напуган, что вполне простительно, принимая во внимание ситуацию.

— Какого черта вы так задержались? — поинтересовался с верхотуры облаченный в халат Гарсиа, перетиравший миндаль мощными челюстями. — Что у вас приключилось?

— Молчуну приспичило купить какую-то дребедень детишкам, — залебезил Кувшин. — На Рафаэль-Кальво.

— Что еще за Рафаэль-Кальво? — скривился Гарсиа и почесал макушку.