Четыре года в шинелях - Михаил Лямин

Но ведь легких дней нет на войне ни у кого. Тем, кто принимал на себя первые удары врага, было еще тяжелее. Ужасно трудно блокированному Ленинграду. Не легче Севастополю. А каково партизанам, оставшимся в белорусских и брянских лесах.

Все это так. И все-таки не хочется оправдывать наших поражений под Сычевкой. Скоро месяц, как мы крутимся в этих местах, и не видели еще ни одного своего танка. Говорят, где-то рядом действует гвардейская механизированная бригада. Мы ее не видели. А вот как против одного артиллерийского дивизиона шло двадцать немецких танков, видели очень хорошо.

Мы начинаем вести бои местного значения. Уже не за Сычевку и прилегающие к ней большаки и железные дороги, а за отдельные хутора и деревни. Части 39 армии, в которой мы находимся, расчленяются с каждым днем все больше. Полкам и дивизиям приходится маневрировать по-своему.

Словом, нам надо побольше танков, самолетов, пушек, минометов и снарядов к ним. Солдат у нас достаточно, но их надо беречь.

В дивизии погиб третий командир полка майор Михаил Ганоцкий. Он пережил своих товарищей на десять - двенадцать дней. Погиб, обороняя со своим полком деревню Новенькая. Налетели немецкие танки. В полку не было уже ни одной пушки. Мало гранат. Даже бутылок с горючей смесью не было. Конечно, полк оборонялся героически. Бойцы шли на танки с карабинами. Но какой от этого толк? Командование полком принял начальник штаба Григорьев.

Вижу в полках комдива и военкома. Они неразлучны. Вот, наверное, кому несладко жить. Уж заработали, должно быть, не по одному выговору. Это вместо орденов-то.

В последние дни комдив, говорят, начал создавать мелкие ударные группы для просачивания в тыл врага и захвата языков. О двух таких группах рассказали мне Степан Алексеевич Некрасов и Алексей Павлович Васильев. Их вызывали комдив и военком.

О грустной судьбе одного из них я уже писал, знало об этом и командование дивизии. Не менее тяжкой была участь и Некрасова - он исключался из партии и только перед войной был восстановлен. В дивизии знали и о боевых делах этих командиров. Теперь решили проверить еще раз. Кое-кто был против, а военком на это ответил так:

- Надо верить людям, а не подозревать их. Я верю Некрасову и Васильеву.

- А если попадут в плен? Немцы распишут черт знает что.

- Они не попадут в плен.

- У вас удивительный оптимизм, товарищ военком. А говорят, служили в ЧК.

- Именно поэтому я так и доверяю людям.

Некрасов и Васильев с небольшими группами бойцов ушли на ту сторону. Она менялась чуть ли не каждый день, и передний край имел вид слоеного пирога. Лишившись возможности вести крупные наступательные операции, естественно, надо было действовать мелкими группами. Сидеть сложа руки было бы подобно самоубийству.

Отделение Некрасова получило задание уничтожить гарнизон немцев в одном совхозе и по возможности захватить языка. Васильеву с тремя бойцами предстояло уничтожить железнодорожный мост.

В этих походах было все, чему положено быть в таких историях. Ракеты и пулеметные очереди противника. Часовые. Снег и мороз. Бешено колотящиеся сердца. Холодный расчет трезвого разума.

- О чем вы думали, когда подходили к деревне? - спросили Некрасова после возвращения из поиска, когда он раненый лежал в медсанбате.

- Не о чем, а о ком, - уточнил старший сержант. - Мне вспомнился тип, который исключал меня из партии и сажал в тюрьму. Я спросил его мысленно: ты меня хотел вычеркнуть из жизни, а я вот живу и воюю, а ты торчишь на брони. Так кто же балласт для Родины? От этого мне стало легко, я спокойно снял часового, вошел в избу и в упор расстрелял шестерых.

- А языка?

- Не привел. Принес семь автоматов да в придачу сумку со штабными документами.

Задачу выполнил и лейтенант Васильев. Ему, правда, пришлось потруднее. Провозился всю ночь. Чуть не попал в ловушку. Но взрывчатку заложил, бикфордов шнур за собой уволок, поджег, дождался взрыва и только не успел уйти невредимым. При отступлении его ранило. Вынес лейтенанта в расположение своей части все тот же санинструктор Козлов, предусмотрительно посланный на операцию комдивом,

На другом участке такую же подрывную работу провел с группой саперов командир взвода 1188 стрелкового полка лейтенант Харитон Баскаев.

...Еще одно горе сообщили мне друзья из четвертого отделения штаба дивизии. Тяжело ранен мой земляк пулеметчик Дмитрий Тимофеевич Коновалов, бывший работник Увинского райисполкома. Говорят, дрался богатырски, отражая контратаки врага. Боже мой, неужели не выдержит. У него четверо малолетних детей, больная жена.

На выручку соседей

Положение нашей дивизии к середине февраля сорок второго года еще больше ухудшилось. Немцы перебросили под Сычевку несколько свежих соединений. Начали свирепую бомбардировку каждой деревни. Самолеты налетали беспрерывно.

Враг особенно начал теснить наших северных соседей - войска 29 армии. Вскоре она была отсечена от нашей, 39, и таким образом лишилась последней, незначительной возможности связываться с тылом и с нами.

Кольцо окружения вокруг обеих армий быстро сужалось. Стояли нестерпимые сретенские морозы. А большинство батальонов и полков, спасаясь от самолетов противника, было вынуждено располагаться в лесах, не имея возможности разжигать даже костры.

Прекратились последние поступления боеприпасов, питания и медикаментов. Их стали сбрасывать наши самолеты, но зачастую неудачно. Фронт менялся ежечасно, полки и дивизии переходили с места на место. Резко ухудшились возможности разведки. Нужно было принимать какие-то срочные меры, чтобы вывести войска из тупика и предоставить им хотя бы относительный оперативный простор для активных действий.

Все понимали, что прежде всего следовало вывести из-под ударов врага войска 29 армии. Кольцо вокруг нее стягивалось особенно стремительно. С севера немцам было удобнее подбрасывать своим частям подкрепление, там еще функционировали большаки и железные дороги.

Спасение 29 армии облегчало положение и нашей армии. Бездействие же могло обернуться общим крахом. С часу на час все ждали приказа сверху.

И он поступил. Нашей дивизии отводилась роль ударной группы, призванной прорвать извне кольцо окружения соседей. Местом прорыва был назначен район южнее деревень Чернево - Ивлево Калининской области, куда мы перебрались недавно.

Для главного удара командир дивизии приказал сосредоточиться 1188 и 1192 стрелковым полкам, столько перенесшим за месяц боев. У деревни Федоровки для отвлечения противника встал 1190 стрелковый полк.

Личному составу подразделений была рассказана вся правда. Кое-кто возражал против откровенного обращения к солдатам, но комдив и военком решительно пресекли эти настроения.