Принцесса-невеста - С. Моргенштерн

Он перебил её:

– Я уезжаю.

– Уезжаешь? – Пол вдруг заколыхался под нею. Она схватилась за дверную раму. – Сейчас?

– Да.

– Из-за того, что я сказала утром?

– Да.

– Я напугала тебя, не так ли? Я готова отрезать себе язык. – Она качала и качала головой. – Ну что ж, теперь ничего не поделаешь, ты принял решение. Но помни: я не приму тебя обратно, когда она наиграется с тобой, даже если ты будешь умолять меня.

Он только смотрел на неё.

Лютик заговорила ещё быстрее:

– Ты стал тщеславен из-за того, что красив и совершенен. Ты думаешь, что никогда никому не надоешь, но ты неправ, ты можешь наскучить и наскучишь ей, не говоря уже о том, что ты слишком беден.

– Я еду в Америку. Чтобы попытать там счастья. (Это было сразу после Америки, но уже много после того момента, когда люди начали искать счастья.) Корабль скоро отправляется из Лондона. В Америке мне откроются большие возможности. Я собираюсь воспользоваться ими. Я готовился к этому. В своей хижине. Я научил своё тело не нуждаться во сне. Мне нужно всего несколько часов. Я устроюсь на десятичасовую работу, а потом – на другую десятичасовую работу, и я буду откладывать каждый заработанный пенни кроме того, что мне необходимо будет, чтобы питаться и оставаться сильным, а когда накоплю достаточно, я куплю ферму и построю дом, и в нём будет кровать, достаточно широкая для двоих.

– Ты рехнулся, если думаешь, что она будет счастлива в каком-то жалком фермерском домике в Америке. Ну уж нет, учитывая, сколько она тратит на одежду.

– Перестань говорить о графине! Сделай мне одолжение. Пока ты не довела меня до сумасшеееествия.

Лютик посмотрела на него.

– Ты не понимаешь, что происходит?

Лютик покачала головой.

Уэстли тоже покачал головой.

– Думаю, ты никогда не была особенно умной.

– Ты любишь меня, Уэстли? Ты это хочешь сказать?

Он не мог поверить:

– Люблю ли я тебя? Боже мой, если бы твоя любовь была песчинкой, мой была бы целой вселенной из пляжей. Если бы твоя любовь была…

– Я ещё не поняла первую часть, – перебила его Лютик. Она начинала волноваться. – Позволь мне прояснить. Ты говоришь, что моя любовь – песчинка, а твоя – то, второе? Я путаюсь в сравнениях, так что – это твоё вселенское что-то больше моего песка? Помоги мне, Уэстли. Мне кажется, что мы на грани чего-то невероятно важного.

– Все эти годы я жил в своей хижине из-за тебя. Я выучил языки из-за тебя. Я сделал своё тело сильным, потому что полагал, что тебе понравится сильное тело. Я жил с единственной мольбой о том, чтобы одним прекрасным утром ты бросила взгляд в моём направлении. За все эти годы не было ни мгновения, когда твой вид не заставлял бы моё сердце бешено колотиться. Не было ни ночи, когда твой образ не следовал бы за мной, когда я засыпал. Не было ни утра, когда ты не промелькнула бы перед моими веками, когда я просыпался… Ты понимаешь что-нибудь их этого, Лютик, или мне надо продолжать?

– Никогда не останавливайся.

– Не было ни…

– Если ты дразнишь меня, Уэстли, я убью тебя.

– Как тебе пришло в голову, что я могу дразнить тебя?

– Но ты ещё ни разу не сказал, что любишь меня.

– Это всё, что тебе надо? Легко. Я люблю тебя.Так лучше? Хочешь громче? Я люблю тебя. Проговорить по буквам? Я эл-ю-бэ-эл-ю тэ-е-бэ-я. Хочешь задом наперёд? Тебя люблю я.

– Теперь ты дразнишь меня, верно?

– Разве что чуть-чуть; я так давно говорил тебе это, но ты никогда не слушала меня. Каждый раз, когда ты говорила «Мальчик с фермы, сделай это», ты думала, что я отвечаю «Как вам будет угодно», но лишь потому, что не слышала меня. «Я люблю тебя» говорил я, но ты никогда не слышала, и ты никогда не слышала.

– Теперь я слышу тебя, и я обещаю тебе вот что: я никогда не полюблю никого, кроме тебя. Только Уэстли. До самой смерти.

Он кивнул и сделал шаг назад.

– Я скоро напишу тебе. Поверь мне.

– Разве может мой Уэстли лгать?

Он сделал еще шаг.

– Я опаздываю. Я должен идти. Я не хочу уходить, но я должен. Корабль уже скоро отплывает, а Лондон далеко.

– Я понимаю.

Он протянул ей правую руку.

Лютик едва могла дышать.

– Прощай.

Она подняла свою правую руку к его.

Они пожали друг другу руки.

– Прощай, – снова произнес он.

Она слегка кивнула.

Он сделал третий шаг, всё ещё не поворачиваясь.

Она смотрела на него.

Он повернулся.

И с её губ слетели слова:

– Без единого поцелуя?

Они упали друг к другу в объятья.

Известно пять великих поцелуев с 1642 г. н.э., когда случайное открытие Саула и Далилы Корн как буря пронеслось по западной цивилизации. (До того пары сцепляли большие пальцы.) И точный рейтинг поцелуев – это невероятно сложная вещь, которая часто приводит к значительным разногласиям, ибо, хотя все и соглашаются с формулой любовь помноженная на чистоту помноженная на интенсивность помноженная на длительность, но договориться о том, какой вес должен получать каждый из элементов, никак не удается. Но вне зависимости от системы те пять всегда получают высшие баллы.

И этот оставил их все позади.

В первое утро после отъезда Уэстли Лютик подумала, что у неё есть полное право рассиживаться без дела, хандрить и жалеть себя. Ведь любовь её жизни покинула её, жизнь была лишена смысла, как можно было думать о будущем, и так далее, и тому подобное.

Но, похандрив две секунды или около того, она осознала, что Уэстли теперь был в большом мире, всё ближе и ближе к Лондону, и что, если какая-нибудь городская красотка привлечёт его внимание, пока она сидит тут и увядает? Или, ещё хуже, что, если он приедет в Америку, найдёт там работу, и построит ферму, и сделает кровать, и пошлёт за ней, а когда она приедет к нему, посмотрит на неё и скажет: «Я отсылаю тебя обратно, печаль испортила твои глаза, жалость к себе уничтожила твою кожу; ты выглядишь неряшливо и жалко, я женюсь на индианке, которая живёт в вигваме неподалеку и всегда находится в отличной форме».