Гончарный круг - Владимир Ионов

— Мелешь-то чего, лето ты эдакое! — оборвал Михаил Лукич рассказ приятеля. — Никакова тепла не было.

— Ты сиди знай! — ответил Макар. — Не твое тута дело. Ладно! Мы его будить, мол, вставай тпрунюшка, обгуляем мы тя щас — в зиму доиться будешь. Лягается! А потом обозрился вокруг, увидал, што все село от смеху мрет, да деру из стойла-то. Чуть не задавился на веревке-то!

Просмеялись, пошли всем колхозом к Косому, обвинение ему сделали в насмехательстве над человеком и над колхозом, да к одному и раскулачили. Василий Лукьяныч из района приехал, а у нас уж и дело сделано… Так вот Михайла от тех пор и числится по колхозу.

Макар помолчал маленько, потом повернулся к приятелю и спросил добродушно:

— Ну, говори, леший сивый, чего я неправду-то сказал?

— А тепла, говорю, не было.

— Было ли, не было — кто теперь помнит? Может, и было!

Глава 16

Подъехал Леонид Константинович.

— Ну, ясно, где мужиков искать — только на бревнышках, — улыбнулся он старикам. — Чего-то вы, вроде, теплые у меня… С какой это радости?

— А вона машину какую в колхоз пригнали. Землю точит которая. Кажный день што ли, такие-то приезжают? — попробовал объяснить Макар.

— За технический прогресс, значит? А я думал, за Маргариту.

— И за ее было дело. Весь колхоз, гляди, знает! — подивился Михаил Лукич.

— Председатель — это еще не весь колхоз. А знаю потому, что Дмитрию квартиру в Стретенье в новом доме дали — за ордером приезжал.

— Ну, спасибо тебе, Константиныч, удружил. Квартира Димитрию вот как нужна была. Вот спасибо-то дак, спасибо, — заклохтал старик.

— Да спасибо-то не мне, а правлению. Да, — повернулся председатель к Денису, — решили все-таки в Доме культуры снимать?

— Не знаю, я не решал.

— Савелов, а ты откуда это взял?

— А мне этот, районный — как его? — сказал. Велел рубахи с «петухами» привезти. Я, как лось, гонял за ними. Целый сверток вота.

Как Митька ни косил глаза в сторону, а председатель живо догадался, что электрик тоже не зря на бревнышках-то посидел. Он взял парня за плечо, отвел в сторонку. Какой там был разговор, это их дело. Только Митька отдал Михаилу Лукичу сверток и мигом умчался куда-то. Он хотел на мотоцикле унестись, но Леонид Константинович выдернул ключ зажигания и велел бежать пешком, чтобы проветриться.

Наладились домой и старики. Экий же славный день сегодня выдался Михаилу Лукичу Болотникову! На яме побывал, в росной глине поковырялся, квасным парком попарился… Еще чего?.. Внучку бог дал, Маргариту. Посидели хорошо на теплых бревнышках… Машины разные понаехали — землю сверлят, столбы ставят. От народа уважение. Другому и не мечтать о таком дне, а ему он выдался…

Приятели шли не торопясь, похрамывая, толкаясь друг об дружку, а перед деревней остановились, пообнимались, похлопали один другого по плечам, по спинам, и от радости душевной, от полноты ее, оторвали ослабевшими голосами пару частушек — таких, что как только трава под ногами не выгорела.

Василий сидел за столом в костюме и при галстуке. Был он свеж и пунцов после сна в прохладной горнице, но, пожалуй, и озабочен. Денис подсел рядом, положил перед Василием сверток с рубахами.

— Что за причина для дурного расположения духа? — спросил он. — Тут вот посылку вам Савелов прислал.

— Ага, рубашки! Это хорошо. — Василий по-бабьи ловко разложил их на столе, пригляделся, вспомнил: — К областному смотру шили. Реквизит танцевального кружка. Ну, вот это похоже на дело. А Михаил Лукич мерял их?

— Не знаю. А куда это вы его наряжаете?

— Как куда? Вам.

— А нам не нужно.

— Как?

— Так. Михаил Лукич нужен нам таким, какой он есть. А вы-то что это его нарядом озаботились? Выбираете место для съемок… — Денис пересел на другую лавку, чтобы быть прямо напротив Василия. Ему нравился этот суматошный озабоченный парень, который был искренне убежден, что для кино, конечно же, необходимы яркие атласные рубахи, а иначе, что это за кино такое, если человек будет одет как всегда? Но Денис никак не ожидал, что беззаботно начатая им беседа примет такой оборот. Василий встал за столом.

— Ну, положим, место для съемки вы выбрали сами — наш район. И, значит, мне, как руководителю районного отдела культуры, совсем не безразлично, что и как вы будете снимать, — сказал он строгим голосом.

— Не понял, в чем тут юмор? — насторожился Денис.

— А причем здесь юмор? Я серьезно говорю, что людей, уважаемых в районе, надо показывать достойно. Ну вот, я и предложил веранду. Там хоть можно отразить фон. Надо, чтобы за горшками этими зритель видел сегодняшний день и его истинных хозяев. А они, извините, не босиком у нас ходят.

— И вообще, не дядю Мишу с его горшками надо снимать сегодня и показывать массовому зрителю, — в тон Василию сказал Денис.

— Может быть, и не его, — согласился Василий.

— Ладно, хватит дурака валять, — Денис хотел закончить разговор.

— А никто его не валяет.

— Сожалею, но в таком случае киногруппа вынуждена отказаться от вашей добровольной помощи.

— А при чем тут «добровольная» помощь?

Денис тоже встал.

— И кто же вас уполномочил в таком случае?

— Районные организации.

— Не очень конкретно, но передайте им, пожалуйста, что в опеке мы не нуждаемся.

— Да нет, это вы им сами скажете.

— Непременно. У вас машина на ходу?

— А что?

— Поедемте к вашим «районным организациям». Я хоть посмотрю на них…

Они вышли на улицу. Михаил Лукич сидел на завалинке, грел спину о горячие бревна дома, млел. Макара рядом не было — видать уковылял домой, угомонился.

Перед тем как сесть в машину, Денис сказал Михаилу Лукичу:

— Мы в райцентр ненадолго, а завтра нам сразу потребуется небольшая партия посуды для обжига. Делать ее будет некогда, попробовали бы вы сегодня покрутить. Можно не очень чисто, как получится.

— Да, чай, можно попробовать, — согласился Михаил Лукич.

Ехали молча. Машину Василий вел неровно — то рвал ее, то притормаживал. Он нервничал. Но при этом хотел казаться уж если и не значительным, то, во всяком случае, серьезным. Получалось плохо. Во-первых, было видно, что нервничает, во-вторых, волосы у него после баньки распушились, а на самой макушке даже топорщились вверх, и неожиданный этот гребешок начисто смазывал всю важность молодого руководителя районного масштаба. Денис видел это, его тянуло улыбаться, но он держался до времени.

Дорогу Василий выбрал не ту, которой они ехали от райцентра к Пенькам. Трудно сказать, длинней она была или короче, но пыльнее и неуютнее — это точно. Она все время петляла между плохо выкошенных кочковатых низин и песчаных взгорков, затянутых рыжеющей сосновой молодью. И когда Денис собрался было, спросить: скоро ли кончится поездка? — колея обогнула густую лесопосадку и вдруг выплеснулась на низкий берег Волги, на огромный плоский луг, утомленная зелень которого прерывалась ярчайшими остовами желтого лютика. Небо над пространством этого простора уже отходило, оттаивало от жары, голубело, и лишь у горизонта оно было серо-стальным и сливалось с плавным изгибом сверкающей реки.

— Стоп! — коротко попросил Денис. — Можно тут оглядеться?

Он отошел подальше от горячей пыльной машины и остановился у кромки подмытого, отвесно обрывистого берега. На другой стороне реки, неожиданно пустой в этом месте, не забитой баржами и катерами, плавно горбился невысокий холм, заросший, кажется, старыми липами. Между ними белел приземистый дом. Видимо, тут была чья-то небогатая усадьба, а теперь, судя по шесту, канату и турнику, установленным неподалеку, это школа. Любопытное местечко. Как всегда в таких случаях, Денис пожалел, что не взял с собой камеру. Ну, ничего, надо будет запомнить это место.

А Василий все еще сидел в своем «Москвиче» и томился, не зная, что ему делать дальше. Там, в Пеньках, он нечаянно долго проспал сегодня, из-за этого разозлился на себя, а потом сорвался в разговоре с Денисом. Никто и ни на что его не уполномочивал. Брякнул, не думавши. И если они сейчас приедут в район, да, не дай бог, в райком, хорошего ему будет мало. Это точно. Но, что же теперь делать? Сказать, что неправ и извиниться? Это тогда они не только босиком, но и голым кого-нибудь пустят. Ведь не зря же иногда в газетах пишут об отрыве некоторых фильмов от жизни. Действительно, уж обуться, что ли не во что колхознику? Живут не хуже других. А уж у Старостина-то и получше многих. Не «кубанские казаки», конечно, но все же… Так что уполномочивать его, конечно, никто не уполномочивал, но поговорить можно. Даже в райкоме, если надо.

— Василий! А ты подышать не хочешь? — окликнул его Денис.

Василий чуть повременил. Раз первый заговаривает — значит, мириться хочет? Может, это и к лучшему?

— Ты не знаешь, чья это усадьба была? — спросил Денис, когда Василий подошел к обрыву.